Но Горгрид на этот раз промолчал. То ли не хотел делиться секретом, то ли дело было в том, что они пришли во двор.

— Бардульв и остальные советники будут ждать вас у храма, — сообщил он, ожидая, пока им подведут коней. — А я тут в некотором роде исполняю роль вашего отца.

— Чему я бесконечно рада.

Показавшийся в конце дорожки нарядный Астрагал громко заржал, увидев Ретту.

— Здравствуй, мой хороший, — прошептала она и погладила его по шелковистой морде. — Как ты живешь?

Конь ей, естественно, ответить не мог, однако выглядел он вполне довольным и сытым. Ретта взяла у конюха кусочек яблока и предложила другу. Тот с явным удовольствием обнюхал подарок и забрал его.

— Когда прибудем на место, сразу уведите Астрагала обратно в замок, — велел Горгрид, уже сидящий верхом.

— Слушаюсь, господин советник, — с готовностью отозвался конюх.

Ретта ступила на любезно приготовленную подставку и забралась в седло. Натужно заскрипели опускающие мост механизмы, и будущая княгиня в сопровождении Горгрида и десятка стражей выехала за ворота.

— Вы очень красивы, — сказал ей советник.

Встречавшая их толпа радостно заревела. Должно быть, сегодня в столице не найти ни единой работающей лавки или харчевни, ибо добрая половина города собралась перед замком. Они кричали, размахивая руками, нарядные женщины кидали букеты цветов. Дети бежали вслед за процессией, и Ретта улыбалась им, про себя размышляя, что будет немного досадно обмануть их ожидания, так и не став в итоге княгиней.

«Интересно, кого выберет себе в жены Аудмунд?» — подумала она, и в груди неприятно кольнуло.

Что ж, как бы то ни было, в должное время им в Месаине сообщат. Пока же титул госпожи Вотростена так или иначе формально оставался за ней, и Ретта осматривалась по сторонам, стремясь запомнить.

Оглянувшись через плечо, она заметила, что на башнях развеваются флаги.

— Знаки князя, — пояснил Горгрид.

Многие окна и двери домов на всем пути их следования были украшены гирляндами цветов. У женщин в волосах красовались ленты.

Однако чем ближе становился храм Всех Богов, тем больше менялось настроение в толпе. На лицах появлялись сосредоточенность и тревога, знать стояла во всеоружии, будто не на свадьбу пришла, а на бой.

«А впрочем, — подумала она, — мне ведь неизвестны обычаи на этот счет. Быть может, тут в торжественных случаях всегда носят доспехи и меч».

Хотя, конечно, предположение было все же маловероятным. Ведь это означает, что любая ссора может перерасти в серьезный бой.

«Эх, надо было расспросить Берису», — посетовала Ретта.

Скоро остались позади предместья, и все, кто встречал ее, направились к храму, силуэт которого уже виднелся впереди. Освещенный утренними лучами, сияющий подобно свече, он всем своим обликом дарил уверенность, покой в душе и мир.

Ретта пригляделась и различила фигуры Бардульва и семерых советников, стоящих у входа. На князе, как и на прочих, была надета кольчуга, и Ретта задалась вопросом, ждет ли он, как и все, в этот день битвы, или одеваться на свадьбу, как в бой, тут действительно в порядке вещей?

— Что ж, наконец я вас вижу, — заметил он, подавая руку, когда конь остановился. — Признаться, я полагал, что вы не решитесь.

Ретта гордо выпрямилась и с искренним возмущением заявила:

— Я умею держать данное слово.

Бардульв в ответ как-то принужденно рассмеялся:

— Похвальное качество.

Он лично помог ей спешиться, и конюх поспешил увести Астрагала. Она же, внутренне передернувшись от прикосновения, с сожалением призналась сама себе, что в силе князю Вотростена и впрямь не откажешь.

«Он действительно серьезный соперник».

Однако это ведь не смущает Аудмунда и остальных, а значит, и ее не должно.

Седой сухопарый жрец в светло-зеленой длиннополой одежде ждал их перед входом в храм. Штаны, прямая куртка почти до колен, на поясе широкий кожаный ремень.

«Ничего общего со служителями богов в Месаине», — призналась Ретта себе. Там черные мантии больше напоминали женские платья.

Бардульв подал руку, и она, почти не дрогнув, вложила пальцы. Ладонь у князя была холодна. Она сделала шаг вперед, с неподдельным интересом заглядывая внутрь храма, как вдруг Бардульв остановился.

— Не спеши, Алеретт, я должен кое-что объявить.

Отпустив ее, он обернулся к народу, и сразу же, словно по невидимому сигналу, установилась тишина. Князь обвел собравшихся цепким, серьезным взглядом, и тут только она поняла, как же много в толпе фатраинцев.

Ретта похолодела. На первый взгляд их было практически невозможно отличить от жителей Асгволда, но когда ты знаешь, что именно ищешь, то они бросаются в глаза, будто свет факела. Осанка, взгляд, сама аура, что их окружала, одежда, чуть более вычурная, чем у вотростенцев. А кроме того, они держались как-то обособленно, явно избегая подходить к горожанам ближе, чем на пять шагов. Словно брезговали.

В большинстве своем фатраинцы стояли по правую руку от князя. Бардульв вдохнул, и взгляд его чуть дольше положенного задержался на сородичах матери. Советник Горгрид напрягся, глазами выискивая кого-то в толпе. Бёрдбрандт положил руку на навершие меча. Казалось, установившуюся тишину можно было пощупать руками.

Бардульв набрал в грудь воздуха и заговорил ледяным тоном:

— Внемлите! Пусть запомнит каждый из вас и не говорит потом, что не слышал. С этого дня и до тех пор, пока будет существовать земля, Вотростен становится колонией Фатраина. Поклонитесь магистру Джарааку, вашему владыке.

Оного, конечно, среди гостей не было, и Ретта подумала, что это стандартная фраза.

«Или они сейчас просто вынесут его портрет?»

Народ застыл, забыв как дышать, и слышно было, казалось, как скрежещет зубами знать. Бардульв ждал. На лице его, холодном и безразличном, не отражалось ни единой эмоции.

— Только Вотростен в гордыне своей считает, что он выше магов, — прошептал он с отчетливо слышимой холодной яростью в голосе. — Давно пора поставить его на место.

Советники разом выдохнули, и Горгрид громко заговорил, чеканя слова:

— Ты ведь не думаешь, что кто-то сейчас тебе подчинится? — голос старика звенел от возмущения и с трудом контролируемого гнева. — Вотростен никогда не пойдет под магов!

Толпа вдруг разом зашумела. Несколько женщин пронзительно завизжали.

— Некроманты! — заорал уже знакомый Ретте кузнец.

То, что произошло дальше, заняло считаные секунды, но ей показалось, что минула вечность. Один из фатраинцев вдруг поднял руки и сложил, как будто в молитве. Потом он развел их в стороны, и между ладонями загорелся мерцающим голубоватым светом шар. Маг кинул его одним резким движением прямо в Горгрида, и старый советник, уже успевший вытащить меч, упал.

В глазах у Ретты потемнело, а воздуху вдруг стало не хватать. Захотелось плюнуть на все правила поведения, приличествующие герцогине, и пронзительно закричать, выпуская на волю боль.

Бёрдбрандт взревел:

— Не-е-е-ет!

— Оте-е-ец!

Она вздрогнула, поняв, что второй голос ей не знаком. Более того, принадлежит он не человеку, а… оборотню.

Все вдруг разом закричали. Бёрди бросился в толпу магов и с размаху начисто снес голову тому некроманту, что бросил шар. Недалеко от него рысь в звериной ипостаси, выпустив когти, рвал фатраинцев. Те, впрочем, недолго оставались в бездействии. Быстро придя в себя, они начали творить заклинания. Часть из них, по-видимому солдаты, выхватили мечи и бросились на потерявшего голову от горя зверя.

Дальше все происходило одновременно. Бёрдбрандт оглянулся и, поняв, что если дальше так пойдет, то оборотню просто не сносить головы, оставил бой и кинулся к нему:

— Тэньяти, нет!

Обхватив вырывающегося зверя поперек туловища, он начал оттаскивать его. Еще два незнакомых Ретте вотростенца, совершенно определенно из знати, кинулись помогать Бёрдбрандту.

— Тебя же убьют, идиот! — заорал один из них рысю прямо в ухо.