Свет пробивался сквозь небольшие окна под потолком. Эльфенок оглянулся: ничего подходящего для того, чтобы подтащить поближе и выглянуть наружу в лаборатории не нашлось.

Оглянувшись на родителей, Алмо увидел, что они по-прежнему заняты чем-то, судя по выражению отцовского лица серьезным. Тревожить взрослых не хотелось, поэтому юный нолдо, набросив куртку, тихо выскользнул за дверь.

Просто прикрыть дверь не получилось. Словно в насмешку, она постоянно с чуть слышный скрипом приоткрывалась, впуская внутрь холод и легкую поземку. Поэтому, недолго думая, Альмарион, использовав недавно приобретенные знания, запер дверь магически. Все равно ведь он ненадолго. Только чуточку посмотрит и сейчас же вернется.

Леди Ариэн уже вела ладью к закату, но времени на прогулку было достаточно. Снег и лед не были диковинкой в Форменосе, но сейчас даже дома царило лето. Со шмелями, цветами, спелыми ягодами, птичьими выводками и звериной малышней. А здесь… здесь было спокойно. Холодно. Бело… Нет, не бело: за одним из холмов он снова заметил цветные росчерки, отразившиеся в небе.

Альмарион огляделся: от лаборатории он сделал всего-то десяток шагов. До холма требовалось сделать пару сотен.

«Я же не малыш, я сумею вернуться по своим следам!» — подумал он и пошел.

Казалось, они убегают от него: холм давно остался позади, но цветные росчерки, становившиеся все более яркими по мере сгущения сумерек, по-прежнему маячили где-то на расстоянии вытянутой руки то перед ним, то смещаясь в стороны от заранее проложенного маршрута. Разгоряченный погоней, Алмо совершенно упустил из виду, что не уверен теперь, в какой стороне находится лаборатория. И совсем не замечал, что легкая поземка мало-помалу усиливается.

Сейчас в нем не было гнева или обиды, только желание постичь очередную тайну мира, в котором он живет. Он шел, иногда, если позволяла глубина снега под ногами, бежал за этой тайной, и наконец, она снизошла к нему.

Сначала он услышал голоса — веселые и звонкие. Они перекликались друг с другом, пели на смутно знакомом языке, смеялись. Затем невнятные блики превратились в одежды: изумрудные, розовые, фиолетовые и красные. Причем, как оказалось, когда он подошел поближе, всеми этими цветами переливались платья каждой из танцующих красавиц. И драгоценные камни диадем со множеством острых лучей, украшавших их головы, так же меняли свои оттенки.

Девы легко скользили по снежным сугробам, не касаясь ногами земли. А время от времени, словно стоя на невидимой лестнице, делали несколько па и в воздухе. Альмарион сразу же вспомнил незнакомку в зеленом, чей танец они с мамой наблюдали в начале путешествия.

Длинные рукава, юбки со множеством разрезов, прозрачные покровы на волосах, ленты — каждая из танцовщиц была цветным изменчивым вихрем. И каждая, переливаясь, светилась все ярче и ярче.

— Эрухино? — звонкий голос обратился явно к нему.

Но он так и не смог понять, которая из танцовщиц заговорила, ведь танца они так и не прекратили.

— Что делает Рожденный в наших полях?

— Что привело тебя к нам, Эрухино?

— Почему ты здесь совсем один?

— Он будет танцевать с нами! — одна из дев захлопали в ладоши, и длинные нити с нанизанными на них кристалликами, украшавшие ее диадему, отозвались веселым бряцанием.

Почему-то этот звук рассмешил Альмариона. На сердце стало легко и свободно. Как будто свежий ветер подхватил его фэа и помчал за собой туда, где не существует преград и запретов.

— Буду! — подтвердил он, тряхнув головой, словно норовистый жеребенок; и зачем-то сбросил капюшон и потащил с косы ленту.

Освобожденные волосы тут же взлетели вверх, в стороны. Метнулись в лицо. Но это нимало не помешало ему: он развернулся, благо девы окружили его со всех сторон, улыбнулся какой-то слишком взрослой для своего возраста улыбкой, и сбросил наземь куртку.

— А ты сумеешь не обидеть ни одну из нас? — спросила все та же дева.

— Не знаю, — сказал он истинную правду. — Но постараюсь.

***

Атаринкэ и Лехтэ порядком увлеклись и даже не услышали, как скрипнула дверь. Мысль о том, что Алмо может уйти на поиски приключений отчего-то не приходила прежде в голову. Зачем, ведь тут, в лаборатории, куда интересней! Но факт оставался фактом — когда Тэльмэ с мужем закончили очередной опыт и огляделись по сторонам, ребенка в лаборатории не было. Совсем.

И ни в спальне, ни на кухне он не нашелся тоже.

— Ambar-metta, — выругалась Лехтэ и уперла кулаки в бока. — Ну и куда он делся?

Она толкнула входную дверь и обнаружила, что та закрыта. Магически. Кажется, дело начинает проясняться — ушел и запер за собой.

Лехтэ выразительно кивнула на дверь Атаринкэ. Тот, повозившись совсем немного, отпер ее, и оба выскочили во двор. Там никого не было.

Выходит, Алмо ушел еще дальше? И где его теперь искать? Довольно приличная поземка успела скрыть все имеющиеся следы. Попробовали позвать осанвэ. Тот, по-видимому чем-то увлекшись, не слышал и не отвечал. Лехтэ одновременно нервничала и злилась. Кинувшись внутрь, достала из рюкзака сына первую попавшуюся вещь и позвала Щена. Тот, доселе лениво дремавший у печки, открыл глаза и широко зевнул. Щенок явно пригрелся, и тащить его на холод казалось бессердечным, но как иначе отыскать сына?

А нервозность эльдар между тем передалась и собаке. Обнюхав свитер, он пролаял несколько раз и бросился по следу. Лехтэ и Атаринкэ побежали за ним.

Щенок все вел и вел их от дома. Как мог Альмарион так далеко забраться? Один, в незнакомой местности? К тому же никому ничего не сказав?

А свет тем временем начинал меняться. Темнело, и на снегу все отчетливей становились видны разгорающиеся блики. Изумрудные, красные, фиолетовые… Скоро стало понятно, что это одежды. Какие-то низшие духи? Они танцевали, и Алмо был вместе с ними. Куртку его, что лежала на земле, уже порядком занесло снегом. Щеки эльфенка побелели, а духи смеялись, и в голосах их Лехтэ чудились нотки радости.

Щен, преисполненный гнева, кинулся на танцующих, ухватил одну из дев за подол платья, оторвал, выплюнул клочок в снег и кинулся на другую. Вцепился той в ногу и принялся с приглушенным сердитым рычанием рвать.

Девы, испустив потрясенный стон, растаяли, а Куруфинвион упал прямо в руки подбежавшего отца.

Некоторое время встревоженные родители обнимали и тормошили Алмо, пока не убедились, что с ним почти все в порядке. Первое, что сделал Атаринкэ, это крепко обнял сына, прижимая к себе. Однако затем быстро, но емко высказал все, что думает о его выходке.

Лехтэ очень хотелось применить неэльфийские методы вразумления, поэтому она просто отошла в сторонку и сцепила за спиной руки. Дабы не искушаться. И предоставила мужу самому объяснять Алмо, до какой степени тот был не прав. Но при этом она о-о-очень выразительно смотрела на них.

На самом деле Искусник торопился — согреть сына, растереть его побелевшие щечки. Его куртка, лежавшая долгое время на снегу, стала ледяной; так что он быстро снял собственную, надел на ребенка и заставил, несмотря на усталость, двигаться очень активным шагом.

Входную дверь он закрыл, заперев магически таким образом, чтобы сразу узнать о попытке ее открыть.

— Кажется, нам всем не мешает поесть немного, отдохнуть и прийти в себя, — заявила Тэльмэ, когда они снова оказались в тиши и тепле лаборатории. — С водой тут как дела обстоят?

Оказалось, в этом плане проблем не было — в наличии имелась специальная установка, и вода нормально текла по трубам. Отлично!

Лехтэ прошла на кухню, осмотрелась там и в конце концов достала кастрюлю.

— Это взять можно? — спросила она мужа, выглянув в комнату.

Получив согласие, вернулась и разожгла очаг. Набрала воды. Теперь сам обед. А точнее вопрос, что именно приготовить.

В принципе, в наличии имелись гречневая крупа и сушеные ягоды. А значит, должно получиться сытно и вкусно. Лехтэ решительно приступила к делу. Сварила кашу, добавив в нее сухофруктов, а так же найденные здесь, на кухне, орехи и мед. Заварила квенилас.