Смущало еще кое-что. Прознав о моих талантах, Сайен обучил персонал распознавать симптомы переселения. Последствия их осведомленности я испытала в Манчестере на собственной шкуре. Неизвестно, кто из сотрудников отеля знал о моем бегстве и знал ли кто-то вообще. Но лучше перестраховаться. Переселение в Люси должно пройти без сучка без задоринки.

Рано утром Арктур застал меня на кухне вяло жующей овсянку. Из-за душераздирающего кашля мне не удалось сомкнуть глаз. Долгожданное выздоровление не наступало. Более того, день ото дня мне становилось только хуже.

– Вселись в меня, – попросил Арктур по-французски (английским мы решили пока пренебречь).

Я проглотила порцию каши.

– Вселиться? В полшестого утра?

– До февраля осталось всего ничего. Отрешение ты освоила, пора заняться непосредственно странствием.

Арктур сдержал обещание не жалеть меня на тренировках. Бросив недоеденную кашу, я поплелась в зал.

Спустившись в подвал, мы замерли друг напротив друга.

– Чтобы убить врага фантомом, ты должна действовать стремительно, тараном, – убеждал Арктур. – При переселении, наоборот, тебе необходимо плавно проскользнуть в лабиринт. Чем плавней, тем меньше риск носового кровотечения.

– Нельзя проникнуть в лабиринт, не применив силу, – возразила я. – Если замешкаюсь, Фрер наверняка обнаружит мое присутствие.

– Тогда не мешкай. Проверни дело быстро, но аккуратно. Так или иначе, Фрер невидица. Вряд ли у нее крепкий защитный барьер, – заключил рефаит.

В его собственной броне наметилась ощутимая брешь.

– А может, не напрягаться? – рассуждала я вслух. – В прошлый раз мы совместными усилиями выкрали воспоминания Вэнс. Почему бы не повторить то же самое Фрер?

– Она обязательно заметит неладное, – попробовал остудить мой пыл Арктур.

– Заметит, но, возможно, не сообразит, что к чему.

– А если сообразит? – бесстрастно парировал он. – А если Вэнс успела предупредить соратников?

Такая мысль не приходила мне в голову. При таком раскладе переселение – самый оптимальный вариант. Вопрос, какую тактику предпочесть – ненавязчивую или агрессивную?

– Соберись, – предупредила я и, отбросив все преграды, прыгнула.

Меня захлестнула чудовищная боль, но мгновение спустя страдания прекратились. Я тенью скользнула в чужой лабиринт и раздвинула висевшие там алые драпировки, мои пальцы светились на их фоне. В кромешной тьме они были единственным источником света. В сознании Арктура я горела словно свеча.

Рефаит ждал в самом сердце лабиринта. Заметив меня, он посторонился, как будто уступал полномочия. Стараясь не задеть его, я протиснулась мимо.

Подчинить рефаита сложнее, чем самого закаленного из людей. Я лихорадочно искала точку опоры, силилась заполонить собой все, мало-помалу фантом укоренился, освоился, и тренажерный зал содрогнулся от облегчения.

Арктур обладал червоточиной. Перед ним золотыми нитями маячили три призрака. Я невольно залюбовалась зрелищем, а в следующий миг, от переизбытка эмоций, едва не рухнула на колени. Его колени.

Мне еще никогда не доводилось так явственно ощущать эфир. Я не только видела его обитателей, но и осязала происходящее каждой клеточкой. Эфир не существовал отдельно, он был неотъемлемой частью самого рефаита. В своем лабиринте я, точно пузырек воздуха в бездонном омуте, различала эфир, соприкасалась с ним, но по-настоящему не взаимодействовала. Ясновидцы пусть и не совсем обычные, но люди, а человеческая плоть блокирует эфир. В отличие от саркса, который, наоборот, служит проводником потусторонней энергии.

Когда новизна ощущений притупилась, я попробовала шевельнуть пальцами, и они дрогнули в ответ.

Неплохо.

– Стоп! Ты ведь не должен разго… – начала я и с непривычки осеклась. – Совсем забыла, у меня же теперь твой голос!

Извини, если он пришелся тебе не по вкусу.

– Не выдумывай, голос у тебя потрясающий, меня больше напрягает рафинированный словарный запас. Ну ничего, мы выбьем из тебя эту аристократическую дурь. – В моих устах его речь звучала капельку живее. – А если серьезно, ты почему до сих пор здесь?

Побочный эффект от золотой пуповины, не иначе.

– Прекрасно. Вместилище с суфлером.

Если ты предпочитаешь тишину…

– Нет-нет. Это же твое тело. Черт, до чего низкий у тебя голос. Связки не устают? – Я расправила широкие плечи. – Всегда считала себя восприимчивой к эфиру, но твое восприятие – просто космос. Ты как будто существуешь на обеих плоскостях.

Не по своей воле. Мало радости скитаться между мирами и нигде не иметь пристанища.

В ауре рефаита возникло напряжение. Однако меня не покидала уверенность, что нынешнее чувство – всепоглощающей безграничности бытия – меркло по сравнению с тем, что испытывали рефаиты до того, как начали питаться паранормалами. Если моя аура плавно стыковалась с эфиром, то его словно натыкалась на невидимую преграду.

– Тебя что-то сдерживает, – заметила я. – Некое подобие голода.

Тем лучше для тебя. Не поручусь за твою психику, если аура развернется в полную мощь.

У меня не было резона усомниться в его словах. Человечеству не дано постичь бессмертие.

Моя бренная оболочка застыла неподалеку в окружении алого свечения. Арктур обучил меня дыхательному методу при переселении, однако это требовало максимальной концентрации. Надеюсь, «Домино» раздобудет обещанный аппарат ИВЛ, чтобы я могла всецело сосредоточиться на Фрер.

– Мне всегда казалось, вы подпитываетесь нашими аурами, как паразиты, – рассуждала я вслух. – Но в действительности вы же ничего не поглощаете?

Продолжай.

– Наши ауры, по аналогии с припоем, заделывают брешь между вами и эфиром. Вы не подпитываетесь, а… подсоединяетесь, наводите мосты.

Сопротивление изнуряет ясновидцев. Поэтому нас и принимают за энергетических вампиров.

Мой взгляд метнулся к испещренным шрамами ладоням.

Подойди к зеркалу.

Легко сказать. Неуклюже перебирая исполинскими конечностями, я двинулась вперед. Осознание нечеловеческой силы кружило голову. Я почти завидовала рефаиту, ведь его плоть не боится ни ножа, ни пули, а кости не перерубить топором.

Ключевое слово – «почти». Несмотря на внушительную фактуру, рефаиты трепетали перед алым цветком. Кроме того, зверски болела поясница, как будто ее основательно «обработали» дубинкой.

Согласись, не самые радужные впечатления.

А виной всему Джексон. Своим предательством он обрек Рантанов на вечные муки.

Не жалей меня, юная странница. За двадцать лет успеваешь привыкнуть.

– Я не жалею, а сочувствую.

Очень великодушно с твоей стороны.

Тем временем я добрела до зеркала, но вплотную подходить не стала, чтобы не тратить силы, и, подавшись вперед, уставилась на «свое» отражение. Лишь тусклые глаза выдавали мое присутствие. Обычно в них полыхал огонь, который то разгорался, то мерк в зависимости от настроения. Но сейчас пламя угасло.

– Так и тянет сказать какую-нибудь пошлость и послушать, как ты сквернословишь.

Низкопробный юмор не твой конек.

– Ты мне льстишь.

Ни в коем случае. Итак, первое задание: подними мою руку. Только постарайся не выглядеть марионеткой, которую дергают за ниточки.

Остаток января я училась копировать движения Арктура, его манеры, походку. Каждая попытка подчинить рефаита оборачивалось испытанием, лабиринт отторгал незваную гостью, однако мне всякий раз удавалось сломить его сопротивление. Одолею Арктура, с Фрер и вовсе управлюсь в два счета.

Лишившись власти над собственным телом, супруга инквизитора лишится еще и памяти, следовательно, нужно как-то обосновать ее амнезию. Вдохновение пришло, когда я листала историю болезни Фрер. Во время двух предыдущих беременностей у Люси на фоне гипотонии случались обмороки. Если постараться, она спишет провалы в памяти именно на них.