Впрочем, яблоко от яблони недалеко падает…

На осинке не вырастают апельсинки…

Я за кустом сидел и всю эту экспозицию наблюдал. В кабине паровоза преграду на рельсах заметили, гудок подали, затем второй… Скорость движения состав начал снижать, паровоз паром окутался.

Тельце на рельсах заелозило. Однако, улежало. Не вскочил внучок, не побежал прочь от надвигающейся на него махины.

Козёл, но храбрый…

Паровоз снова загудел. На этот раз длинно-длинно.

Преграда на его пути не исчезла.

Состав понемногу замедлялся. Менее быстро стали крутиться колёса выкрашенного в черный цвет паровоза. За ним тише поехала и вся радуга-дуга.

Следующий за паровозом багажный вагон был темно-коричневого цвета. Откуда я знаю, что он багажный? Мадам на инструктаже своим бородачам так сказала. Ну, что за паровозом будет сразу багажный вагон и он им не интересен.

Их цель — почтовый вагон. Он прицеплен за багажным. Этот был зелёненький. Даже два окошечка имел, но сейчас они были закрыты чем-то типа ставен. Тоже зеленого цвета.

За зеленым был прицеплен синий вагон. Один единственный. Не голубой как в песне, а именно насыщенно синий. Любой житель времени и места, куда Ванька Жуков попал, знал, что это вагон первого класса. Ванька не знал. Откуда? То он тут в сарайке в глухой деревне с Машкой прелюбодействовал, то в лесах с бандитами обитал…

За синим — два жёлтых. Даже не жёлтых, а скорее золотистых. В таких вагонах в четырехместных купе с мягкими диванами ехали те, кто купил билет во второй класс.

Далее следовали два тёмно-зеленых вагона. Это третий класс. Тут уже полки жесткие. На них, в отделении для курящих и ехали переодетые помощники полковника Васильева. Не в отделении же для дам их размещать. Так, кстати, на вагонах третьего класса снаружи и было написано — отделение для некурящих, отделение для дам, отделение для курящих. Отделение для дам почему-то посредине было расположено, отделяло друг от друга любителей папиросок и здорового образа жизни.

Я, сидючи в подлеске, надписей на вагонах не мог читать. Так, видел, что что-то на каждом вагоне написано и всё. Если бы ближе был — даже не различая цветов вагон первого класса с третьим не перепутал.

После тёмно-зеленых, в самом хвосте состава замедляли свой ход серые вагоны. Они для пассажиров четвертого класса. Шесть окошек, три яруса полок на тридцать восемь спальных мест. Проезд на жёстких местах, но в тепле. В вагоне чугунная печка имелась и сами пассажиры могли в неё полешки подбрасывать от нечего делать. Топили чаще березой и не экономили.

Да, вагоны третьего класса их производителями покрывались листовой сталью, поэтому там полковник Васильев своих и разместил.

Лучше бы, конечно, поближе к почтовому, но — лимит финансирования. Ну, и видок у нижних чинов был далеко не для первого класса…

Чух-чух… Чух-чух…

Паровоз всё сбавлял и сбавлял свой ход.

Но, к внучку-Ваньке неумолимо приближался.

Зассыха уже орал во весь голос, но лежал как морской утёс.

Тут из подлеска Мадам с подручными выскочили и к почтовому вагону что есть сил побежали.

Я на месте остался. Так Мадам мне было приказано.

Вместе со мной среди подлеска остался пестерь, вещевые мешки разбойничков и прочая мелочь.

Эх, знать бы, какими патронами мой маузер стреляет! В пестере их ещё немного всяконьких было…

На ходу налётчики разделились. Один к паровозу побежал, а остальные к зелененькому почтовому вагончику. Подбежали. Стали у единственной дверки со ступеньками толкаться…

Тут по ним и вдарили.

Из двери в сам почтовый вагон. Из двух окошечек, что в один момент в нём растворились. Из багажного вагона. Оттуда ещё люди выскакивать начали. Бежавшего к паровозу, кажется Пестеря, перехватили. Из пассажирских вагонов тоже кто-то огонь вёл.

Я досматривать всё это не стал. Несколько пуль со мной рядом вжикнуло. Понятно, что не по мне стреляли, но как невзначай попадут?

На хер, на хер…

Дай Бог ноги!

Я согнулся в три погибели и рванул в лес.

Ничего даже из бандитского добра не прихватил.

Потом об этом жалел. Неоднократно.

Глава 23 Встреча в лесу

Я бежал.

Как какая-то антилопа гну скакал.

Или не скачут они? Да, какая разница…

Только бы ноги не переломать…

Кто меня в чаще этой лечить-то будет?

Дедушка лесной или кикимора болотная?

За спиной стреляли. Настоящая война и побоище там происходило.

Вдруг разом стихло.

Всё?

Перестреляли налётчиков? Или почтовый вагон, нападавшие штурмом взяли?

Последнее — едва ли. Из багажного вагона много народа там выскочило, и палить принялось, а так же от середины состава вооруженные люди ещё бежали. Как чертики из коробочки появились. Будто ждали заранее Мадам и её подельников. Да, и в самом почтовом вагоне тоже не спали.

Может и ждали…

Тут я всё же запнулся и кубарем полетел.

Я лежал и слушал.

Тишина. Ну, не совсем мертвая. Вот треснуло что-то. Застрекотала неведомая птица. Ну, или как там это правильно называется. В общем — голос подала.

Что лежим? Кого ждём? Идти надо…

Куда?

Обратно? Дураков нет… Там — точно под молотки попадёшь. Пойдёшь в кандалах по этапу. В учебнике истории такая картинка была. Про мужиков-каторжан в кандалах. Что-то про Сибирь там ещё писали. Или про Сахалин?

Значит — вперёд.

Одно плохо. Документов у меня никаких нет. Выйду к какой-то деревне, а там меня и примут. С распростёртыми объятьями.

Когда у Егоровны в сарае я обитал, десятский приходил. Кто-то ему про меня стукнул, вот он и заявился. Хорошо, Мадам отмазала. Сказала, что скорбного на головушку из дальней деревни привезли, вот она его и пользует. Десятский всех дураков в дальних деревнях не знал — только-только его сюда определили, да и умаслила его старуха. Жареным и пареным. Так внучок Ванька мне рассказал.

Интересно, с сучонком маленьким сейчас что? Пристрелили его, или под белы рученьки сграбастали? Вывернется, ведь… Сиротинушкой прикинется. Скажет — заставили. Сажают тут, малолеток в тюрьму? Если — да, то может он в местах лишения свободы под влияние прогрессивных политических заключенных попадёт, революционером тут каким станет?

Я иду по лесу, а в голову вот такая хрень лезет…

Не знаю, к чему и почему. Будто, кроме как про внучка Ваньку мне и думать нечего.

Иду я тихо. По сторонам озираюсь. Часто останавливаюсь. Прислушиваюсь.

Посторонних лесным звукам вроде пока нет. Ну, это мне, матерому лесовику, так кажется.

Всё… Доходился…

Передо мной стоял медведь. Или медведица? Ну, это сейчас монопенисуально…

Я раньше с медведями дела не имел. Нет. Имел. В виде консервов. Друг Мишка из деревни такие привозил. В трёхлитровых банках. Там лосятина с медвежатиной была смешана. Очень они нас в общаге выручали. Хоть с картошкой, хоть рожками на ура такая пайка шла… Почифанишь и спать…

Вот сейчас медведь из меня консервы и сделает. Задерёт и тушку мою земелькой присыплет. Потом ходить и есть будет. Косточками моими молодыми похрустывать.

Мишка, а они с его отцом медведей каждый год стреляли, говорил, что видит медведь хорошо, а вот слышит — не очень. Чтобы в лесу медведь не напал, надо на ходу шуметь. Хоть палкой по стволам деревьев стучать. Можно и аукаться. Главное, чтобы перед медведем внезапно не появиться. Подумает он, что ты на него нападаешь и бросится. Тут и полетят клочки по закоулочкам.

Я, придурок, тихо шёл, таился. Задумался ещё. Тот и набрёл на лесного хозяина.

Мишка рассказывал, что в таких случаях убегать от медведя точно не надо. Догонит и заломает. Тут не надо свой страх зверю показывать. Встать необходимо, выпрямиться максимально, руки расшеперить, на медведя смотреть и что-то громко спокойно ему говорить. Не идёт он к тебе — пятиться начинай, только не прямо назад, а как бы по диагонали.