Гермес же, посмотрев на нее, вкрадчиво прошептал:

— У тебя не такая холодная кровь, как у моей сестры. Так зачем же обрекать себя на ее участь?

Он наклонился и, положив руку внучке на плечо, посмотрел ей в глаза. В зрачках бессмертного отца Автолика отражалось небо и все созвездия, что горели теперь в вышине. Голова Антиклеи закружилась.

— Завтра к вечеру Сизиф придет в ваш дом, — прошептал бог.

— Зачем? — так же тихо спросила девушка.

Гермес усмехнулся:

— Увидишь. К этому времени будь готова. Я сделаю так, чтобы вас никто не услышал. Ничего не бойся.

— Хорошо.

— Вот и умница, — улыбнулся Гермес и ласково поцеловал внучку в щеку. — Познай сперва объятия мужчины, а уже потом решай, какая участь тебе приятна.

Антиклея подняла глаза и посмотрела на бога в упор:

— Но после Артемида уже не примет меня.

Тот лишь громко хмыкнул в ответ:

— Если ты все же выберешь участь спутницы богини-девы, я сам решу с ней этот вопрос.

— Обещаешь? — с надеждой спросила Антиклея.

— Клянусь водами Стикса.

Дочь Автолика облегченно вздохнула, а дед ее встал и одним движением открыл дромос:

— Мне пора. Не волнуйся и не переживай ни о чем. Я рядом.

— Спасибо тебе.

— Пока совершенно не за что, поверь мне.

Он исчез так же быстро, как появился, а она еще долго сидела во дворе, глядя в темное небо над головой и гадая, что принесет ей наступающий день. Тени сгущались, а когда зашла луна, Антиклее показалось, у стены мелькнула какая-то смутная, плохо различимая фигура. Дочь Автолика встревожилась и ходила некоторое время по двору, высматривая возможного татя, но никого не обнаружила.

«Не отец ли это снова отправился воровать стада у Сизифа?» — предположила она. Но даже если это было и так, то сделать она, разумеется, ничего не могла. А потому после недолгого размышления решила вернуться в свои покои и лечь отдыхать.

Там и застал ее поутру рассвет — на собственном ложе, сладко спящей.

***

— Ну и зачем тебе это надо? — насмешливо прищурившись, спросила Афина, жестом указывая на пустующее напротив пиршественное ложе.

Только что переступивший зал Олимпа Гермес взял со столика кубок с вином и с комфортом разместился.

— Я хочу правнука, — охотно пояснил он. — Такого, который заменит Автолика и станет ему достойным преемником.

— Одного сына тебе уже мало?

— О нет, я им вполне доволен. Он получился превосходным. Но удел смертных краток.

Тут бог тяжело вздохнул, и в глазах его отразилась неподдельная тоска. Глубокая, словно бездна Тартара. Афина отпила глоток амброзии и посмотрела на собеседника с куда большим вниманием.

— Я должен думать о том, кто придет ему на смену, — наконец закончил Гермес.

— Мне казалось, твоей крови вполне достаточно, чтобы сын Антиклеи вырос пройдохой, — усмехнулась Паллада. — Зачем подкладывать бедняжку под Сизифа?

— Не хочу рисковать, — весело прищурившись, ответил сын Майи. — Вдруг кровь Лаэрта окажется сильна? Он неплохой парень, но, по большому счету, ничего особенного из себя не представляет, тут моя внучка, увы, права.

— И что ты намерен делать?

— Пусть родит от Сизифа.

Афина возмущенно фыркнула и с силой ударила кубком о стол:

— Ты негодный мошенник!

— Это не тайна, — покладисто согласился Гермес.

— Вспомни, как ты овладел матерью Автолика? Ты же просто усыпил ее и использовал!

Ее собеседник беспечно пожал плечами:

— Зато потом она во всеуслышание хвасталась, от кого родила. Да и сын никогда не жаловался на мои дары. И я, правда, люблю его.

— Только поэтому я еще слушаю тут тебя.

Гермес поднял взгляд и, прищурившись, посмотрел на Афину.

— Ты возьмешь моего правнука под свое покровительство, когда он родится? — спросил он прямо. — Хочу, чтобы он стал настоящим героем.

Дочь Зевса усмехнулась и, взяв из рук Гебы новый кубок, задумчиво прищурилась:

— Посмотрим. Сперва мне нужно взглянуть на него.

— Но ты подумаешь над моей просьбой? — не сдавался Гермес.

В этот момент послышались звуки музыки, и бог, оглянувшись, увидел, что Аполлон взял лиру.

— Даю слово, — ответила наконец Афина, и сын Майи в свою очередь с благодарностью отсалютовал ей кубком.

— Спасибо тебе.

***

С самого утра Антиклея не находила себе от волнения места. Сперва она пыталась ткать, но нитка все время соскальзывала, а ткань рвалась. Оставив бесплодные попытки, дочь Автолика встала и принялась бесцельно бродить по комнате. Перед глазами вставали картины того, что могло произойти вечером.

«Нет, не возможно, а непременно случится! Но хочу ли я этого? Быть может, еще не поздно отказаться? Просто не выйду и все, а после объясню дедушке».

Мысль, что ее никто не станет заставлять силой, помогла немного унять волнение. Девушка подошла к окну и замерла, любуясь золотыми отблесками на ровной, словно стол, морской глади.

Конечно, Сизифа она встречала и прежде. Но, пока она была ребенком, он не обращал на нее никакого внимания. Однако теперь все изменилось — она стала женщиной. Пусть еще достаточно юной, и тем не менее.

Она снова вспомнила вчерашний взгляд, и душу в очередной раз охватило волнение, смешанное пополам с нетерпением. Ноги внезапно ослабели, и Антиклея предпочла сесть на стул. Расплетя волосы, она принялась их расчесывать и укладывать заново. Закончив работу, оглядела себя придирчиво, но осталась недовольна и начала все сначала.

Колесница Гелиоса уже успела проехать по небу значительную часть дневного пути, когда у ворот дома показались подруги. Они звали дочь Автолика с собой на охоту, но та отказалась. Конечно, в таком состоянии она не смогла бы попасть даже в самую простую неподвижную цель и наверняка опозорилась бы. Ни к чему давать злым языкам повод для сплетен!

А картины, встававшие в воображении Антиклеи, становились все откровеннее. Жар, однажды родившийся в глубине ее существа, волнами разливался по телу. Щеки ее пылали, а пальцы мелко подрагивали. Теперь она при всем желании не смогла бы оттолкнуть Сизифа.

«Пусть все случится! — в конце концов решила она. — И будь что будет».

Запретив служанкам и няне входить к себе, она открыла сундук и стала выбирать наряд. Но все они казались ей слишком целомудренными, а потому не подходящими для задуманного. Перебрав все вещи, она остановилась на том самом охотничьем хитоне, что был на ней вчера. Антиклея оделась и, немного подумав, решительно расстегнула фибулу на левом плече. Ткань соскользнула, обнажив одну грудь, и девушка придержала ее. Окинув взглядом комнату, она заметила стоявший у стены чернофигурный киаф и, уверенно подхватив его, поставила на плечо.

«Что ж, — подумала она, — теперь я готова».

Небо у западного края успело расцветиться нежными золотисто-розовыми тонами. Птицы не пели, будто замерли в ожидании чего-то неведомого, и Антиклея, вздохнув поглубже, попыталась унять вернувшуюся дрожь.

Вдруг в перистиле в этот самый момент раздался шум, и дочь Автолика, прислушавшись, различила возбужденные, сердитые голоса. Можно было подумать, что там собрались все их соседи разом.

«Что происходит? — подумала она. — Сизиф пришел, как обещал Гермес? Или случилось что-то иное?»

Приоткрыв дверь, она поправила на плече киаф и незаметной тенью выскользнула из комнаты. Пришло время посмотреть и убедиться во всем самой.

***

— На этот раз ты не отвертишься, Автолик! — бушевал Сизиф Эолид.

Соседи, которых он привел с собой, подхватили его возмущенный крик и стали указывать пальцами на дорожную пыль, где слишком отчетливо, к досаде хитрого Гермесида, отпечатались копыта коров с вырезанной на них надписью «Украдено Автоликом». Следы эти вели прямиком с улицы к нему во двор. Сизиф благословлял тот час, когда голову его посетила мысль пометить свои стада таким вот образом. Теперь наверняка удастся припереть вора к стенке и все доказать!

Последнюю пропажу он обнаружил нынче днем. Выпоров на скотном дворе пастухов-лодырей, которые в очередной раз прозевали кражу, он отправился собирать соседей. И ведь как нарочно, пока Гермесида не было дома, стада Сизифа никто не трогал! Это ли не доказательство? Еще одно. Но в нем уже не было необходимости.