— Спасибо вам, — от всей души поблагодарила она.

Вдалеке в полях завыла собака. Оборотень встрепенулся и вытянул морду, прислушиваясь. Ретта ждала в надежде, что он объяснит происходящее, но огромный кот лишь поскреб лапой пол беседки и негромко фыркнул.

Ночь близилась к середине. Ретта плотнее запахнулась в плащ и не спеша направилась в сторону донжона. В покоях спать, откровенно говоря, тоже не сильно хотелось. Мысль, что где-то совсем рядом, почти что на расстоянии вытянутой руки, ходит Бардульв, внушала трепет. Но делать было нечего.

Рысь проводил ее до самых дверей и, махнув хвостом, убежал, словно его и не было. Ретта вздохнула и поднялась в покои. Толкнула дверь и увидела, что няня не спит.

— Затянулась что-то твоя прогулка, — заметила та ворчливо.

Ретта в ответ пожала плечами и сняла плащ.

— Заснула в беседке, — пояснила она. — Рядом были стражник и оборотень.

Бериса с явным неодобрением покачала головой:

— Ну да, понимаю: где угодно, только бы не с Бардульвом под одной крышей. Хорошо, что он об этом не узнал. Такое оскорбление его бы точно вывело из себя.

Огонь в камине уютно потрескивал. Было тепло и тихо. Раздевшись, Ретта расплела волосы и нырнула в нагретую постель. В ушах звучали слова незнакомого оборотня.

«Интересно, — вдруг подумала она, — как звучит в кошачьем облике голос Аудмунда?»

Бериса завозилась, устраиваясь на своем неудобном ложе, и Ретта подумала, что завтра уже, возможно, в подобных жертвах не будет необходимости.

«Хотелось бы знать, чем сейчас занимается маршал? Быть может, рысь уже прибежал с докладом? Или еще в пути? — размышляла она. — Но, как бы ни сложился грядущий день, пусть он поскорее наступит».

Проснулась она в следующий раз уже утром от голоса няни. Та теребила ее за плечо, тихонько приговаривая:

— Вставай, дорогая. Пора собираться.

С трудом открыв глаза, Ретта широко зевнула и потянулась. Откинув одеяло, встала и подошла к окну.

— Бардульв приказал подать тебе завтрак сюда, — сообщила няня.

— Как мило с его стороны, — откликнулась немного ехидно Ретта.

Бериса фыркнула:

— Скорей всего, не хочет себе настроение портить.

— А все равно спасибо.

Взошедшее солнце гнало клубящийся у земли туман. Ретта вглядывалась в крыши Асгволда, в далекие вересковые поля, силясь прочесть хоть какой-нибудь знак. Вернулся Аудмунд или нет? А если не успел, то что же будет? Впрочем, советники и знать не допустят, конечно, чтоб долгие приготовления пошли прахом. Кто-нибудь из них наверняка примет командование. И хотя это были всего лишь домыслы, но они вселяли надежду.

Уже в другом настроении, гораздо более приподнятом, уселась Ретта за столик, на котором стоял, дожидаясь ее, поднос с завтраком.

— Как скоро я должна быть готова? — спросила она у няни.

— Пара часов у нас есть.

Ее подмывало сказать что-нибудь колкое, но страх, что может внезапно войти будущий муж, который все услышит, сковал язык. В конце концов она ограничилась коротким замечанием: «Что-то он уж очень торопится» — и принялась за еду.

Каша с фруктами была густой и наваристой. Совсем как дома в детстве. Усилием воли Ретта поспешила отогнать непрошеные воспоминания. Не время сейчас.

Бериса тем временем скрылась в гардеробной и вынесла оттуда несколько платьев. Два перешитых из нарядов Кадиа и три месаинских.

Закончив завтрак, Ретта встала и позвонила в колокольчик. Вошла служанка и забрала пустой поднос. Пора было начинать собираться.

— Что надевать будешь? — поинтересовалась няня.

Подойдя к банкетке, Ретта оценила предоставленный выбор. Красное, зеленое, синее, голубое и персиковое.

«Ну да, все верно, — подумала она, — то, что планировалось изначально, модистки пошить еще не успели, к тому же четких норм насчет расцветки и фасона наряда невесты в Вотростене все равно нет — главное, чтоб было красиво».

— У меня ведь, кажется, свадьба? — уточнила она. — Принеси белое из сундука.

— О нет! — всплеснула руками Бериса и покачала головой столь решительно, что воспитанница в удивлении на нее воззрилась. — Это в Месаине белый — символ невинности, а в Вотростене — цвет смерти. Я понимаю, что жених не вдохновляет, но зачем же оскорблять богов траурным нарядом?

— Хм, — задумалась Ретта.

Теперь она вспомнила, что няня ей в детстве что-то на этот счет говорила. Конечно, если бы речь шла только о свадьбе с Бардульвом, то Ретта с особым удовольствием настояла бы на своем. Но богов гневить и правда не стоило. Тем более что бракосочетание — это последнее, чего стоит ожидать от грядущего дня.

— Платья Кадиа убери, — решительно приказала она. — В такой день они послужили бы дурным знаком.

— Согласна, пожалуй, — откликнулась няня и сдвинула красный и зеленый наряды в сторону. — А что скажешь про этот, персиковый? Он более-менее теплый, красивый и очень тебе идет.

Подняв за плечики, Ретта осмотрела его со всех сторон. Он был пошит в Эссе, лиф должен был выгодно обрисовать ее стройную фигуру, и в конце концов она решила:

— Давай. Пусть Бардульв побесится.

Бериса удивленно приподняла брови и хмыкнула:

— Думаешь, ты его до такой степени раздражаешь? Знаешь, детка, я бы не рассчитывала — несмотря на свой характер, он все-таки достаточно уравновешенный.

— Очень жаль, — подытожила Ретта.

Вошли служанки и начали ей помогать одеваться.

— В моих сундуках была персиковая вуаль в тон платью, — сказала она Берисе. — Достань ее.

— Хорошо, сейчас.

Девушки суетились, укладывая волосы госпожи и расправляя складки шлейфа, но ни их хлопоты, ни по-южному изящный наряд не могли убрать с лица бледность, а из-под глаз глубокие тени. В зрачках читалась тревога, и меньше всего сама себе Ретта напоминала новобрачную, с предвкушением ожидающую главного дня своей жизни.

— Все готово, госпожа, — объявили служанки и отступили на несколько шагов, склонив головы.

За окошком пропел горн, и Ретта вздрогнула.

— Пора, — сказала Бериса.

Бывшая герцогиня посмотрела на изваяние Таты и мысленно вознесла молитву.

«Даруй Аудмунду победу в этой борьбе», — попросила она и, опустив вуаль на лицо, взяла со стола букет полевых цветов.

— Сундучок не забудь, — вслух распорядилась она.

— Не беспокойся, я все возьму, — ответила няня. — Иди вперед, я следом, в толпе буду.

— Хорошо.

Казалось, что в уши натолкали ваты или налили воды. Звуки совершенно не проникали извне, и можно было подумать, что они и вовсе по каким-то своим неведомым причинам исчезли. Вот только куда? Сбежали, потому что испугались происходящего?

Стражи стояли по двое в начищенных до блеска доспехах, образуя живой коридор, и Ретта пошла, не спрашивая, куда он ведет.

Торжественный караул привел ее на первый этаж, в гостиную. Двери распахнули, и Ретта, войдя в просторную, залитую мягким, золотисто-мерцающим светом комнату, увидела Горгрида.

— Советник! — встрепенулась она, и сердце подпрыгнуло, бурно затрепетав.

Мир закружился, а потом сразу, одним движением встал на место. Звуки вернулись, словно и не исчезали никуда, и Ретта заметила:

— Вот чьего присутствия мне не хватало, чтоб вернуть утраченное хладнокровие.

Старик улыбнулся тепло, по-отечески, и глаза его засветились лаской:

— Деточка, не мог же я, в самом деле, бросить вас в такую минуту.

Он был в доспехах, ладно сидевших на все еще мощной фигуре, из-под плаща виднелся эфес меча. Горгрид подал руку, и Ретта уже без трепета вложила пальцы.

— Как он? — спросила тихо она. — Вы не знаете?

Кому, как не советнику, доложит в первую очередь Аудмунд, примчавшись обратно в Асгволд?

— Вернулся час назад, — ответил так же тихо Горгрид, и Ретта ощутила, что радость, безудержная и стремительная, как горная река по весне, захлестывает ее. Они успели!

— Ну вот, теперь ваши глаза засияли, — заметил он довольно. — Прав был Аудмунд.

— В чем? — спросила, заинтересовавшись, Ретта.