Тем временем Атаринкэ раздел Алмо, растер ему руки-ноги и щеки с ушами, уложил под одеяло, куда вскоре подложил пару бутылок с теплой водой.

Вскоре туда же нырнул согревшийся в комнате Щен. Алмо порывался что-то рассказать, извиниться и даже в чем-то обвинить. Но отец отрезал:

— Завтра. Завтра мы поговорим обо всем, а пока что грейся.

Сам же сел рядом, накинув на плечи куртку — все-таки в лаборатории было зябко. Алмо задремал, но вошедшая позвать есть Лехтэ разбудила его.

— Все готово! — объявила она Атаринкэ и Алмо. — Идите кушать!

От ужина сын не отказался, встал и, одевшись, молча пошел за родителями.

***

Поужинав, эльфенок уполз обратно отдыхать, а Лехтэ и Атаринкэ еще некоторое время сидели, обсуждая произошедшее.

— Мне кажется, — говорила Тэльмэ, — эти духи, кто бы они ни были, просто не подумали, что такие танцы на морозе могут принести нашему ребенку вред. Зла ему, конечно же, никто не желал. Она улыбнулась, посмотрела на любимого и добавила:

— Мне так кажется.

За окном уже успела сгуститься короткая северная летняя ночь. Видимо, если они хотят сегодня хорошо отдохнуть, то следует поплотнее зашторить окна. Что Лехтэ и сделала.

— Теперь спать? — спросила она мужа. — На кровати уже лежит сын, поэтому я на полу.

Уже достав спальный мешок и начав его расстилать, Тэльмэ почувствовала спиной взгляд и обернулась. Муж стоял в дверях, сложив руки на груди, и смотрел как-то особенно выразительно. Лехтэ пожала плечами:

— Ну, а что, больше ведь все равно негде — кровать слишком узкая для двоих.

И желая переменить тему и даже смутно надеясь, что ей это удастся, спросила:

— А кстати, ты не думаешь, что наш героический песик заслужил имя? Например, Отважный. Мне кажется, хорошо звучит, и Щен его определенно достоин. Что скажешь?

Лехтэ улыбнулась невинно и светло.

— Отважный, говоришь… кузен порадуется! Косички еще Щену заплетите и вообще не отличить будет, — абсолютно незло рассмеялся Атаринкэ, но Лехтэ сразу нахмурилась.

— Так, давай-ка на кровать к сыну, поместитесь, а я лягу в спальнике на полу. Здесь все же дует.

От их разговоров проснулся Алмо, который тоже захотел спать на полу, ведь он уже большой и почти взрослый. Лехтэ тоже упрямилась, и в итоге простое бытовое действие превратилось бы в проблему, но тут Искусника осенило:

— Будем спать на полу все вместе, раз вы такие упрямые.

Он стащил с кровати матрас и одеяло, как только Алмо радостно вскочил, и принялся доставать свой спальник. Атаринкэ обустроил на полу подобие гнезда, свернув под голову куртку вместо недостающих подушек.

— Все довольны? — спросил он, радостно глядя на семью.

— Все, — ответила Лехтэ, утраиваясь на матрасе рядом с мужем и кладя голову ему на плечо.

Алмо лег с другой стороны, а песик, повозившись, устроился в ногах.

***

Утром, ранним, колючим и слишком сумеречным для своего славного имени, Альмарион проснулся раньше всех. Чувствовал он себя прекрасно: от вчерашней усталости и вялости не осталось и следа. Никаких более серьезных последствий танец с духами, кажется, и не имел. Предчувствуя предстоящий нелегкий разговор, эльфенок решил немного загладить вину и порадовать родителей перед его началом. А заодно и утихомирить свой собственный недовольно бурчащий живот.

Муку на кухне он нашел легко. Так же быстро разыскался мед. Но ни молока, ни яиц ожидаемо не было. Сидя на полу перед ларем с припасами, Алмо снова стал перебирать в уме известные ему рецепты. Он принялся перекладывать банки, читая надписи, поэтому очень скоро обнаружил яичный порошок и сухое молоко.

Вот это уже было интересно!

Стараясь не бряцать посудой слишком громко, он вскипятил воду, а после отмерил несколько горстей муки, сухого молока и яичного порошка, пару ложек меда, перемешал. Заглянул в миску, оценивая промежуточный результат, добавил немного воды, потом еще немного. Прикрыл крышкой.

В проеме показался любопытный нос, а вслед за ним золотистая голова с мягкими ушами.

— Заходи, заходи, мой отважный, но очень не вежливый друг, — пригласил эльфенок. — Ты зачем вчера аврор обижал?

Собачонок молча показал зубы, одновременно вертя хвостом, видимо, для того, чтобы хозяин не принял оскал на свой счет.

— Герой, герой! — улыбнулся Алмо. — Первый блинчик — тебе.

Он снял крышку, заглянул в миску. Тесто выглядело как обычно. Вскоре его первая порция отправилась на сковородку. К чести Алмо, у него получилось перевернуть блинчик, не порвав его. А вслед за ним и еще полтора десятка. Он только-только вошел во вкус, как тесто закончилось.

Щен дал понять, что был бы не против прогуляться. Альмарион открыл ему дверь и успел почувствовать, что запиравший ее наговор чем-то отличался от вчерашнего.

***

Проснулся Атаринкэ от магического укола — кто-то открыл дверь. Действительно, кто бы это мог быть. Алмо остановился, встретившись с отцом взглядом, но глаз не отвел. Щен крутился рядом. Кажется, причина была ясна.

Искусник тихо встал, оделся и подошел к сыну, чтобы вместе выйти за дверь. Щен радостно навернул круг по снегу, а потом занялся своими собачьими делами. Атаринкэ же не стал отчитывать Алмо за вчерашнее, а просто спросил:

— Какие выводы ты для себя сделал?

— Выводы? — собираясь с мыслями переспросил Альмарион, наблюдая за резвящемся щенком. — С аврорами мне пока танцевать рано.

Эльфенок подозревал, что отец ждет других слов, но решил все же перечислить выводы в порядке важности.

— Не все духи благожелательны к эрухини — некоторым просто все равно…

Алмо наклонился, набрал полную горсть снега и принялся катать снежок, одновременно сопровождая взглядом нарезающего круги зверя.

— Но, atto, если продолжить, можно сделать вывод, что существуют и неблагожелательные духи. То есть, — поправился он, — я о них читал и слышал раньше, но значит ли это, что они существуют здесь, в Амане?

Он повернулся к отцу всем корпусом, заглядывая в глаза. Свежеслепленный снежок был забыт: сама мысль о том, что в Амане может находиться кто-то опасный, была новой и требовала раздумий.

— Все может быть опасным, Алмо, поэтому нужно сначала подумать, а потом уже принимать решение, — ответил Искусник сыну. — А еще, если ты не один, всегда сообщай, куда ты отправился. Твои спутники должны знать, где тебя искать, ведь им срочно может понадобиться твоя помощь. Или наоборот.

На открытом и живом лице сына отражались все эмоции, что не требовалось и осанвэ. Да и связь с Алмо у него была сильной, впрочем, как и со старшим сыном.

— Запомни, пожалуйста, что ни я, ни твоя мама никогда не станут для тебя опасными, чтобы ни случилось, чтобы с тобой ни произошло, мы всегда будем за тебя, — он обнял сына и потрепал по волосам.

А тот вслух похвастался:

— А я блинчиков испек! Правда, немножко получилось. Но попробовать всем хватит. Щен уже. Кажется, одобрил.

— Вкусные-вкусные, уверен, — сказал Алмо отец. — Ты ж мой сын. Уж что-то, а готовить я умею. Впрочем, как и твоя мама… А вернемся, научу тебя по-разному запекать мясо, а то ты пока только сладкое научился делать.

— Пойдем? — улыбнулся Альмарион.

***

Когда Лехтэ открыла глаза, ни мужа, ни сына, ни даже Щена обнаружить в лаборатории ей не удалось.

«Наверно, ушли куда-то», — подумала она, зевая и, быстро одевшись в штаны и свитер, выбежала на улицу.

Зачерпнув двумя руками пригоршню снега, принялась умываться. Посмотрела вверх, приветствуя ладью Ариэн, и громко, во все горло, радостно крикнула. Эхо прокатилось по белоснежной, холодной равнине и где-то в отдалении смолкло. Лехтэ постояла еще немного, слушая отзвуки, а потом, подпрыгнув на месте и присев пару раз, принялась делать зарядку.

Застоявшаяся за ночь и порядком загустевшая кровь побежала по жилам резвее. Щеки раскраснелись, и радость, бурная и беспричинная, подступила к груди.

Прозанимавшись таким образом с четверть часа, она закрыла поплотнее дверь в лабораторию и решила сделать еще и пробежку. Например, до тех скал и назад. Или просто обежать долину по кругу.