— Нет, — покачала головой Кимеда и взяла его под руку. — В двух кварталах. Те, кто там селится, обычно люди солидные и приезжают в Исталу для встречи с правителем. Нет смысла отправлять их на окраину.

Само собой, любой кесау счел бы центр города неподходящим для житья. Привычных обширных, раскидистых садов тут не росло, но людям такая обстановка была как раз по нраву. Эргард вглядывался в окружающий пейзаж, стараясь угадать, в какой же именно из похожих друг на друга домов они направляются, но это оказалось не так-то легко. Как понять, куда именно их хотят поселить? И все же, несмотря на некоторые трудности, он вычислил их будущее жилье сразу же, едва оно появилось.

Конечно, оборотни постарались сделать его по возможности удобным и уединенным. Пусть не такой большой, как в домах кесау, однако сад все же был. Окруженный невысоким, всего по пояс взрослому человеку, палисадником, домик проглядывал между ветвей вишен и яблонь и манил тишиной.

Эргард набрал побольше воздуха в грудь и ступил на дорожку.

— Внутреннего сада тут нет, — извинилась Кимеда и пожала плечами. — Ваш человеческий тип постройки не оставляет для него места, а заборов у нас не ставят.

— Все в порядке, — поспешил успокоить ее Эргард. — Тренироваться или читать мы вполне можем и тут.

И все же на веранде, куда они поднялись, лежали сложенные стопочкой подушки.

«Горгрид обрадуется, — мимоходом подумал князь. — Он, кажется, успел к ним привыкнуть».

Истала. Загадочная и манящая, напоминавшая им в первые дни неожиданно воплотившийся сказочный сон, теперь обретала плотность. Нет, она не утратила волшебства, но все же что-то неуловимо переменилось. Быть может, дело было не в ней, а в самом Эргарде? Или это плеск фонтанов, смех детей и голоса женщин придали городу плоть и кровь? И даже вот этот маленький двухэтажный деревянный домик — неотъемлемая часть его, так много говорящая о самих хозяевах. Кому, скажите, из людей пришло бы в голову строить нечто подобное лишь только для того, чтоб было удобно редким гостям?

Эргард толкнул дверь и переступил порог. Полумрак гостиной прорезал яркий квадрат окна, и золотистые пылинки танцевали в воздухе какой-то свой затейливый танец. Кимеда подошла к нему и распахнула створки, впуская щебет птиц, свежесть трав и шелест листвы.

— Вот, — заявила она и оглянулась на Эргарда. — Так-то лучше.

Помимо привычного для людей камина имелись также два мягких кресла перед ним, низкий квадратный столик и стулья вдоль стен. Каких-либо изысков или милых вещиц не наблюдалось, но в этом как раз и не было ничего удивительного, ведь помещение казенное. Однако на стене все же висела картина с пейзажем. Князь подошел и пригляделся внимательней. Утренний лес. Как раз та самая его часть, через которую проезжали и они с Горгридом. Разумеется, полотно явно не купили на ярмарке по случаю, а написали специально. Эргард удивленно покачал головой и посмотрел на оборотницу. Та кивнула.

— Там, в левой части дома, — махнула рукой она в нужном направлении, — кухня. Справа кладовые. На втором этаже две небольших купальни, гардеробная и три спальни.

— Разберемся постепенно, — пожал плечами он и, приблизившись к Кимеде, посмотрел ей в глаза. — Не в первый раз.

Она прищурилась в ответ и, приподняв верхнюю губу, провела языком по зубам. Князь наклонился и, обхватив широкими ладонями ее лицо, осторожно поцеловал.

— Счастье мое, — прошептал он и одним движением стащил рубаху.

Кимеда прищелкнула языком и ласково провела ладонями по его плечам и груди. Зарывшись пальцами в волосы, она потерлась щекой и осторожно прикусила его плечо, и он, сочтя это сигналом, решительно подхватил любимую на руки и понес наверх.

И все же это оказалось не похоже ни на что, испытанное им ранее. Скорее яростная схватка двух равных по силе опасных хищников, чем плавный, неспешный танец. Бой, где не было победителей или проигравших.

Сила встречалась с силой, непокорной и яростной, а ловкость с ловкостью. И было величайшим счастьем познавать эту стихию, похожую одновременно на огонь, на ласковый шелест трав и на крутую волну.

Они все кружились, поднимаясь выше и выше, и мир вокруг них рассыпался мириадом сверкающих капель, словно волна после шторма, бьющая в каменистый берег.

Но ярость постепенно, неумолимо стихала, оставляя после себя умиротворение, покой и негу. Как будто два больших зверя, рысица и волк, устав сражаться, с разбегу бросились в море, отдавшись ласковым волнам. Кричали чайки, пели дельфины, и сами они резвились, целуя и лаская друг друга, и не было во всем мире большей радости, чем эта возможность просто быть рядом и смотреть в глаза того, кто стал для тебя с недавних пор всей вселенной, непостижимой и необъятной.

Когда же они оба смогли наконец отдышаться, стало ясно, что наступил вечер. Тени успели удлиниться, закат расцветил небо в малиновые тона. Эргард со вздохом откинулся на спину, и Кимеда, мурлыкнув тихонько себе под нос, с комфортом устроила подбородок у него на груди.

Думать о чем-то сейчас не было никаких сил. Хотелось просто лежать вот так, лениво смотря в потолок, и гладить ее плечо и спину. Умиротворенно улыбнувшись, он потянулся и ласково поцеловал в макушку.

— Откуда в тебе столько опытности? — спросила она, с нескрываемым любопытством глядя в глаза.

— Последствия бурной молодости, — не стал отпираться Эргард. — Должен же я был выучиться хоть чему-то, раз уж так и не повезло набраться ума.

Оборотница рассмеялась и, слегка приподнявшись, вернула недавний поцелуй:

— Ты слишком строг к себе.

— Да, Горгрид говорит то же самое, но я все же думаю, что он щадит меня. Наверное, на фоне правителей иных людских земель я и не столь плох, но на фоне собственных предков…

Он не стал продолжать, однако выразительно поморщился. Впрочем, такие разговоры не могли испортить ему настроение, поэтому он просто крепче обнял Кимеду и принялся лениво перебирать ее мягкие волосы.

— Скажи, у тебя есть еще дети? Помимо Бардульва, — вдруг спросила она.

Эргард хмыкнул и уточнил на всякий случай:

— Незаконные?

Надо же точно знать, в каких грехах каяться.

— Да.

Глаза оборотницы блеснули нескрываемым интересом. Она принялась неторопливо чертить на его груди узоры, и князь, поцеловав ее пальцы, беззаботно пожал плечами:

— Понятия не имею.

— Как так?

Кимеда даже привстала от удивления. Он терпеливо начал разъяснять:

— Я ведь не разыскивал потом всех случайных подружек, чтоб спросить, не забеременели ли они. Претензий мне, во всяком случае, на этот счет никто не предъявлял. Хотя мы с Горгридом, конечно, путешествовали инкогнито и никому не рассказывали, кто мы на самом деле и откуда взялись. Но в одном я тебе могу поклясться — в Вотростене у меня точно бастардов нет.

— Ты так считаешь? — усомнилась все же она и внимательно прищурилась, ожидая ответа.

— Можешь не сомневаться, — заверил князь. — Горгрид мне в четырнадцать лет целую лекцию прочел о вреде случайного секса на родине.

— Так он, выходит, всю жизнь с тобой нянчится? — сочувственно улыбнулась Кимеда.

Эргард в ответ довольно ухмыльнулся:

— Так и есть.

— Но почему объяснял не отец, а друг?

Князь выразительно пожал плечами:

— Когда это такие поганцы, как я, слушали родителей? Нет, он, конечно, пытался, но в таком деле нужен был кто-то более авторитетный, так что вразумлять в итоге пришлось Горгриду.

Тут Кимеда не выдержала и, упав на спину, звонко расхохоталась. Он улыбнулся и, повернувшись на бок, вновь потянулся к ней и принялся целовать. Сначала шею, потом ключицы, а после грудь, которая совершенством формы буквально сводила его с ума. Дыхание любимой сбилось, она обняла его, крепко обхватив бедрами, и вскоре к чуть кровоточащим полосам на спине Эргарда добавилось несколько новых отметин.

Когда же небо окончательно потемнело, накрыв Исталу расшитым лунно-звездным пологом, они вдвоем поднялись наконец и начали собираться. Хотелось есть, а в гостевом домике пока что поживиться было решительно нечем. Да и вещи действительно не мешало б собрать, чтоб не бегать после всю ночь.