— Молодой император Гроима подписал с Вотростеном договор о сотрудничестве! — объявил он, и одобрительные возгласы присутствующих были ему ответом.

Арндольв провел в Виале два последних месяца. Официальные отчеты гласили, что переговоры уверенно продвигаются вперед, и все же насыщенная войнами история двух государств давала серьезные поводы для волнений. И вот — победа!

Аудмунд подошел и, прижав сына к груди, от всей души поздравил его. Щеки наследника довольно порозовели, и он, пряча смущение, ответил что-то отцу и подошел к сестре, которую до сих пор не успел поприветствовать.

— Ну, здравствуй, Ри, — улыбнулся он, глядя на нее. — Куда это ты собралась?

— А ты уже, конечно, обо всем знаешь? — довольно фыркнула она.

— Естественно. Я ведь провел дома почти полдня.

Постепенно эмоции, связанные с приездом Арндольва, улеглись, и Ригердта, сев в кресло около низенького круглого стола из орехового дерева, принялась рассказывать.

Старший брат хмурился, отец стоял у камина, и в его непроницаемом взгляде дочь не могла прочесть решительно ничего. Бёрдбранд неторопливо шагал из угла в угол, однако дочь князя знала, что ему всегда лучше думалось на ногах. Мать в волнении покусывала губу. Наконец, рассказ Ригердты о собственных намерениях и планах был закончен.

— Я так понимаю, что сопровождающих с тобой можно не посылать? — на всякий случай уточнил советник.

— Разумеется, — подтвердила та. — Я оборотница, и быстрее добегу одна.

— Почему мне кажется, что это еще не конец истории? — спросил Арндольв, глядя куда-то в пустоту.

— Согласен, мне тоже, — отозвался Бёрди.

Вошел Джермальд и, кивнув в знак приветствия брату, встал у стены. Наследник ответил ему взмахом руки.

Клепсидра на каминной полке отсчитывала минуты, и было отчетливо слышно, как с тихим всплеском падают капли. Дождь за окошком успел прекратиться, и Ригердта с удовольствием вдохнула густой аромат умытых трав.

На лицах присутствующих она читала, как тяжело им теперь ее отпускать, но никто, включая матушку, не пытался отговаривать или протестовать, и за это Ригердта была им благодарна.

Ретта пошевелилась, и Аудмунд, вздрогнув, подошел к ней ближе и, встав за спиной, положил руку ей на плечо. Та с силой сжала пальцы мужа.

— Все будет хорошо, родная, — прошептал он, и дочь, почувствовав, что сама сейчас разрыдается, порывисто вскочила.

— Пожалуй, мне стоит пойти отдыхать, — сказала она.

— Хорошо, дочка, — кивнул отец.

Мать встала и, приблизившись, поцеловала ее. Ригердта украдкой вдохнула аромат ее кожи, знакомый с младенчества, а та вернулась к супругу и положила голову ему на плечо.

— Пожалуйста, не провожайте завтра меня, — попросила дочь.

Отец с Бёрдбрандтом переглянулись.

— Если ты хочешь, — наконец произнес князь.

Арндольв кивнул, в свою очередь выражая согласие, и она, помахав всем на прощание, стремительно вышла из гостиной.

Последний вечер в кругу семьи вышел немного скомканным, но она была этому даже рада. Долгие обстоятельные проводы были бы невыносимы, да к тому же она и не собиралась расставаться с семьей навсегда — ведь она еще будет их навещать.

Пройдя мимо молчаливых стражей, дочь князя поднялась в свои покои и, раздевшись с помощью служанок, легла спать.

Проснулась она уже на рассвете. Поднимающееся из-за горизонта светило успело позолотить восточный край небосвода, хотя последние звезды еще упрямо сияли в вышине. Порывисто вскочив, Ригердта наскоро привела себя в порядок, а затем, не одеваясь, надела на плечи дорожную сумку и сменила ипостась. Позавтракать она решила чуть позже, прямо в лесу.

Оборотница в последний раз оглядела комнату и, тихонько рыкнув, приоткрыла дверь и спустилась по задней лестнице в сад.

Роса на траве еще не успела просохнуть, мгновенно намочив лапы. Дочь князя с удовольствием лизнула травинку и, сделав первый крупный прыжок, помчалась галопом через сад. Уже у самой стены, почувствовав чей-то пристальный взгляд, остановилась и увидела наблюдавшего за ней Льёрдвара. На лице гвардейца застыло страдание, которое он даже не пытался скрыть. Ригердта предупреждающе рыкнула и, поправив сумку на плечах, продолжила путь.

Караульные выпустили дочь князя, и та помчалась, огибая город, прямо через поля в сторону укрытого густой рассветной тенью леса. Туда, где далеко на юге маячила конечная цель ее путешествия — Истала, столица оборотней.

Ригердта бежала, и теплый ветер бил ей прямо в лицо, ласкал густую рыжеватую шерсть. Роса холодила живот и лапы. Рысь восторженно, в упоении предвкушения рыкнула и одним махом перекувыркнулась через голову. Впереди показался подлесок и та тропа, по которой они с братом накануне ехали на тренировку.

Дочь князя вдохнула полной грудью тяжелый хвойный дух, смешанный с ароматом меда, и побежала тише. Свернув к ручью, она, не меняя ипостаси, с удовольствием напилась и уже шагом, с благоговейным трепетом в сердце, вошла под зеленые своды.

Солнце играло в резной вышине яркими золотыми бликами. Пели птахи, кроны нежно шелестели, будто шептались о чем-то, и Ригердте вдруг остро, до боли в сердце захотелось прилечь на мягкий, теплый от солнечных лучей холм и подремать, свернувшись калачиком. Но она не могла себе позволить терять время.

Приметив на рыхлой земле следы фазана, дочь князя принюхалась и, взяв след, уверенно отправилась на поиски своего завтрака.

Путь ее теперь лежал на юг, через леса и поля. По дороге ей встречались города, поселения крестьян, хутора, но она огибала их, предпочитая мягкую траву и колкую хвою мощеным каменным дорогам.

Ночевать она устраивалась прямо в лесу на деревьях. Так, как это делали сотни поколений ее кошачьих предков, отправляясь в дальнее путешествие или по делам в соседний город. Питалась же Ригердта тем, что ей могла предоставить зеленая кладовая.

С утра она собирала ягоды или орехи, а к обеду отправлялась на охоту. Конечно, на случай неудачи у нее в сумке лежали деньги, и зайти в одну из многочисленных харчевен, чтобы купить себе сытный горячий ужин, не составило бы труда. Но ей не хотелось.

Дни сменялись днями, и граница с Аст-Ино становилась все ближе. Леса вскоре начали перемежаться высокими холмами, скалистыми утесами и холодными даже в летний зной фьордами. Иногда Ригердта делала себе из подручных материалов удочку и садилась на берегу порыбачить. А после, нажарив и навялив пикши, камбалы или окуня на несколько дней вперед, вновь продолжала путь. Наконец, настал день, когда чуткий слух донес до оборотницы тяжелый металлический стук — удары молотов по наковальням. Послышалось шипение раскаленного металла. Это подавали голос оружейные мастерские, в изобилии разбросанные в южных предгорьях.

Ригердта села и, прищурившись, оскалила в звериной ухмылке зубы. В памяти всплыла картина, как брат бабушки Вэратин кует меч. Разумеется, в кузницах Вотростена ей бывать ни разу не доводилось, но память оборотней выручала.

Решив не доставлять мастерам и стражам лишнего беспокойства, Ригердта встала и вновь незаметной тенью скользнула в лес.

Еще через три дня она пришла на первую из застав, человеческую. Пограничники задали ей уже ставшие привычными вопросы об имени, цели путешествия, и пропустили. Дочь князя Аудмунда тут достаточно хорошо знали в лицо.

— Легкой дороги вам, госпожа! — пожелал ей седой капитан, и рысь, обернувшись, помахала лапой в ответ.

Вотростен остался позади, и вскоре южный ветер донес до Ригердты совсем другие запахи. Она потянула носом, и на звериной морде отразилось выражение неподдельной радости. Издав низкий утробный рык, оборотница помчалась со всех лап в сторону зарослей лещины.

На первый взгляд в окружающей обстановке как будто ничего не изменилось. Все так же пели птицы, светило солнце, мягко шелестели травы. Дубы и сосны раскинули над головой широкие, пышные зеленые кроны. И только кошка могла уловить ту невидимую границу, которую только что пересекла.