Сердце ее сразу ухнуло в пятки. Она облизнула пересохшие губы и поспешила повторить жест олетэка. А повелитель встал, сделал несколько шагов и оказался в самом центре светового квадрата, падавшего из окна.

Наверное, потом Ригердта не смогла бы описать словами охватившие ее в тот момент чувства. Она потянула носом и принюхалась к восхитительному аромату, донесшемуся до нее. Иласару. В ушах ее гулко заколотилась, запульсировала кровь. Высок, худощав, с утонченными чертами лица, неуловимо напоминающими одну из тех восточных гравюр, которые она любила рассматривать в библиотеке Асгволда еще в детстве. В темных добрых глазах его, похожих на два глубоких лесных озера, отражалась мудрость. Она еще раз потянула носом и улыбнулась, уловив в запахе повелителя нотки корицы и гвоздики.

Лицо Иласару переменилось, глаза его неуловимо потемнели, и Кимеда, поняв, должно быть, что происходит, отступила на шаг.

— Моя внучка, — представила она. — Ригердта, дочь Аудмунда.

— Рад познакомиться, — проговорил повелитель, и голос его напомнил дочери князя тихую песню теплого, ласкового летнего ветра.

Она подалась вперед, губы чуть приоткрылись, и тут Иласару в два шага пересек разделяющее их пространство. Его запах с новой силой ударил в ноздри, и голова девушки слегка закружилась. Повелитель чуть наклонился и с шумом втянул воздух. Захотелось уцепиться за его плечи, прижаться, и только неимоверным усилием воли Ригердта сдержалась. Память предков не готовила ее к тому, что чувства при встрече с истинным окажутся столь остры!

Иласару быстро провел языком по ее обнаженной ключице и прошептал на ухо:

— Вкусная…

Она порозовела и в смущении опустила взгляд. Ноги ее ослабели, а внизу живота вдруг стало очень тепло, как никогда не бывало прежде.

Повелитель слегка приобнял ее и, проводив к подушкам, помог сесть, сам же опустился напротив. Кимеда устроилась рядом с ней.

— Ригердта хочет остаться жить в Аст-Ино, — сообщила олетэка.

Иласару кивнул, и взгляд его на долю секунды вспыхнул неприкрытой радостью, однако он быстро смог взять себя в руки.

— Это хорошо, когда оборотни возвращаются на свою прародину, — прокомментировал повелитель. — Я разрешил в свое время забрать твоего отца, Ригердта, и все же не скажу, что то решение далось мне легко.

Она подняла голову и посмотрела ему в глаза. Там, скрытое от всех завесой самообладания, плескалось то, чему она пока не могла подобрать названия. Должно быть, ответственность за всех котов до единого, живущих в Аст-Ино и его окрестностях, за их благополучие и судьбы.

Она призвала на помощь память и поняла, что это, скорее всего, правда. А еще во взоре Иласару светилось одиночество. До сих пор правитель даже не заключал вийнеку.

Ригердта принялась было рассматривать лежащие на подушках поблизости свитки, однако, не выдержав, вновь поймала взгляд Иласару и прочла в нем понимание.

— Я рад приветствовать тебя на земле Аст-Ино, — сказал он и протянул через стол руку.

Молодая оборотница задержала дыхание и, положив ладонь на резную столешницу, накрыла пальцы мужчины. Тот сжал их, и на мгновение губа его дрогнула, обнажив клыки. Дочь князя обдало жаркой волной осознания, сколь велико должно быть теперь его собственное желание. Дыхание перехватило, и ей вдруг невыносимо захотелось ощутить его объятия, прямо сейчас.

Но разум велел сначала все хорошенько обдумать, и Ригердта кивнула, вздохнув украдкой.

— Я был бы счастлив, — вдруг сказал Иласару, — если бы ты составила мне завтра компанию. Я смогу перенести с утра кое-какие встречи, и мы прогуляемся.

— Конечно! — воскликнула она прежде, чем успела задуматься над вопросом.

Тут в дверь библиотеки заглянули, и стало понятно, что теперь его зовут дела.

— Я зайду за тобой, — пообещал Иласару, и Кимеда первая встала, чтобы попрощаться.

Дворец Ригердта покинула, все еще немного ошеломленная. Она остановилась на крыльце, в недоумении глядя на небо, словно не понимая, где она и что с ней происходит, и бабушка, с улыбкой посмотрев на нее, кивнула:

— Да, именно так оно и бывает. Запах твоей половины настигает тебя, и ты понимаешь, что больше не хочешь ему сопротивляться.

Ригердта тоже не стала.

Теперь Иласару приходил в их дом всегда, как только появлялась свободная минута. Она встречала его, и они шли гулять. Чаще за город, но иногда просто бродили по улочкам. Дочь князя наслаждалась присутствием рядом того, к кому влечет с такой непреодолимой силой. Хотелось сделать тот самый первый шаг, объявить этого оборотня своим, но робость перед его положением и почтение сковывали язык. Человеческая часть натуры протестовала, и рысиная боролась с ней, напоминая, что это естественно, что только так и бывает.

Иласару не торопил. Он обнимал ее, когда они оставались на какой-нибудь лесной поляне одни, и тогда Ригердта клала голову любимому на плечо. Его аромат по-прежнему сводил с ума, и память предков уверяла, что так теперь будет всегда. Зачастую она, устроившись поудобнее, принималась рассматривать точеные черты, любуясь ими, словно полотном талантливого живописца. А он рассказывал ей о себе, расспрашивал о ее жизни, о мыслях и чувствах. И желание слиться с ним, стать одним существом заглушало любой другой голос. Она была счастлива.

Оборотни, заметив происходящее, начали поговаривать, не появится ли, наконец, в скором времени в Аст-Ино наследник. Все строили планы, а будущее уже приближалось к рубежам страны.

В один из дней во дворец прибежал взмыленный пограничник и доложил, что человек по имени Льёрдвар просит разрешения на въезд, уверяя, что у него есть личное дело к принцессе Ригердте. Иласару разрешил.

Ригердта ждала, и в душе ее с каждым днем все сильнее нарастал страх. Нет, дома все по-прежнему хорошо, в этом она была уверена. Но что нужно от нее гвардейцу?

Дочь князя мерила комнаты бабушкиной усадьбы из угла в угол и бросала за окно нетерпеливые взгляды, смешанные пополам с раздражением.

Но вот в один из дней, когда пронзительно-золотой диск солнца как раз висел в зените, ветер донес до нее запах гостей — того самого вестового, который уже прибегал, и человека.

Кимеда, как хозяйка дома, вышла встречать сама. Дождавшись, пока они с прибывшими обменяются приветствиями и усядутся к столу, Ригердта вздохнула поглубже и, собравшись с духом, отодвинула занавеску.

Льёрдвар вскочил, буквально впившись в нее жадным взглядом, она же сделала вид, что ничего не замечает, и села к столу. Потекла обычная, ничего не значащая беседа. Одна из тех, в которых была такая мастерица ее матушка и, как утверждала память, бабушка тоже. Часто в Вотростене, наблюдая за Алеретт, с восхищением отмечала, как та умудряется, ведя беседу о погоде, ценах на зерно или породах лошадей, незаметно выведать у собеседника даже те тайные мысли, о которых он сам не подозревал. Увы, сама она в подобном искусстве ленилась практиковаться. Так не пора ли поучиться у бабушки?

Время бежало, утекая подобно мелкому речному песку сквозь пальцы, и вот настал момент, когда Льёрдвар попросил разрешения поговорить с принцессой с глазу на глаз.

Вестовой сразу встал, и Кимеда предложила показать ему покои. Двое вотростенцев остались наедине.

Гвардеец немного смущенно откашлялся и, сжав от волнения пальцы в кулаки, заговорил:

— Быть может, вы знаете, зачем я прибыл.

— Даже не догадываюсь, — призналась Ригердта и для убедительности покачала головой.

Льёрдвар вскочил и прошелся по комнате.

— Я люблю вас, — наконец уверенно выпалил он, остановившись напротив. — Так сильно, что без вас мне жизни нет. Я приехал, чтобы просить вас стать моей женой.

Дочь князя покачнулась, и ей показалось, что будущее, подобно корабельному колоколу, ударило прямо в уши, чтобы огласить свою волю.

Ригердта подняла взгляд и, не мигая, посмотрела на собеседника.

— Я не люблю вас, — откровенно, без всякой жалости сказала она. — И никогда не смогу, даже если бы захотела. Я рысь, и вы должны понимать, что это означает. Ваш запах не привлекает меня.