Одни, часто оглядываясь на догоняющего их дракона, мчались изо всех сил. Другие соскакивали с коней и бросались ничком на землю, моля богов, чтобы небесный дракон не обратил на них внимания. Все тщетно! Над всадниками машина немного приподнялась. Горохом полетели к земле небольшие, размерами с гранату, осколочные бомбы.

«Бах! Бах! Бах!» – невиданные огненные цветы распустились над степью, молотом ударили по барабанным перепонкам, разметав изломанные, окровавленные людские тела и туши ни в чем не повинных лошадей. Остались только раненые и оглушенные. Вертолет резко сбросил скорость, повис на месте, затем неторопливо провалился, бешено взбивая воздух винтами и подымая в небо густые пыльные тучи. Наконец винты остановились, из открывшейся в корпусе узкой двери упала веревочная лестница.

Над степью тягуче и хрипло несся вой раненых бандитов:

– А-а-а-а-а…

– Уу-у-у-у…

Один за другим десяток бойцы в броне, с казачьей шашкой в одной руке и безотказным ПМ – ом в другой, торопливо спрыгнули на землю. В спецназ города набрали воинов, прошедших суровую школу Чечни, так что крови они не боялись.

Пробежались по выжившим. Напрасно раненые, оставляя на высохшем ковыле кровавую дорожку, пытались отползти. Жалости бойцы не знали.

Карающей молнией сверкала казачья шашка и очередной душегуб, признанный безнадежным или тяжелораненым, захлебываясь кровью, отправлялся в ад.

В любом случае городской суд знал только один приговор убийцам – смерть, так зачем заниматься бюрократизмом? За прошедшие после Переноса месяцы горожане ожесточились сердцем и зверскую расправу с геологами прощать не собирались. Легкораненых бандитов пинками согнали в кучу. Потом с ними поработают дознаватели. Для города жизненно необходимо выяснить все обстоятельства нападения бандитов на геологическую партию. Между тем вертолет не стал дожидаться бойцов, вновь поднялся в небо, совершив крутой вираж, подлетел к холму, на котором принял последний бой Сергей. Над вершиной машина сбросила скорость, тарахтя двигателями, зависла неподвижно в метре от поверхности. По степному ковылю наотмашь ударил ветер, вжимая стебли в землю, из открывшегося люка спрыгнула пара вооруженных бойцов, тут же припали на колено, контролируя автоматами окрестности, за ними спустилась женщина-медик в белом докторском халате. Вертолет вновь поднялся в небо и полетел в сторону кочевья с рабами и их охраной. Каждый получит то, что заслужил.

Костяк вырезавшей геологическую партию группы составили посланные повелителем Джунгарии в Казахские степи разведчики и диверсанты, к ним за время пути к Южному Уралу прибились разноплеменные бандиты и отщепенцы. К сожалению, главари банды и примкнувшие к шайке попаданцы погибли в бою, так что ничего больше следователям ФСБ узнать не удалось.

***

Узкий, шириной десять километров и, плоский, словно стиральная доска коридор, ведущий из Джунгарии в Казахстан, не раз выплескивал на евразийские равнины орды алчных завоевателей, сметавших все на пути, рушивший казавшиеся несокрушимыми империи и царства. Лазутчики давно предупредили Тауке-хан о предстоящем вторжении, и владыка казахов отправил гонцов во все концы орды с приказом о сборе войска.

К середине лета на заросшей буйной степной травой равнине, раскинувшейся перед Джунгарским воротами, гигантской кляксой расползся гигантский войсковой стан. Тысячи разноцветных юрт, палаток, теснились на крайне небольшом для многочисленного войска – десятки тысяч человек – месте. В воздухе витала кислая смесь запахов конского навоза и человеческого общежития, смешавшаяся с ароматами степных трав. Между станами племен паслись многотысячные табуны коней, блеяли, мычали пригнанные для пропитания бесчисленные стада овец и коров, оставляя после себя вытоптанную, взлохмаченную копытами землю. Впрочем, хаос, только кажущийся. Казахи разбили становища строго по племенам, ближе к озеру Алаколь, одному из самых больших в Казахстане, кереи, найманы, аргыны и кипчаки, дальше к горному проходу все остальные.

Экспедиция попаданцев, направленная в помощь казахам 2 июля достигла конечного пункта маршрута. Лагерь разбили на краю орды Тауке-хана: на берегу озера Алаколь внутри круга из фургонов стояли четыре пятнистых, цвета летней степи, палатки. Между ними вздымалась в небо тонкая мачта радиостанции, негромко тарахтел движок электростанции. Из трубы полевой кухни вился ароматный дымок, порывистый ветер с озера доносил мясной запах исходящей соком жареной баранины, заставляя прогуливающихся вдоль охраняемого периметра часовых сглатывать голодную слюну. Повар в застиранном фартуке открыл крышку кухни, половником помешивает варево. Суп почти готов, поспеет к возвращению с фортификационных работ бойцов.

Второй день русские с утора до вечера рыли окопы и блиндажи под взводный опорный пункт и позиции для минометной батареи. Александр сегодня дежурил и оставался в лагере. Под вечер, воспользовавшись тем, что появилось немного свободного времени, ушел к озеру.

Солнце клонилось к горизонту, кровавя подпирающие темнеющие небеса вершины горных хребтов: Джунгарский Алатау и Барлык, бросало алые отблески на равнину – поле будущей битвы. Подложив руки под голову, лежал на галечном берегу, ощущая лицом последние лучи и бездумно смотрел на озеро. С тихим, умиротворяющим плеском на пустынный пляж накатывали прозрачные волны. Тихо шелестели степные травы, нежные пальцы ветра касались разгоряченного лица. Было невыразимо приятно. Все мирно и спокойно. Словно на курорте в Сочах, куда приезжал с родителями подростком, словно не предстояло впереди сражения. В этом диком мире была собственная, странная красота.

Бездонное небо стремительно темнело, вершины гор за спиной – стена в пару километров все еще ярко освещена, ниже выжженные безжалостным светилом горы теряли форму, все сливалось в серую, постепенно темнеющую массу.

За последние дни и недели Александр изменился. Не только внешне: загорел до черноты, волосы до белизны выгорели на южном солнце, взгляд стал уверенным и непреклонным, поменялся и внутренне. Война, огонь сражений, гибель товарищей опаляют не только тело человека, но и душу. Из юноши, в меру честолюбивого и в то же время легкомысленного, готового лететь туда, куда подует ветер, вылупился на свет человек, который твердо знал, что именно хочет, и умеющий ради целей, коль они поставлены и признаны жизненно важными, идти напролом, не обращая внимания на любые ограничения, запреты и трудности, ломая об коленку мешающих и сопротивляющихся.

Тьма летом в этих широтах наступает поздно, но падает стремительно, как атакующий ястреб; вроде еще сумерки, потом раз и, словно щелкнул невидимый выключатель, и воцарила тьма. Перевернутый ладьей плывет серебряный месяц, яркие южные звезды словно подмигивали с небес.

Об Оле он думал с нежностью: то были мысли человека, разом потерявшего все, и привычный мир и родичей и, которого держал на плаву единственный якорь по имени Оля Соловьева. А еще, пожалуй, долг перед друзьями и сослуживцами. Память упрямо подсовывала прекрасное девичье лицо, склоненное набок, обрамленное водопадом темных локонов. Раннее, свежее, тихое утро. Влюбленные гуляют по осеннему саду, небо улыбчивое – словно в ноябре опять началось бабье лето. Оля поворачивает голову с милым вздернутым носиком, озорно стреляет огненно-черными глазками. Пухлые, жадные губки шепчут что-то… он так любил их целовать. Сердце забилось неровно, и каждый удар, будто звон набата, отдавался в голове, порождая протяжные сладкие отклики эха: Оля, Оля…

По телу пробежала ледяная волна. Ноздри раздулись, почти ощутил манящий до дурноты аромат девичьих кос, но… нет. Показалось.

Усилием воли отогнал женский образ. Бой, возможно, завтра. По донесениям разведки войско повелителя джунгар разбило лагерь у озера Жаланашколь, ближе к выходу из джунгарских ворот, и, если завтра враги двинутся вперед, приблизительно к обеду наткнутся на преграждающее им путь казахское войско.

– Тащ. старший лейтенант, – хрипло прокричал повар, – пробовать ужин будете?