Но закончить рассказ было необходимо, и он продолжал.

— Когда я вытащил тебя оттуда и привез в Цитадель к отцу, — снова заговорил князь Имрахиль, — он велел там же соорудить для тебя ложе. И он плакал, сидя над ним, Фарамир. Плакал. Хотя даже смерть твоей матери не заставила его проронить ни слезинки. То его горе так и осталось безмолвным. — Пауза. — А тут он не выдержал. И он не отходил от тебя ни на шаг в надежде, что ты очнешься и откроешь глаза. Он хотел попросить у тебя прощения.

— Больше уже ничего не изменишь, — едва слышно прошептал Фарамир в ответ.

Старый князь вздохнул и обнял племянника одной рукой, прижав его к себе. Ему сейчас это было необходимо.

— Он смотрел, как ты мечешься в бреду, и раскаивался в своем прежнем молчании. В том, что никогда не говорил тебе вслух о своей любви. Что любил тебя недостаточно сильно. Поверь мне, мой мальчик, это так. Только судьба решила в последний раз посмеяться над ним — ты так и не открыл глаза. И это окончательно сломило его.

Болезненная гримаса на миг исказила лицо Фарамира и одинокая слеза скатилась по его щеке. Из горла его вырвался то ли хрип, то ли стон.

Старый князь смотрел в глаза племянника, и ужас охватывал его душу. Выжженая огнем пустыня, вот что он видел там. Мордор по сранению с ней цветущий сад. Душа Фарамира была обнажена и раскрыта, и она напоминала ему одну большую кровоточащую рану.

Все, что только можно было потерять — потеряно. Все, что можно было уничтожить — уничтожено.

Брат. Отец. Планы на будущее. Мечты и надежды. Все погибло. Ничего не осталось. Он еще так молод, но жизнь его уже превратилась в руины. Он даже не бледный призрак прежнего Фарамира, нет. Его просто больше не существует.

И Имрахиль понимал, что теперь его племяннику придется искать себя заново. Создавать свою жизнь с нуля. Еще раз. И либо ему удастся вновь обрести себя, либо он погибнет окончательно. Потому что не бывает жизни без смысла. И горько становилось князю от того, что он ничем не может ему помочь.

Впрочем, пока, на какое-то время, Фарамиру будет достаточно простого покоя. Время еще есть, и, возможно, решение придет само. Явится оттуда, откуда его никто не ждет. Так ведь очень часто бывает. Надо только надеяться. Надеяться на лучшее. Ведь жизнь — великий целитель.

А пока, все что он может сделать — это просто быть рядом.

========== Новая жизнь ==========

Солнце только показалось над горизонтом, едва окрасив верхушки деревьев в изумрудный цвет, когда большой предводительствуемый Фарамиром отряд въехал во двор.

— Тихо! — шёпотом попросил своих людей командир, и воины, понимающе переглянувшись, замолчали. Поднявшийся было гвалт мгновенно улегся, шума как не бывало.

Фарамир быстро спешился и кинул поводья своего коня появившемуся словно из-под земли мальчишке-конюху.

— Отведи его в стойло сам, я приду чуть позже, — бросил он ему на ходу и сразу же поспешил в дом.

Взбежав вверх по лестнице, он остановился на пороге комнаты и перевел дух. Ему нравилось возвращаться домой вот так, на рассвете, когда жена еще спит. Вот и сейчас, осторожно приоткрыв дверь, он увидел, что ему повезло. Глаза Эовин были закрыты.

Первый утренний солнечный лучик, робко прокравшийся в спальню, запутался в ее золотых волосах и не успел потревожить молодую женщину. На губах ее играла спокойная, безмятежная улыбка.

Фарамир вздохнул. Вновь, будто в первый раз, он невольно залюбовался своей женой. Скинув на стоявший поблизости стул перчатки и плащ, он осторожно подошел к своему супружескому ложу и опустился перед ним на колени.

— Эовин, — тихонько позвал он любимую и осторожно откинул со лба ее непослушный локон.

— Фарамир, — пробормотала женщина во сне и потерлась щекой о ладонь мужа, ласкающую ее. И вдруг, словно потревоженная его дыханием на своем лице, проснулась.

Счастливая улыбка расцвела на губах Эовин, когда она, открыв глаза, увидела склонившегося над ней супруга.

— Фарамир! — Воскликнула женщина радостно и потянулась к мужу, еще теплая ото сна и такая родная, что нежность затопила сердце князя. Склонившись к жене, он заключил ее в объятия и ласково поцеловал.

— А у меня для тебя новость, — сказала ему Эовин через некоторое время, слегка отстраняясь. И, словно желая потянуть время, заправила ему за ухо длинную черную прядь, смахнула прилипшую на рукав веточку.

Брови Фарамира вопросительно поднялись. И тогда жена, не желая больше мучить любимого неизвестностью, улыбнулась и произнесла, глядя ему прямо в глаза:

— Мой господин, у нас с тобой будет ребенок.

И тут только князь внезапно осознал, как хороша, как прекрасна жизнь. Как удивителен этот мир. Вдруг он услышал, как звонко и заливисто поют где-то неподалеку птицы. Как радостно шелестит под окном листва.

И, глядя на окончательно поднявшееся на небосвод светило, Фарамир подумал о том, что судьба, наконец, выплатила ему все долги.

========== Зима в Итилиэне ==========

Прямо над головой послышалось возмущенное стрекотание.

Легкое облачко убежало, и солнце осветило заснеженный, словно теплым пуховым одеялом укрытый лес. Радостно заискрил снег, загомонили юркие птицы. Фарамир отвел от лица пышную лапу ели, припорошенную рыхлым снегом, и осмотрел поляну. Длинный заячий след пересекал ее прямо посередине. Похоже, косой куда-то спешил, иногда петлял, но вдалеке, у самой кромки леса, след резко сворачивал влево, будто что-то вспугнуло зверя.

Князь нашел взглядом одного из стражей, патрулирующих окрестный лес, и незаметно дал знак проверить. Тот кивнул и растворился среди ветвей. Разрозненные отряды орков до сих пор иногда беспокоили Итилиэн, хотя минувшим летом Фарамир со своими людьми существенно проредил их банды, скрывающиеся где-то в горах. Однако такие меры предосторожности, как патруль, до сих пор оставались не лишними.

За спиной чуть слышно захрустел снег, послышался серебристый, мелодичный смех, и глаза молодого князя закрыли знакомые ласковые ладони жены.

— Что ты высматриваешь там, дорогой? — спросила Эовин, заглядывая ему в лицо и целуя в щеку.

Фарамир улыбнулся, оборачиваясь к жене лицом, и с нежностью коснулся губами ее губ:

— Ничего такого, о чем тебе следовало бы беспокоиться. Просто увидел на снегу след зайца. Итилиэн возрождается, любовь моя.

Княгиня заметно оживилась и, в свою очередь приподняв ветку, посмотрела туда, куда указывал ей супруг.

Сверху снова послышалось громкое стрекотание, и оба, подняв взгляд, увидели, как пара белок с яростным возмущениеием делят шишку. То ли они нашли ее одновременно, и теперь каждая из хвостатых по праву считала добычу своей, то ли она была крупнее и вкуснее прочих, однако шум нарастал.

Гроздья рябины свешивались с ветвей, оживляя белоснежный пейзаж и придавая ему нарядности. Одна из веток под тяжестью снега прогнулась, а потом вдруг качнулась, обдав стоящих под ней людей белым искрящимся водопадом. Эовин рассмеялась, и Фарамир, подойдя ближе, принялся отряхивать волосы и пушистую шубку жены. Белки услышали их, замолчали и прекратили драку.

В тени деревьев показался разведчик, и Фарамир, заметив его, вопросительно поднял брови. Тот отрицательно покачал головой, знаком давая понять, что их заяц всего-навсего испугался лисы. Князь кивнул, незаметно выдохнув, и спросил, обращаясь к жене:

— Ну что, поехали домой? Зимний день короток — скоро начнет темнеть.

Будь он один, он не стал бы торопиться, однако жизнью Эовин рисковать не хотелось.

И тем не менее Итилиэн действительно оживал, постепенно оправляясь от воздействия Тьмы, и знаки эти ни с чем перепутать было нельзя. И если еще совсем недавно Фарамир не рискнул бы уехать без сопровождения вместе с Эовин, то теперь они могли уже позволить себе короткую прогулку. Патрули не в счет.

— Поедем, мой господин, — откликнулась Эовин, светло и лучезарно улыбаясь любимому.