Хотелось музыки, но брат спал, она это чувствовала и будить его не намеревалась, поэтому стала напевать про себя. Ветер ласково обдувал лицо, мысли были легкими и приятными, как тот воздух, что ее окружал, как полет сокола в небе. Подумалось, как там внизу Алмо, но было уже поздно, и осанвэ посылать она не стала — завтра вечером расспросит сына. Лехтэ была уверена, что день его прошел интересно, а, может быть, даже удивительно. Совсем как у нее.

Под эти мысли Тэльмэ сама не заметила, как заснула.

***

Для разнообразия наутро Альмарион проснулся сам, едва только нос ладьи Ариэн показался над горизонтом. Умывались они втроем, и тут оказалось, что Имерлин очень не любит, когда на нее брызгают холодной водой. Первым узнал об этом Щен: встряхиваясь, он невольно замочил деву, и тут же был окачен в ответ. Отбежал поближе к Альмариону, снова отряхнулся, и был облит уже эльфенком. Капли попали на деву, и теперь уже Куруфинвион удирал от угрожающе занесенной горсти с водой. Какое-то время они с Имерлин, смеясь, гонялись друг за другом, пытаясь обрызгать. Щен вносил в суету посильную лепту, делая вид, что хочет укусить то одного, то другую. Довольные, они вернулись в лагерь и наскоро перекусив, собрались. Имерлин подозвала щенка, что-то прошептала ему на ухо и махнула рукой в сторону. Щен повертел головой и, подойдя, уселся у ног Альмариона.

— Достойный зверь, — одобрила дева. — Я показала ему дорогу к своему дому. Там ему будет чем заняться, а в обед еще и накормят. Втроем нам будет тяжело.

Куруфинвион обнял щенка, подтвердил команду, и золотистый шар укатился по восточной тропе.

— Нам с тобой сейчас снова под гору, — объяснила дева. — Есть у нас здесь такая хитрая рыбка, умсеной зовут. Живет в подземных озерах, там, где света нет. Сама на бычка похожа, но слепая: ориентируется на запах и вибрацию. А вкуснющая! Ее мы и пойдем ловить.

Прихватив собранные вещи, они направились по тропе к пещере с кристаллами. Собственно, в нее они и шли. Только свернуть на этот раз нужно было во второй коридор. Сначала путь им подсвечивал мох, потом он исчез, и пришлось задействовать фонари, закрепленные на специальных головных уборах. Альмарион совершенно потерялся здесь, в темноте и тишине. Однако страха или беспокойства не было. Пожалуй, он даже хотел бы побродить здесь вовсе без света, но лучи фонарей то и дело выхватывали напластования камня, о которые ничего не стоило расшибить голову.

Дальше было одно узкое место, по счастью, не длинное. Впрочем, Алмо пролез довольно свободно, а Имерлин пришлось тяжелее. Они сели передохнуть, и дева заметила:

— Потому-то мастер Тарменэль и не любит сюда ходить, хотя умсену уважает. Да и кому она не понравится, особенно в масле!

Сегодня она была другой. Как будто вчера Алмо прошел некое испытание и сегодня получил позволение познакомиться с нею настоящей. Впрочем, ему понравились обе Имерлин — каждая из них соответствовала своему моменту.

Вновь стало влажно, потом коридор резко расширился в зал, стены которого спрятались в темноте, а пол опускался к подземному озеру.

— Вот, — прошептала Имерлин, — здесь будет поинтереснее, чем на верхнем.

Альмарион заглянул в темные воды, ожидаемо ничего не увидел и решил ориентироваться по действиям спутницы. Эльдиэ достала из заплечного мешка две донные удочки-закидушки и плотно плетеную коробку с наживкой — кусочками мяса. Они быстро настрополили их, и вскоре Альмарион уже заинтересованно рассматривал темно-серую рыбку длиной в две ладони. На ее крупной голове совсем не было глаз, а вдоль боковой линии под пальцами ощущались неровности. Поймав два десятка умсен, они свернули удочки, выпотрошили добычу и повернули к выходу.

До лагеря добрались, когда Анар прошел три четверти дневного пути. И, едва лишь перекусив, приступили к священнодействию — начали жарить рыбешку на откуда-то добытой Имерлин сковородке.

Алмо не раз сглотнул слюну, вдыхая соблазнительные ароматы, но на предложения взять рыбку всегда отвечал отказом. Ему хотелось дождаться родных и разделить пищу с ними.

***

Самым сложным было привести себя утром в порядок и справить естественные потребности роа, но Лехтэ сделала в конце концов и это. Далее последовал короткий завтрак все тем же лембасом и водой. Увы, ужин к ним сам не пришел, и даже не прилетел, о чем они с утра и пошутили с братом. В связи с чем им оставалось только мечтать, как поедят чего-нибудь более интересного внизу вечером.

Надо было вновь продолжать путь. Вперед и вверх! Висячий лагерь был свернут, гамаки сложены и убраны в рюкзаки, оные же закинуты на плечи, и…

Путь они решили чуть-чуть изменить. Посовещавшись, брат с сестрой пришли к выводу, что не стоит двигаться прямо.

— Лучше забрать правее и взять пробы еще и на том участке, а потом спуститься немного и заглянуть в пещеру, — убеждал Тар. — Без снаряжения ее, увы, не посетить.

Скалы там были уже не отвесными, а хоть и крутыми, но вполне обычными, так что сильно задержать их это не могло.

— А после, — продолжал он, — можно будет вернуться на прежний маршрут и спуститься старым путем. Если, конечно, планы еще раз не переменятся.

Обдумав предложение, Тэльмиэль согласилась. Теперь первой идти предстояло ей, а Тар страховал сестру снизу. Примерившись, она привычно наметила щель в скале, дотянулась до нее и забила крюк.

Больше скалы не заслоняли Анар. Свет бил прямо в лицо, и остро чувствовалось дыхание простертого где-то далеко у ног моря.

Привычно, почти автоматически, нолдиэ продвигалась вперед, забивая в скалу крюки, взглядом старательно высматривая те места, куда идти имело смысл. Тар шел параллельным курсом, чуть ниже, и таким образом они охватывали значительно большую площадь, заодно страхуя друг друга.

Рисунок породы выдавал им характерные черные черточки на фоне сильной магнитности. В отраженном свете можно было различить серовато-буроватый оттенок окраски и изометричность зерен. Магнетит. Скоро их коллекция проб пополнилась несколькими замечательными образцами, но для пущей верности необходимо было все же спуститься в пещеру.

Остановившись на отдых, брат с сестрой посовещались и сообща решили, что выше подниматься уже не имеет смысла, и начали, не откладывая, готовиться к спуску. Надежно закрепив страховку, они принялись понемногу ее вытравливать, трижды пробуя надежность камня, прежде чем на него ступить.

Путь им на сей раз предстоял не самый длинный, и вот уже перед геологами распахнулся темный зев пещеры. Став на пол, оба отцепили за ненадобностью страховочные пояса, молча переглянулись, кивнули друг другу и, достав пару светильников, пошли внутрь.

В толще горы шел все тот же магнетит. Они брали пробы, Тар делал записи в своем дневнике, Лехтэ же просто наслаждалась приятной прогулкой. Хотя, конечно, никаких особенных красот пока поблизости не наблюдалось, но ведь это тоже относительно — смотреть и видеть можно по-разному.

Пол пещеры постепенно понижался, и вскоре им вновь пришлось прибегнуть к помощи страховки. Блики светильников плясали на стенах, шаги отдавались гулким эхом, где-то вдалеке слышался шум капели.

Вскоре путь им преградил отвесный колодец. Тарменэль подобрал камешек и бросил вниз. Звука падения они не услышали. Брат и сестра переглянулись.

— Спустимся? — спросил он.

— Конечно!

Впрочем, лезть вдвоем на этот раз не имело смысла. Тар опоясался страховкой, закрепил надежно веревку и, взяв светильник и инструмент, начал спускаться. Лехтэ осталась наверху.

— Тэльма, посвети мне! — крикнул он снизу, когда прошло уже добрых пол часа.

Она нагнулась и направила фонарь вниз. Его луч выхватил из окружающего мрака узкие стены лаза. Брат что-то сосредоточенно изучал. Наконец, очевидно рассмотрев то, что ему было нужно, погасил и убрал собственный светильник и принялся подниматься.

— Ну что? — нетерпеливо спросила Лехтэ, едва он вновь оказался рядом.

Тот ответил, продолжая одновременно возиться с амуницией: