Спустя четверть часа к ним присоединились и братья. Скоро дружеские посиделки переросли в веселый пир, и разошлись Феанариони по своим покоям только под утро.

***

Где-то вдалеке тоненько, нежно пела флейта. Макалаурэ замер, услышав звуки, затем мечтательно улыбнулся и, застегнув поверх котты широкий пояс с тяжелой пряжкой, подошел к распахнутому окну и прислонился плечом к раме.

Длинный, наполненный встречами и задушевными беседами день подходил к концу. Ладья огненной Ариэн уже готовилась опуститься за горизонт, и у подножия холма заканчивались последние приготовления. Врата Лета.

Темнело небо, и яркие россыпи серебристых звезд постепенно проступали на его бархатистом пологе. Музыканты-верные готовились услаждать слух, а между столами горели, то и дело выбрасывая к небу огненные снопы искр, костры, сложенные из дубовых дров.

В дверь постучали, и Кано, обернувшись, крикнул:

— Входите!

— Ну что, ты готов? — спросил показавшийся Майтимо.

— Да, вполне, — подтвердил менестрель.

— Тогда идем?

Они спустились по витой каменной лестнице и, пересеча гостиную, вышли во двор. В распахнутые ворота как раз въезжал отряд воинов, и Макалаурэ, обернувшись, посмотрел на старшего вопросительно.

— Дозорные, — пояснил он. — Иди вперед, а я приму доклад и догоню тебя.

— Хорошо, — согласился Кано и отправился туда, где должен был состояться праздник.

Вдоль тропки, ведущей от ворот к подножию холма, горели светильники: оранжевые, красные, нежно-зеленые огоньки. Они мерцали таинственно, и крохотные мотыльки кружились вокруг них в причудливом танце, невольно вызывая на устах улыбку.

Дразняще пахло омелой, зверобоем, шиповником и папоротником. Эльдар по одному и группами спускались по холму вниз, и тихие голоса их дарили умиротворение и нежданный покой. Казалось, что бед не существует, или они далеко-далеко. Что есть вот только эта ночь, эти травы и то ощущение волшебства, которое пришло как будто прямиком из детства, столь далекого, что казалось почти невозможным поверить в его существование.

На многочисленных, украшенных яркими лентами и цветами столах, стояли бутыли с яблочным вином, лежали свежие овощи и фрукты, зелень и пышные, румяные хлебы, а так же свежий сыр. Макалаурэ подошел к одному из них, утопая почти по колено в траве, и с удовольствием подцепил один кусочек.

Чуть в стороне Курво о чем-то переговаривался с Питьо, Хуан с укоризной поглядывал на столы, где не было заметно ни кусочка мяса. Девы из верных ходили между столами, поглядывая время от времени на нэри. Похоже, они присматривали себе партнеров для будущих танцев.

Вот одна из них, проходя мимо, остановилась и вопросительно приподняла брови. Кано мягко улыбнулся в ответ и покачал головой:

— Извини, но нет.

Вольно или невольно, но он выискивал взглядом в толпе народа одну-единственную. Ту, что встретилась ему накануне в лесу и что он видел из окошка библиотеки. Силмерин. Пока ее не наблюдалось, и лорд Маглоровых Врат не решался признаться самому себе, что сердце взволнованно бьется, а фэа томится. Подобного не случалось с ним никогда. Ни тут, в Белерианде, ни в некогда благословенном Амане.

Укрытые цветущими деревьями и кустами, музыканты тронули струны арф и лютней, и над полями поплыла чарующая тихая мелодия. Все голоса вдруг разом смолкли, и Кано, присмотревшись внимательней, заметил, что приближается Майтимо. Он подошел к одному из столов и, взяв кубок ароматного яблочного вина, прикрыл глаза, глубоко вздохнул и запел. Запел о лете и радости, о золотом Анаре, что каждый день встает над горизонтом, дабы принести тепло и свет. А все эльдар, собравшиеся в этот теплый летний вечер на праздничной поляне у подножия Химринга, подхватили песнь. Она зазвенела с утроенной мощью на разные голоса, взмывая ввысь. И Кано, сам с удовольствием подхватив мотив, различил в нем в том числе и голоса младших братьев.

Громче, веселее заиграла музыка, и гости подошли к столам, чтобы воздать наконец должное угощению. Некоторые, должно быть самые нетерпеливые, отправились танцевать, а менестрель, взяв самое крупное и ароматное яблоко из тех, что лежали перед ним на столе, прислонился спиной к толстому, мощному дубу и принялся лениво разглядывать празднующих. Сердце билось в предвкушении. Казалось, еще чуть-чуть, и что-то непременно произойдет. Нечто радостное и… Странное дело, он никак не мог подобрать нужных слов, однако, когда спустя четверть часа заметил в толпе знакомый силуэт, облаченный в то самое струящееся серебристое платье, он понял, что ожидаемое случилось.

— Силмерин! — окликнул он, и дева обернулась, а на лице ее расцвела светлая, наполненная неподдельным счастьем улыбка.

— Лорд Макалаурэ! — воскликнула она, и тот пошел ей поспешно навстречу, словно испугавшись вдруг, что она вновь растает или исчезнет куда-то.

Но она не пропала. Дева стояла, ожидая его, окутанная серебристым светом взошедшего Исиля, словно прозрачным легким покрывалом, и в волосах ее, уложенных аккуратной витой волной, сверкал венец с нанизанными на цепочки каплями бриллиантов. Он подошел, заглянул в глаза, очарованный, не в состоянии, казалось, произнести ни слова. Вот уж чего ни разу не случалось со вторым сыном Фэанаро за всю его жизнь! А Силмерин посмотрела на него понимающе и вдруг, улыбнувшись нежно и чуть смущенно, запела — об озере, о свете звезд. О жизни, способной победить решительно все. Ее голос окутывал, проникал в самое сердце, в фэа, и Макалаурэ, все так же заворожено стоя перед ней, не видел больше и не замечал ничего. Только лицо, обращенное к нему, и звезды, отражающиеся в темных глазах.

— Потанцуешь со мной? — спросил он тихо, когда смолкли последние звуки песни.

— С радостью, мой лорд.

Тот улыбнулся:

— Зови меня просто Кано.

— Хорошо, — ответила она охотно.

И тогда он, протянув руки, обнял тонкий девичий стан, с легким волнением прижав к себе.

— Силмерин, — прошептал он снова.

И дева ответила, вторя ему:

— Макалаурэ…

Слова все никак не шли с языка. Когда ее руки коснулись ласково и бережно его плеч, дотронулись до волос, свободно спадающих из-под венца, его фэа рванулась вдруг к ней навстречу, и Кано, чтобы не потеряться в этом вихре необычных, непривычных ему эмоций, вдохнул глубоко и повел прекрасную партнершу в танце.

— Откуда ты взялась? — спросил он тихо, едва ли сам хорошо понимая, какой именно смысл вкладывает в собственные слова.

— Пришла в этот мир, чтобы увидеть его красоту, — ответила дева.

— Он изменился почти до неузнаваемости, — с едва уловимым оттенком грусти заметил Кано.

Но Силмерин уверенно покачала головой:

— Нам хватит света, чтобы найти свой путь и пройти по нему до конца.

Музыка обнимала их, вела за собой, и они следовали за ней, повинуясь зову, все дальше и дальше. Мелодии сменялись, но Макалаурэ едва ли смог бы с уверенностью сказать, сколько минуло времени. Минуты? Год? Эпоха?

— У тебя интересное имя, — заметил он, беря Силмерин за руку и уводя подальше от круга танцующих, под сень деревьев.

Сняв плащ, он расстелил его на траве, и оба уселись, задумчиво глядя на обильно усыпанное звездами небо.

— Я родилась у берегов Митрима, — начала она.

— Вот как? — удивился Макалаурэ.

— Да. То были последние часы старого мира. Потом взошли светила, но я еще видела то, прежнее небо, и воды озера, и далекие горы. Поэтому атто дал мне то имя, которое я теперь ношу.

— А материнское?

— Аммэ прозрела мою судьбу. Она сказала, что жизнь моя будет тесно связано с судьбой Белерианда. Именно поэтому она дала мне имя Рандиэль.

Тихий голос вдалеке пел песню во славу цветов и трав, Силмерин между делом плела венок, а Кано смотрел на нее и никак не мог налюбоваться.

Разговор тек неспешно и плавно. Он вспоминал праздники в Амане, в которых принимал участие, а так же собственные веселые проделки:

— Однажды я прыгнул с отвесного, довольно высокого обрыва в бурлящий горный поток, просто для того, чтоб доказать сомневающимся — такое возможно. Дно было каменистым, а вода ледяной, и я серьезно рисковал свернуть себе шею.