Наверное, этого стоило ожидать, но снился ей Аудмунд. В доспехах, но без шлема. Он улыбался умиротворенно, и Ретта любовалась его красотой, однако подойти не решалась. Та самая сила, что ее завораживала, одновременно сковывала по рукам и ногам. В груди теснилось непонятное чувство, и она даже обрадовалась, услышав лязг оружия.

Вскочив с постели, она сообразила, что звук металла ей не пригрезился.

— Караульные сменяются, — пояснила Бериса.

Ретта прислушалась и поняла, что няня права. Вздохнув, она потерла пальцами разламывающиеся виски и выглянула в окошко. На востоке занималось серое, мутное утро.

— Скажи советникам, что есть я буду сегодня в покоях, — попросила она.

— Хорошо, девочка.

Позвав служанок, Ретта отправилась приводить себя в порядок.

Сидеть в комнате не было сил, и после одевания она, накинув легкий плащ, направилась в сад. Уже открыв дверь, оглянулась на фигурку Таты, и вдруг ей показалось, что Великая Мать улыбается.

«Прошу тебя, помоги Аудмунду», — вновь мысленно попросила она и выбежала стремительно, хлопнув дверью.

Бериса шла за ней, но держалась поодаль, не мешая воспитаннице, явно не желая лезть ей в душу без приглашения.

Прозрачный туман оседал на дорожки, на веточки жимолости, и Ретта остановилась, любуясь ее продолговатыми темно-синими ягодами.

«Интересно, где сейчас Бардульв?» — подумала она.

А впрочем, не все ли равно? Она что, без оглядки на некроманта не может побеседовать с его братом?

Презрительно фыркнув, Ретта зябко передернула плечами и решительным шагом направилась в сторону конюшни.

Слышалось ржание лошадей, приглушенные голоса конюхов, но эр-князя поблизости пока не наблюдалось, и она стала бродить, стараясь не отходить чересчур далеко.

— Это вы, Ретта? — услышала она вскоре за спиной голос и, обернувшись, увидела его.

— Аудмунд! — воскликнула она, порывисто бросаясь навстречу.

В двух шагах, впрочем, остановилась и посмотрела испытующе, не решаясь приблизиться. Он сам подошел, преодолев разделяющее их расстояние, и спросил, посмотрев прямо в глаза:

— Как вы, Ретта?

Ноздри его чутко вздрогнули, звериные зрачки сузились, и по ее спине побежали мурашки, но то был отнюдь не страх, нет. Но, может быть, предвкушение? Предчувствие опасного приключения, которое горячит кровь, заставляя ее быстрее бежать по жилам?

— Все хорошо, — сказала она. — Я пришла, чтобы пожелать вам удачи.

— О боги, Ретта, — прошептал он хриплым голосом, переменившись в лице.

Ей показалось, что не только она сама, но и он, и все окружающие слышат оглушительный стук ее мятущегося сердца. Аудмунд молчал, и выражение благодарности на лице его сменилось мрачной решимостью.

— Все будет хорошо, — сказал он наконец. — Я вернусь, не бойтесь ничего. Я не оставлю вас.

— Пусть вас хранят боги.

Он взял ее за руки, прикрыл глаза, приложив ладони к своему лбу, и Ретта вспомнила, что в Вотростене это жест благословения. Едва он отпустил ее, она, беззвучно шевеля губами, вновь призвала на него милость Великой Матери.

— До скорой встречи, — отрывисто бросил он и посмотрел в лицо.

— Я буду ждать вас, — ответила Ретта.

Конюх вывел жеребца, и Аудмунд, подавив тяжкий вздох, вскочил в седло. Раздался лязг открывающихся ворот, и вскоре фигура его исчезла, поглощенная туманом. Гораздо быстрее, чем ей бы того хотелось.

Больше, кажется, от грядущего дня ждать было нечего. Опустив голову, Ретта отправилась в донжон, в свои покои. Пока она гуляла, мастера успели прибить в переднем углу недалеко от окна полочку, и нянька теперь расставляла там изваяния Великой Матери и ее сыновей.

Душа томилась, и Ретта, вновь опустившись на колени, как минувшей ночью, зашептала молитвы.

Мысли ее то и дело улетали вдаль. Туда, где ехал теперь по лесным дорогам маршал Вотростена. Совершенно один. Он чутко оглядывается, должно быть, прислушиваясь к далеким шагам и шороху веток, а из темноты глядят глаза. Друзей и врагов. Но кто же ближе из них? Кто успеет первым? О, если б она могла знать ответы! Но их не было. Мироздание и боги молчали, и снова и снова возносила Ретта молитву в безмолвные небеса.

Завтрак няня в конце концов съела сама, а вот пообедать заставила, подняв подопечную с колен практически силой.

— Если ты от голода ослабеешь, — ворчала старуха, придвигая тарелку с густым, ароматным супом, — то уж точно ничем не поможешь делу. Давай-ка, поешь.

Ретта подчинилась, а после снова вернулась к прерванному занятию.

О Бардульве думать совершенно не хотелось. Ведь, если задуматься, она ничего ему не должна. Их даже узы брака пока не связывают. Он пришел в ее жизнь победителем и молча забрал, не спросив мнения, как военный трофей. Он оскорбил, не уделив должного внимания в самом начале, и с чего бы ей, Ретте, теперь переживать о нем? Некромант. Маг-недоучка.

Презрительная улыбка тронула уголки губ Ретты. Конечно, мать не могла бы научить его всему, а в Академии наследник князя Эргарда не учился. Амбиции и гордыня — вот что скрывается за его безжалостным спокойным взглядом.

В дверь постучали, и Ретта бросила, поднимаясь с колен:

— Входите.

На пороге показался незнакомый слуга.

«Должно быть, порученец Бардульва», — решила она.

— Князь просит вас спуститься к ужину, — проговорил тот.

Ретта чуть заметно вздохнула. Нарушить прямой приказ было бы безумием. К чему злить демона накануне битвы?

— Хорошо, я сейчас, — ответила она, делая знак убираться.

Посыльный вышел за дверь, а Ретта, выбрав одно из своих месаинских платьев, сняла все украшения и, кивнув Берисе, вышла за дверь.

Осторожные шаги отдавались в коридорах гулким эхом. Она шла, но образ будущего супруга заслонялся в мыслях ее другим — золотоволосым и зеленоглазым. Быть может, поэтому в сердце ее теперь почти не ощущалось страха?

Дверь распахнулась, и Ретта увидела длинный дубовый стол, заставленный блюдами. В разных концах его стояли ровно два прибора, и герцогиня в мыслях своих должным образом оценила чуткость Бардульва.

— Рад видеть вас, — сказал он тем временем, вставая навстречу.

Охотничьи трофеи на стенах, панели темного дерева без резьбы, на которых, однако, хорошо читался природный узор. Комнату можно было назвать уютной и спокойной, и только фигура князя заставляла то и дело вздрагивать.

— Садитесь, княгиня, — сделал он приглашающий жест, и Ретта подчинилась.

Рагу из зайчатины, пироги, капуста, сыр и овощи. Меню не отличалось разнообразием, но было сытным.

— А где советники? — спросила она и демонстративно огляделась по сторонам.

— Уже поели, — ответил князь. — Не желаете?

Он взял со стола бутылку, и Ретта поняла, что это месаинское. Один из тех сортов, что собирают в северных горах, отличающееся изысканным вкусом, легкое и волнующее кровь.

— Откуда? — не смогла сдержать она изумления.

Бардульв улыбнулся:

— Хотел сделать вам приятное.

Однако взгляд его не вязался со словами — глаза оставались спокойными и холодными, и от этого Ретте делалось не по себе.

Сквозь плотно задернутые шторы не было видно ни облачка. Она пожалела, что на обеде нет слуг и некого попросить открыть окна.

— Вы не спустились ни к завтраку, ни к обеду, — заметил Бардульв, все так же не сводя с невесты пристального взгляда. — Я надеюсь, вы не намерены до конца своих дней бегать от меня? Почему вы трясетесь? Кажется, лично вам я еще не успел сделать ничего плохого.

Князь замолчал, ожидая ответа, а внимательные глаза его, вперившись, все выискивали что-то, смущая ее и вызывая ужас. Но Ретта все же не была бы самой собой, герцогиней и дочерью Исалины, если бы дрогнула теперь. Расправив плечи, она смотрела на Бардульва в ответ, и сколько длился этот безмолвный поединок, не смог бы сказать никто.

— Мне нужно привыкнуть к вам, — наконец вслух произнесла она.

Бардульв вздохнул.

— Хорошо, — коротко бросил он, по-видимому принимая ответ, и, положив в ее тарелку рагу, сел на свое место.