Мысль лихорадочно заметалась. Вспомнились слова Горгрида, что дочка Раэтина для их целей идеально бы подошла. Он и сам теперь хотел ее до безумия. Но ведь это дочь друга! Не мог же он просто зажать ее в темном углу и спустить штаны, как привык поступать за годы молодости? Впрочем, податливые молоденькие девицы, равно как и разбитные замужние женщины, сами вешались эффектному незнакомцу на шею в надежде на горячую ночь. Но на этот раз он такого поведения и сам себе не простил бы. И что же делать?

— Что ж, — сказал Раэтин, — как бы то ни было, сначала нужно поговорить с Иласару, а его нет в столице. Комнаты для вас уже готовы, так что оставайтесь пока у меня. Потом, если дело каким-то образом разрешится и сениту даст добро, вы сможете занять гостевой дом — там обстановка более привычная для людей.

— Спасибо тебе, — поблагодарил Горгрид и собирался уже было встать.

Но тут вдруг Кимеда облизала губы и, прищелкнув языком, проговорила задумчиво:

— Посадить старшего сына, который при обычном раскладе не получил бы ровным счетом ничего, на трон Вотростена… Заманчивая перспектива!

Она обвела сидящих за столом взглядом и, встретив серьезный, изучающий взгляд отца, обнажила клыки.

На несколько секунд в комнате повисла вязкая, почти что оглушающая тишина. Раэтин покачал головой и серьезно сказал:

— Не скажу, что не подумал о таком развитии событий. Там, где дело касается рождения наследника, нельзя полагаться на чувства. Но решать, конечно, не мне.

Теплый ласковый ветер, залетавший в окно, шевелил легчайшие занавеси. Небо окончательно успело стемнеть, из густо-синего превратившись в черное, и можно было подумать, что чья-то неведомая рука не глядя щедро разбросала звезды на радость всем живым существам.

Чай давно был допит, а лепешки доедены.

Входная дверь тихонько отворилась, и вошел Лерук. Замерев у стены, он словно превратился в одно из древних изваяний, которые до сих пор, говорят, можно найти на границе с пустыней.

Кимеда пошевелилась и посмотрела на Эргарда. В ее больших глазах нельзя было прочесть ровным счетом ничего. О чем она думает? Только ли о том, какие выгоды сулит ее возможному сыну положение будущего отца? Или о том, что сам означенный отец тоже ее привлекает? Вот вопрос, ответ на который он хотел бы знать.

«Но разве ты не затем приехал, — напомнил он себе, — чтобы родить ребенка? Разве думал ты о личности матери?»

Но как отделить одно от другого? И надо ли теперь это делать?

Он посмотрел на Горгрида вопросительно, словно ища поддержки, и старый друг кивнул, улыбнувшись чуть заметно. Словно уверял, что все будет хорошо.

— Что ж, всем нам стоит отдохнуть и обдумать произошедшее, — подвел итог беседе Раэтин. — Кимеда, дочка, это твоя жизнь. Тебе, скорее всего, предстоит принять власть над кланом, значит, и воля тоже твоя. Я полагаюсь на твой ум. Ты у меня умница.

— Спасибо, папа, — ответила та. — Я сделаю как надо.

Чуть выставив вперед одну ногу, она плавным, текучим движением встала, и Эргард невольно залюбовался ее изяществом. Крутой изгиб бедра манил погладить, и князь зажмурил глаза, чтобы не утратить столь необходимый именно теперь контроль.

Оборотница усмехнулась чуть заметно, мазнула взглядом по присутствующим и, пожелав добрых снов, удалилась.

Лерук подошел к столу и взял с блюда кусочек сласти.

— Должно быть, вам трудно сразу привыкнуть к свободе женщин кесау, — заметил хозяин дома. — Однако придется, если вы намерены провести у нас какое-то время. Они умны, сильны и свободны и, разумеется, сами решают, кто станет отцом их ребенка. Мужчина может высказать пожелание, предложить свою кандидатуру, даже завалить подарками, если захочет, но последнее слово всегда есть и будет за женщиной. Они даже сами могут предложить брак, и это совершенно нормально. Так что, Эргард, если бы Кимеда не захотела, мне ни за что не удалось бы ее уговорить. Да я бы даже и пытаться не стал, если уж совсем честно. Идите, отдыхайте и еще раз подумайте обо всем.

— Благодарим тебя, друг, — ответил Горгрид. — Этот день уже дал нам больше, чем мы вправе были рассчитывать.

— Лерук, твоя комната тоже ждет тебя, — сообщил олетэка.

— Спасибо, — ответил проводник и поклонился со скрещенными руками.

Эргард с Горгридом вслед за хозяином дома поднялись из-за стола и вышли из гостиной. Крутая лестница, плавно изгибаясь, вела на второй этаж.

— Спальни именно там, — пояснил Раэтин. — Постоянных слуг в домах оборотни не держат, помощники приходят лишь на несколько часов по утрам, так что о порядке в ваших спальнях придется заботиться именно вам.

— Не вопрос, — не смутился Горгрид. — Для нас это дело привычное.

— Да, я помню.

В холле и коридорах мягко мерцали лампы, отбрасывая на стены чуть подрагивающие тени причудливой формы.

Все те же подушки на полу, заменяющие диваны, светильники, низкие столики, вазы и статуи.

«Надо будет обязательно рассмотреть все в подробностях при дневном свете», — решил Эргард.

Пока же они спешили вслед за хозяином.

— Вот здесь, — объявил он наконец, остановившись в холле, из которого вели четыре двери. — Завтракаем мы обычно сразу после рассвета, но если вы разоспитесь, то это не страшно. Правда, в этом случае о пропитании вам придется позаботиться самостоятельно.

— Мы постараемся не опаздывать, — заверил Горгрид.

— Приятных снов, — пожелал Раэтин и ушел.

Лерук в свою очередь поспешил покинуть людей, заверив, что сильно устал, и это вполне могло оказаться правдой.

Эргард же некоторое время стоял, задумчиво глядя на три оставшиеся двери.

— Вот что я тебе скажу, — произнес наконец Горгрид и положил ладонь на плечо друга, — шел бы ты спать. Сейчас ты все равно ни до чего путного не додумаешься.

— Как ты считаешь, она не лжет? — спросил вдруг Эргард.

— Кимеда? — уточнил советник.

— Да.

Горгрид вздохнул и покачал головой. Поерошив волосы, он ответил:

— А что ты хотел? Чтоб она сразу бросилась тебе на шею? Чтоб ее очаровать, сперва придется приложить усилия. Понимаю, что ты к этому не привык. Да и нужна ли тебе ее любовь? Ты хотел ребенка — она готова, вроде бы, его дать. О чувствах речь в договоре не шла.

Впрочем, из всего монолога Эргард услышал только то, что ему было нужно.

— Приложить усилия? — переспросил он, и Горгрид весело хмыкнул.

— Ты неисправим, — сообщил он.

— Должно быть, — согласился князь.

Но любить такую женщину лишь с одной-единственной практической целью? И даже не попытаться познать ее душу? Как там Горгрид говорил? Он же не подружку на одну ночь выбирает, а мать для сына. Хотя, конечно, возможно друг имел в виду нечто совершенно другое.

— Спокойной ночи, — пожелал Эргард и толкнул ближайшую дверь.

— И тебе тоже, — отозвался товарищ и шагнул в покой, расположенный справа.

Оказавшись в комнате, князь не глядя швырнул сумки на пол. Было темно, и он поискал в карманах огниво. Едва пламя в светильниках замерцало, огляделся.

Обитые зеленой тканью стены, украшенные вышитой виноградной лозой, купальня, высокая стеклянная дверь на веранду, выходящую в сад.

Кровать была широкая, так что на ней легко при желании можно было уместиться втроем, но низкая — всего на две или три ладони от пола.

На низком столике у окна стояла широкая голубая чаша, наполненная водой, и по поверхности ее плавал необычный слегка мерцающий в темноте цветок, источающий дурманящий аромат.

Эргард подошел к окну и, распахнув двери, оперся плечом о косяк. Что ж, вот он и в Истале — конечной цели путешествия. Должно быть, боги на его стороне, раз так быстро послали женщину. И что же дальше? Что он станет делать, если Иласару не согласится и запретит увозить крохотного рысенка из Аст-Ино?

«А ведь такое вполне может быть», — понял он, и князя окатила холодная, липкая волна страха.

Что, отказаться тогда от намеченных планов? От будущего страны? И, самое главное, так и не познать никогда Кимеду?