Этой уловки хватит на раз или два максимум. Потом Фрер почует неладное.

Удостоверившись, что с прыжком проблем не возникнет, я решила отдохнуть от тренировок. Рефаиты бодрствуют по трое-четверо суток кряду, однако с тех пор, как Арктур стал вместилищем, он заваливался спать не реже моего. Иногда мы делили постель. Однажды ночью, после очередного кошмара, я обнаружила дверь в его спальню распахнутой, а сам Арктур сдвинулся на край, освободив для меня половину кровати.

Днем тоже хватало забот: я прилежно штудировала план отеля «Гаруш», просматривала бесчисленные записи, училась подражать Фрер – и, словно губка, впитывала все, что удавалось найти об объекте на Сайен-нет.

Жорж Бенуа Менар. Родился раскаленным летом 2019-го, детство провел в Страсбурге, портовом городе на Рейне. В эксклюзивном интервью Менар рассказывал о стычке с детьми из свободного мира, которые обитали за электрическим забором, отделявшим Страсбург от Германии.

По ту сторону обосновалась франкоговорящая семья из Швейцарии. Время от времени их многочисленные отпрыски, одурев от скуки, принимались дразнить нас и забрасывать паранормальной атрибутикой, пока мы брели из школы домой.

В Германии и Швейцарии пользуются популярностью настенные часы, из которых каждый час вылетает деревянная птичка и исполняет одну и ту же трель. Называются они pendules à coucou, часы с кукушкой. Швейцарцы дразнили нас coucous, якобы мы зацикленные придурки, способные только распевать гимны. Несчастные слепцы не понимали, что это не мы, а они уподобились заводным игрушкам, чей механизм полностью контролировали паранормалы.

Внезапно у меня перехватило дыхание. Pendules à coucou. Всего пару недель назад Нику было видéние водной доски и часов с кукушкой.

Порабощение Фрер должно пройти безупречно.

Возмущенный пагубным влиянием свободного мира на родной город – его архитектуру, кухню, реку, оскверненную Альпами, – Менар перебирается в Париж изучать юриспруденцию. Уже дипломированным специалистом он устраивается секретарем в инквизиторский суд.

Его карьера стремительно идет в гору. Менар становится незаменим в Бастионе правосудия, коллег восхищает его незаурядный ум и дотошность. В двадцать шесть он внезапно переезжает в Сайенскую цитадель Лион и занимает туманную должность экспертного советника в Министерстве внутренних дел. Дальнейшие сведения о лионском периоде его жизни отсутствуют. Скорее всего, Менар участвовал в тайных зверствах Сайена в качестве того же дознавателя.

В 2049-м он возвращается в Париж в статусе министра юстиции. Спустя четыре года его преданность Сайену окупается сполна – после смерти Жакмин Ланг тридцатичетырехлетний Менар становится самым молодым инквизитором Франции. Первым делом он требует реконструировать Страсбург и увеличить мощность тока на пограничном заборе до смертельной.

На официальном снимке Менар запечатлен гладко выбритым, с высоким лбом и темно-ореховыми, тщательно уложенными волосами. На скуле родинка в форме полумесяца. Из-под нависающих густых бровей смотрят карие глаза. Популярность инквизитора зиждилась на безупречных манерах, приятной внешности и ненависти к паранормальному.

К сорока годам Менар занимал верховный пост без малого семь лет, однако интервью с ним можно было по пальцам перечесть. Я посмотрела их все до единого. От хладнокровия Менара кровь стыла в жилах. Он долго думал, прежде чем ответить на вопрос, и, как мне показалось, наслаждался раболепной покорностью журналистов. Впрочем, внешне инквизитор был сама любезность, никогда не жестикулировал и если улыбался, то через силу.

Фрэнк Уивер вел себя, как и полагается ярмарочному болванчику. Если приглядеться, можно различить руку кукловода. Менар, напротив, внушал трепет и, не повышая голоса, приковывал к себе всеобщее внимание.

По моей просьбе Арктур устроил мне экзамен. Удостоверившись, что ответы отлетают у меня от зубов, я сосредоточилась на французском, выискивая специфические термины и анахронизмы, подлежащие искоренению.

Временами безрассудность миссии приводила меня в ужас. Мне предстояло общаться с родными и близкими Фрер, ориентируясь лишь на ее публичный образ. Ну и нельзя забывать про элитное подразделение из восьмидесяти легионеров, преимущественно бывших спецназовцев, – которые охраняли инквизиторскую семью и успели изучить все особенности их поведения.

Нужно действовать быстро, чтобы раздобыть оба фрагмента информации. Первый – причина конфликта между Менаром и Уивером – я передам «Домино», а вторым поделюсь только с Арктуром.

К любому, самому замысловатому замкý можно подобрать ключ, и Бенуа Менар не исключение.

В канун февраля высокая температура и кашель почти на весь день приковали меня к постели. Вечером, устроившись под одеялом с толстым французским словарем, я вдруг почуяла ауру Дюко. Осушив заваренный Арктуром настой с лимоном и медом, я поплелась в гостиную.

– У нас гости, – сообщила я, плюхнувшись на диван. – Кстати, советую остаться. Рано или поздно Дюко захочет с тобой познакомиться.

– Хорошо, – откликнулся рефаит. – Как твое самочувствие?

– Лучше, – заверила я и, взяв протянутый термометр, засунула его в ухо. Вскоре прибор запиликал. – Ну вот, температура упала до сотни[34]. Завтра буду как огурчик.

– Понимаю, тебе сложно пить, но постарайся, иначе заработаешь обезвоживание, – предупредил рефаит, убирая градусник.

– Я постоянно пью!

– Да. Кофе. – Арктур забрал мою чашку. – Заварю тебе еще воды с лимоном.

– Давай. – Я шутливо толкнула его пяткой. – Ты прямо курица-наседка.

– Ко-ко-ко, – с самым серьезным видом прокудахтал рефаит.

Моя улыбка померкла, когда начались новости. «Око Сайена» передавало радужные сводки о вторжении в Португалию. Как радостно сообщил репортер, битва за Лиссабон уже в разгаре.

На экране появилась карта. Лиссабон распростерся за широким устьем Тахо. По приказу Грэма Харлинга, верховного адмирала Сайенской Англии, военная флотилия перекрыла реку. На столицу с двух сторон надвигалась пехота, авиаудары обрушились на густонаселенные города Коимбра и Порту. Уивер торжественно поклялся прекратить бомбардировку, как только президент Португалии Даниэла Гонсалвес объявит о своей полной и безоговорочной капитуляции. Португалии нужен Якорь. Пора принять неизбежное.

В свои двадцать девять Гонсалвес считалась молодым лидером. «Око Сайена» выставляло ее неопытным и слабым политиком, однако до сих пор Даниэла ухитрялась противостоять натиску сверхдержавы.

– Я призываю президента Гонсалвес капитулировать, – вещал с экрана Уивер. – Лишь Сайену под силу избавить страну от паранормальной чумы. Сложите оружие, откройте сердца Якорю, и он ответит взаимностью. Сдавайтесь, и никто не пострадает. Станете упорствовать, и вас постигнет участь зачумленного дома. От Португалии останется лишь пепелище.

К несчастью, это была не пустая угроза. Если Португалия решит сражаться до последнего и проиграет, она разделит судьбу Ирландии и ряда балканских стран. Ее население подвергнут остракизму и навсегда заклеймят смутьянами. Но, вопреки здравому смыслу, мне хотелось, чтобы Гонсалвес продолжила борьбу и не склонилась перед Якорем.

– Как думаешь, не врут? – спросила я, когда Арктур вернулся. – С каких пор военное командование раскрывает все карты?

– Ни с каких. Сайен озвучивает лишь то, что способствует пропаганде вторжения.

– Значит, Португалия еще может победить?

– Шанс есть всегда.

Разумеется, мы просто успокаивали друг друга, но настроение почему-то улучшилось.

Пару минут спустя на пороге возникла Дюко волосы крупными локонами ниспадали на плечи, воротник темно-серого пальто был поднят.

– Добрый вечер, Флора. А вы, – обратилась она к Арктуру, – полагаю, ее подручный?

Рефаит приветственно наклонил голову.

– Приятно познакомиться.

Изор старалась ничем не выдать своего любопытства, только бросала на Арктура недоуменные взгляды.