После того, как их в третий раз унесла с собой волна удовольствия, оба отдыхали немного дольше. Они лежали в смятой траве, не размыкая объятий, и тихо беседовали, наслаждаясь каждым отведенным им мгновением, малейшим движением или словом. Оборотница вдыхала запах любимого, смешанный с потом, и теперь она была твердо убеждена, что ничего более замечательного в ее жизни не происходило. Она стремилась запомнить все до мельчайших подробностей, понимая, что воспоминания надолго станут ее единственным утешением.

Потом они вновь любили друг друга, уже более обстоятельно, то в человеческой ипостаси, то в звериной, иногда меняя облик по нескольку раз прямо в процессе. И каждый раз наступавшее наслаждение открывало новые горизонты и дали, прежде неведомые.

Наконец, обессиленные, они просто застыли, держа друг друга в объятиях. Из-за горизонта медленно, неотвратимо поднималось солнце. Тело сладко ныло.

— Я буду ждать тебя, — прошептал Иласару. — Что бы ни случилось. Столько, сколько понадобится.

— И я вернусь, — ответила уверенно Ригердта. — Теперь я сама не смогла бы оставить тебя навсегда.

Она приподнялась на локте и посмотрела ему в глаза.

— Повелитель, — прошептала она и вновь, в который раз, нежно обвела пальцем дорогие черты.

Иласару улыбнулся:

— Нет, этот отъезд тебе точно необходим.

— Раз ты так говоришь, — мурлыкнула она и положила подбородок ему на грудь, — то я повинуюсь.

Они еще некоторое время расслаблено лежали, лаская друг друга, а после встали, собрали вещи и, сменив ипостась, побежали в Исталу.

У стен дворца они расстались. Иласару в последний раз наклонился, целуя любимую, и та прижалась к нему всем телом, чувствуя, сколь невыносимо тяжело сейчас будет уйти. Но она должна — долг зовет.

Когда за правителем закрылась дверь, Ригердта вздохнула и медленно пошла к дому бабушки. Льёрдвар ее уже ждал, то и дело глядя в окно.

Дочь князя вошла, как была, растрепанная и заласканная, и несколько минут стояла, пытаясь понять, зачем ей вообще это нужно — уезжать с мужчиной, который ей безразличен.

«Ах да, Вотростен», — напомнила себе она.

А вслух спросила:

— Ваше предложение все еще в силе?

Гвардеец даже бровью не повел и лишь уверенно ответил:

— Да.

— В таком случае вы имеете право знать. Я уехала из Асгволда, чтобы жить как оборотень. Я стала им, и ответ теперь вам будет давать кесау. Вы не станете первым мужчиной в моей жизни.

Льёрдвар покачнулся, но быстро взял себя в руки и вновь прямо посмотрел на принцессу. А та продолжала:

— Детей у нас будет столько, сколько успеет родиться в первые три года. Я останусь с вами до тех пор, пока они не вырастут.

— А после покинете?

Ригердта, не колеблясь, ответила:

— Да. Мы разведемся, и я уеду. Согласны вы?

Льёрдвар глубоко вздохнул:

— Да. Без вас я в любом случае жить не смогу.

С минуту в комнате висела гулкая, звенящая тишина.

— Мне жаль вас, — в конце концов призналась она. — Однако могу обещать — пока мы будем вместе, я буду вам верна.

— Значит, у меня есть пятнадцать лет? — уточнил он.

Оборотница еще раз посчитала в уме и кивнула:

— Верно.

Льёрдвар одну долгую секунду молчал, а после протянул руку:

— Спасибо тебе за них, госпожа.

И юная рысь вложила в его ладонь пальцы.

***

А годы все летели и летели мимо, подобно стае быстрокрылых птиц, улетающих с наступлением холодов на юг. Лето сменялось осенью, за ней в свою очередь наступала зима, а после весна. И так год за годом, в соответствии с порядком, установленным Татой.

У Ригердты и Льёрдвара родилось двое крепких светловолосых сыновей-рысей. Мальчишки росли, радуя материнское сердце, и в замке у дедушки они были частыми и желанными гостями. Но их отец, глядя на сыновей, неизменно становился печален.

Дочь Аудмунда больше не навещала родных в Аст-Ино, ограничиваясь пространными письмами. Когда на побережье налетала буря, она обычно убегала в порт и долго стояла, глядя, как крутые пенные валы разбиваются о далекие волноломы. Тогда на сердце оборотницы становилось немного легче.

Мать и братья утешали ее, уверяя, что годы до назначенного срока пролетят быстро. Однако ночами, глядя в открытое окно на полную луну и вспоминая объятия того, кто единственный жил в мыслях и в сердце, была уверена она, что вряд ли сможет дождаться — просто постареет и исчахнет до срока.

Прошло четырнадцать лет с тех пор, как Ригердта вернулась в Вотростен и заключила брак с Льёрдваром. И вот Аудмунд объявил, что Вотростен вместе с Гроимом начинают совместную охоту на пиратов Внешнего моря. Были созваны экипажи кораблей, и Льёрдвар, попрощавшись с женой и детьми, отправился в поход.

Через три месяца брат Арндольф привез сестре тело мужа.

— Он погиб как герой, — сообщил наследник.

Сыновья опустили головы, а вдова лишь коротко кивнула и так ничего не сказала.

— Теперь ты покинешь нас? — спросил старший сын, когда они с матерью остались одни.

— Да, — не стала лукавить Ригердта.

Молодой оборотень печально вздохнул и склонил голову:

— Конечно. Ты и так сделала больше, чем в силах вынести живому существу: когда тебя зовет истинная половинка, жить с другим — настоящая мука.

— Спасибо, что понимаешь меня, — прошептала мать.

Сын пожал плечами:

— Ведь я же оборотень. Мне не нужно объяснять очевидных вещей. Но если бы ты не ответила в тот день согласием, отец бы умер на пятнадцать лет раньше, так что мне остается лишь поблагодарить тебя и благословить.

Он подошел и положил ладони Ригердте на лоб:

— Пусть Тата хранит тебя, матушка. Езжай в Аст-Ино и будь счастлива.

— Вы навестите там меня? — спросила она с надеждой.

Сын ласково проворчал:

— Разумеется.

Она крепко поцеловала его. Выдержав месяц траура, дочь князя попрощалась с детьми, а после с родителями и братьями, и стала собираться в путь.

Долго плыть на корабле не было никаких сил, поэтому Ригердта отправилась в звериной ипостаси.

Тропинки тонкими лентами стелились перед глазами, то петляя среди полей, то скрываясь под сенью леса. Рысь бежала, делая в пути лишь краткие остановки. Сердце взволнованно билось в груди, а душа трепетала. Как там Иласару? Ответ ей не был нужен. Скучает и ждет — это она и сама знала.

Ночами, греясь у костра после сытного ужина, Ригердта смотрела в темное небо, усеянное яркими звездами, и мечтала, как прибудет в Исталу. И вновь перед глазами вставало лицо любимого, его ласковая улыбка и мудрый взгляд. Теперь уж точно ничто на свете не заставит их расстаться!

Остались за плечами обе заставы, а также многие мили пути по территории оборотней. Ригердта увидела столицу Аст-Ино вечером, освещенную золотисто-розовыми закатными лучами, и снова, будто в первый раз, восхитилась ее красотой.

В дом Кимеды она вошла, когда та как раз возвращалась от дочери. У Наэры с Тэньяти недавно родился еще один, уже второй, сын.

— Здравствуй, бабушка, — приветствовала она.

И обе оборотницы крепко обнялись.

— Наконец-то, — ответила та. — Рада видеть тебя.

Хотелось побеседовать с ней, о многом рассказать, но мысли Ригердты сейчас были лишь об одном. Но и бежать во дворец прямо теперь оказалось решительно невозможно — сперва все же необходимо смыть дорожную грязь и пот.

Она поднялась в свои покои и набрала в купальню воды. Сердце колотилось где-то в районе горла, тело сотрясала крупная дрожь. Сейчас, еще немного. Вот только волосы высушит — и к любимому!

Когда она спустилась, внизу на столике уже дымился чайник, а на блюде рядом красовались пирожки.

— Поужинаешь? — уточнила бабушка.

«Чуть позже», — хотела было ответить внучка, но не успела.

Влетевший в распахнутое окошко ветер донес до нее запах того, кто единственный занимал теперь все ее мысли.

— Иласару! — воскликнула она, всплеснув руками, и выбежала в сад.

Это был именно он. По дорожке к дому шел повелитель оборотней.