— Простите, не подумал. Не буду так больше.

И, к ее великому изумлению, взял собственные вещи и швырнул их на пол, затем стремительно прошелся по комнате. А Ретта, посмотрев на Аудмунда, ощутила, как успокаивается, наконец, душа. Конечно, страх не ушел до конца, нет, но залег на самое дно, свернувшись клубочком, а присутствие рядом эр-князя, его спокойный вид без слов внушали ей, что все и в самом деле будет хорошо.

— Так значит, вы и есть моя будущая жена? — спросил Бардульв, останавливаясь напротив нее и глядя внимательно.

— Я Алеретт Месаинская, — спокойно ответила та, сцепив перед собой пальцы, и вновь замолчала.

Князь усмехнулся:

— Все верно, именно на вас я, кажется, и собираюсь жениться.

«Но почему? — возопила мысленно Ретта, и руки ее дрогнули. — Зачем именно я?»

Аудмунд пошевелился, передернул плечами и вальяжно, словно без определенной цели прошелся по комнате. Остановившись за спиной брата, он поймал заметавшийся было взгляд Ретты, и пошатнувшееся спокойствие вернулось, потеснив панику.

«Спасибо вам», — поблагодарила она эр-князя мысленно, хотя, конечно, слышать мысли ее он не мог.

Но ведь он зверь. Быть может, он улавливает эмоции как-то иначе?

Как бы то ни было, Аудмунд чуть заметно кивнул, на короткое мгновение прикрыв глаза, и вновь надел маску уверенного безразличия.

А Ретта тем временем попыталась прочесть душу князя. Ее словно отталкивала от него непонятная сила, хотелось бежать, но еще сильнее — выяснить, что же скрывается за внешне спокойным, безразличным видом. Ведь иной возможности может не представиться, ибо кто знает, что случится завтра? Верхние слои души занимает тьма. Это жизни тех, кого он убил, забрав силу. Они расплываются на поверхности, словно маслянистые грязные пятна, разъедают свет и питаются им. А из-под них прорывается… Нет, не чистота, но нечто, что есть в каждом — любовь к матери и, как ни странно, к отцу.

«Хотя, а почему странно? — одернула сама себя Ретта. — Ведь, несмотря на то что Эргард обожал младшего сына столь верно и преданно, никто им в Месаине не сообщал, что он не обращает внимания на Бардульва. Хотя тот и не оправдал его ожиданий, родившись магом».

Легко читалось то самое личное мужество, о котором говорил капитан и которое, должно быть, заставляло самого Аудмунда относиться к старшему брату с возможным почтением. Но за всем этим стояла, заглушая все, сила мага. Она подавляла, подминая под себя, и Ретта ясно видела, что борьба в душе Бардульва с некоторых пор уже не идет. Он некромант, совсем недавно напившийся человеческой крови, и именно этим объясняется ощущение фонтана, бури, что буквально выплескивается из него. Он маг. Он не человек. И никогда больше им не будет.

«Чью жизнь он забрал?» — со стоном в душе спросила себя Ретта.

Как ночной демон возвышается он перед ней, спокойный и безжалостный, и нет того, кто может его остановить. Или есть?

В ушах вдруг зашумело, воздуха стало не хватать. Вновь захотелось закричать, выплеснуть наружу боль и страх, но позволить себе подобного поведения она не могла. Не теперь, когда тот, кто может все уничтожить, стоит и смотрит столь безразлично и холодно. Перед глазами поплыло, она покачнулась, и Аудмунд, наплевав на присутствие брата, бросился к ней и подхватил, не позволив упасть.

— Бериса! — крикнул он.

Вбежала няня.

Бардульв отвернулся и махнул рукой:

— Я вижу, вы слегка не в себе. Ступайте в свои покои и отдохните. А ты, Аудмунд, останешься здесь и доложишь мне обо всем, чего я не знаю.

Эр-князь промолчал, и лишь убедившись, что Ретта вполне уже пришла в себя, позволил няньке принять заботы о подопечной и увести ее.

— Мы еще после поговорим, — сказал ей вслед Бардульв.

А в ушах ее звучал голос Аудмунда, повторявший: «Ничего не бойтесь».

«Пусть Тата будет с вами и ведет вас за руку, — взмолилась она. — Пусть защитит вас».

В покоях горел камин, даря мятущейся душе и исстрадавшемуся телу тепло, разгоняя тени. Под окнами слышались приглушенные голоса, но сил, чтобы пойти и посмотреть, что там происходит, не было.

Усевшись в кресло, Ретта задумалась. Эр-князь велел ей готовиться к свадьбе, но он, конечно, подразумевал не то, что ей следует подумать о брачной ночи, о нет. Но что же тогда?

«Быть может, мои целительские занятия?» — предположила она.

Завтра он уедет. Удачи ему. Она станет ждать. И, без сомнения, будет готова.

— Останься до утра со мной в покоях, — попросила Ретта.

Няня уже успела разжечь камин и укрыть ноги воспитанницы теплым пледом.

— Ты боишься Бардульва? — уточнила она и посмотрела внимательно, изучающе.

Та коротко кивнула в ответ. Старуха вздохнула:

— Не думаю, что он захочет прийти до свадьбы, — он некромант, а не глупец. Такого поступка не поймет ни знать, ни гвардия. Зачем бы он стал портить с ними отношения накануне решающей битвы? Нет, это совершенно исключено. Но я, конечно, останусь.

Бериса села на ручку кресла, крепко обняла воспитанницу, прижав к сердцу, и улыбнулась тепло и ласково.

— Мне отчего-то кажется, девочка, что все закончится хорошо, — сказала она. — Аудмунд из тех, кому можно верить.

— Пусть ему сопутствует удача, — прошептала она и со всей силой обняла няню, прижавшись щекой к ее плечу.

За окошком постепенно стихала буря. Нежный серебристый свет пробивался сквозь тучи и заглядывал внутрь покоев осторожно и с любопытством. Словно спрашивал, что здесь происходит, но будущей княгине нечего было ему сказать. Как описать все те метания, что терзали душу?

Она судорожно вздохнула. Горло сковал спазм, сердце бешено заколотилось о ребра, и Ретта вскочила порывисто, будто намереваясь куда-то бежать. Аудмунд! Один, без охраны, под удар некромантов! Хорошо, если его сородичи-оборотни успеют вовремя, а если нет? А она не сможет ему помочь ничем!

— Что с тобой? — спросила няня, и Ретте потребовалось несколько секунд, чтобы осознать смысл слов.

— Мне бы хотелось иметь в покоях изображения богов, — наконец заметила она.

— Вотростенских? — деловито уточнила Бериса.

— Да.

Некоторое время няня явно обдумывала ее слова.

— Подожди, я сейчас, — в конце концов сказала она и вышла, дав указание стражам никого не впускать.

Ретта подошла к окошку и распахнула створки. Холодный ветер ворвался, мгновенно пробрав до самых костей, однако судорога отпустила, и воздух, наконец, проник в легкие.

Аудмунд. Ни брат, ни жених, однако, странное дело, именно о нем сейчас все ее мысли. Не о собственной весьма плачевной судьбе, не о том, кто ходит, должно быть, теперь внизу, словно роковая тень нависнув над ее будущим.

Мысли путались, вероятно от страха, и Ретта махнула в конце концов на все рукой. Пусть идет так, как идет, она еще успеет обо всем подумать. Потом, когда свадьба останется позади.

Вошла Бериса и поставила на каминную полку деревянное изваяние Таты.

— Вот, — сказала она. — В спальне князя Эргарда нашлась лишь Великая Мать. Завтра велю принести остальные фигурки и повесить божницу.

— Благодарю, — словно эхо, откликнулась Ретта.

Старуха вышла, и через пять минут вернулась в сопровождении стражей, несущих небольшую банкетку.

— Вот здесь, поближе к двери, — скомандовала она.

Вздохнув свободней, Ретта встала на колени перед изображением местной владычицы и начала шептать слова молитвы.

Прямоугольник лунного света полз по полу, смещаясь ко входу в спальню. Занавески чуть колыхались. Она то и дело вздрагивала от ветра и сырости, пока Бериса не встала и решительно не закрыла окно.

Губы будущей княгини беззвучно шевелились. Из сердца шли все те же слова, что и накануне вечером.

«Пусть Аудмунду сопутствует завтра удача, — просила она. — Защити его».

На сердце было так тяжело, что хотелось плакать. В конце концов сон начал одолевать ее, и Ретта легла в постель, даже не раздеваясь.

«Он нужен мне», — была последняя мысль, и сон, наконец, поглотил ее.