Она остановилась, присела на тропинке в ожидании, и в этот самый момент подлесок зашелестел. Из зарослей жимолости вышел высокий, широкоплечий оборотень лет тридцати — тридцати пяти на вид. Конечно, этот возраст ему можно было бы дать, окажись он человеком, однако вертикальные зрачки выдавали его принадлежность к кесау. К тому же, Ригердта точно знала, кто именно стоит сейчас перед ней, и, переменив горло на человеческое, радостно воскликнула:

— Дядя Тэр!

Брат бабушки широко улыбнулся и, присев на корточки, распахнул объятия:

— Ну, здравствуй, малышка!

Огромная кошка подбежала и, порывисто лизнув родича в лицо, положила голову ему на плечо. Тот обнял ее и потрепал по загривку.

Дядя Тэратин был нечастым гостем в Истале, и все же Ригердте не единожды приходилось встречаться с ним. Порою она вместе с бабушкой, а иногда и за компанию с Тэньяти, мужем тети Наэры, отправлялась путешествовать по Аст-Ино. Молодой кошечке, выросшей в Вотростене, конечно же хотелось воочию увидеть все то, о чем ей успела рассказать память предков. Тогда-то она и познакомилась с братьями Кимеды.

— Надолго к нам? — спросил Тэратин, поднимаясь на ноги.

— Навсегда, — лаконично сообщила оборотница.

Родич удивленно приподнял брови, однако спустя мгновение кивнул:

— Понимаю. Что ж, очень рад твоему решению. Отдохнешь с дороги?

— С удовольствием, — ответила Ригердта и побежала вслед за дядей на заставу.

Там она провела два дня, охотясь и тренируясь вместе с бойцами, а после вновь продолжила путь. Сердце ее взволнованно билось в предвкушении. Что-то будет?

Конечно, теперь придется идти во дворец знакомиться с сениту. Так получилось, что до сих пор ей ни разу не доводилось видеть повелителя оборотней лично. Все возникавшие вопросы бабушка Кимеда решала сама, и в присутствии Ригердты не было никакой необходимости.

Она бежала по тропинке, петляющей меж кустов, а сама все гадала, что представляет собой Иласару. Конечно, память предков хранила его образ, однако с тех пор прошло почти двадцать лет. Не самый большой срок для долгоживущих оборотней, да и бабушка о сениту частенько рассказывала. И все же перемены возможны. Во времена отца и дедушки Эргарда он был молод, теперь же находился в расцвете сил. Разумеется, юной кошечке очень хотелось произвести на повелителя благоприятное впечатление, поэтому она, чтобы не скучать в дороге, обдумывала, что именно наденет и как причешется, когда отправится во дворец.

Вскоре горы закончились, и некоторое время путь Ригердты пролегал вдоль моря. Она бежала и с удовольствием слушала, как волны с шипением наползают на берег, оставляя на песке хлопья белой пены. Кричали чайки, и соленый ветер волновал воображение, заставляя мечтать о том, о чем дочери князя думать не полагалось — о любви. Но ведь она рысь? Разве не так? Да и отец, если на то пошло, никогда не требовал от детей исполнения государственного долга. Да этого, в общем-то, и не требовалось. Кошаки с их родовой памятью сами осознавали все достаточно хорошо. Но разве теперь, когда она окончательно стала свободна, перед нею не открыты все пути? Ей нужно будет всего лишь немножечко подождать. И тогда в один прекрасный день она, возможно, встретит того, кто станет единственным возлюбленным в ее жизни.

Мысль мелькнула, прозрачным белым облаком накрыв сердце, и Ригердта украдкой вздохнула. Разумеется, даже оборотням зачастую не дано преодолеть судьбу. Ее отцу повезло встретить маму в двадцать лет, посчастливилось дяде Вэру и тете Наэре. А вот Тэратин до сих пор не нашел своей настоящей половинки. Кто знает, что уготовано Татой для нее самой? Даже жрецам Великая Мать никогда не открывала своих намерений, что уж говорить о простых смертных.

Снова потянулись поросшие маками, купальницей и багульником поля, и Ригердта, предчувствуя скорый конец пути, ускорила бег. Истала показалась однажды на горизонте в лучах заката. Окруженная розовым сиянием, она была похожа на сказочный мираж или праздничный пряник, один из тех, что продавали на осенней ярмарке или подавали на стол ко дню рождения.

«Мой новый дом», — мелькнула мысль, и оборотница пустилась еще быстрее.

В город она вбежала, уже слегка запыхавшись. Встречавшиеся по пути прохожие здоровались, увидев внучку Кимеды, и дочь князя приветственно рыкала им в ответ. Добежав до знакомой усадьбы, она легко перемахнула через палисадник и, миновав сад, заскочила в широко распахнутое окно.

— Рада видеть тебя, милая, — услышала она нежный, певучий голос Кимеды и, встав на задние лапы, с удовольствием обняла бабушку.

***

Ригердта одевалась.

— Отправимся к сениту завтра утром, — объявила бабушка накануне. — Он будет свободен.

Едва в окошко покоев на втором этаже заглянуло солнце, молодая оборотница зевнула, потянулась, открыла глаза и, выскользнув из постели, начала собираться.

Застелив кровать, она прошла в купальню и, налив в воду немного розового масла, некоторое время просто наслаждалась утренней тишиной и негой. Затем вернулась в спальню и принялась выбирать наряд.

Тут, в Истале, одежды у нее хранилось не так уж и много. Оборотни в этом смысле всегда отличались практичностью и не копили лишнего. Ей же самой гардероб еще только предстояло пополнить в ближайшем будущем. Однако прибегать к помощи Кимеды в данном случае не было необходимости. Немного подумав, Ригердта решительно извлекла из недр шкафа самый красивый наряд из имеющихся — небесно-голубые шелковые шаровары, отделанные золотой нитью, и такую же кофточку, короткую и обтягивающую, как у всех оборотниц. Одевшись, она оглядела себя в зеркала и в конце концов осталась довольна собственным внешним видом.

Волосы дочь князя заплела в две толстых длинных косы, перевитые золотыми лентами. Перебросив их на грудь, она пришла к выводу, что готова к походу во дворец, и спустилась вниз, в гостиную.

— Доброе утро, бабушка, — улыбнулась она, завидев Кимеду, и поцеловала ее в щеку.

— Здравствуй, милая.

На низеньком круглом столике уже стоял завтрак: каша с фруктами, горячие вафли, ароматный травяной чай. С аппетитом поев, Ригердта помогла убрать посуду и, накинув на плечи легкую прозрачную шаль, направилась вместе с олетэка во дворец.

Солнце щедро светило, расплескавшись по многочисленным улочкам, отражаясь бликами в разноцветных стеклах домов и искрящихся брызгах фонтанов. Сердце взволнованно колотилось, норовя выскочить из груди, дышать отчего-то стало трудно.

— Все будет хорошо, — философским тоном проговорила Кимеда и, сощурившись, задумчиво посмотрела вверх, на кроны деревьев. — Ты, несомненно, должна помнить, что Иласару никогда не отличался резкостью суждений или вспыльчивостью.

— Да, конечно, — поспешила ответить Ригердта, однако голос ее оказался тихим и немного хриплым. — И все же волнуюсь.

Бабушка обернулась и смерила внучку изучающим, пристальным взглядом. Та и сама вряд ли смогла бы объяснить, что происходит. Однако факт оставался неоспорим — одна лишь мысль о повелителе оборотней вызывала смятение.

Ригердта нахмурилась и решительно тряхнула головой. Она дочь князя Аудмунда и привыкла быть хозяйкой собственных чувств! Вздохнув глубоко, оборотница ощутила, как туман в голове постепенно рассеивается. Кимеда кивнула и, остановившись, выразительно обвела площадь рукой:

— Ну, вот мы и пришли.

Все было точно так же, как год, как двадцать лет назад. Две оборотницы пересекли обрамленное деревьями пространство и приблизились к главному крыльцу. Стражи прищелкнули хвостами в знак приветствия и впустили Кимеду со спутницей внутрь.

Ригердта принюхалась. Внутри все было так же, как хранила память. Ну, почти. Подушки только сменили цвет, кое-где оказались переставлены диваны и кресла.

Бабушка уверенно прошла через анфиладу комнат и толкнула двери библиотеки.

— Повелитель, — проговорила она, скрестив руки на груди в знак приветствия и склонив голову.

Ригердта пригляделась и заметила у столика между стеллажами того, к кому они и пришли. Иласару.