Казак посмотрел на наручные часы, перекрестился:

– Ну, господи, благослови! Строиться ребята!

Несколько секунд, и «ребята» замерли перед казаком в строю.

Новоявленный учитель довольно крякнул и провел широкой ладонью по бороде. От казака мощно веяло запахом крови, воли и непокорства, и при взгляде на него так и представлялись бескрайние степи, казачьи ватаги, рыскающие, словно волки, в поисках добычи и жаркие сабельные схватки.

– Видел ли кто, что такое настоящий казачий удар, – вытаскивая из ножен хищно блеснувшую на утреннем солнце шашку, Иван Тимофеевич расплылся в хищной улыбке.

Ответом стало разноголосое: «Нет».

Казак кивнул, лицо утратило добродушие сытого, довольного собой и окружающим человека, уголки рта сползли вниз, закаменели черствыми извивами. Несколько стариков, помнивших хитрые казачьи повадки рукопашного боя и приемы с оружием, обучали всех желающих от детей до возрастных мужчин и женщин. И первыми в очереди на обучение стали два десятка парней – ветеранов Чечни, из которых планировалась сформировать взвод спецназа. Наверху посчитали, что в мире семнадцатого века, где владение холодным оружием обязательно, навык обращения с казачьей шашкой лишним не будет. За обучение город платил старикам небольшую зарплату, и они были довольны.

– Вот смотрите, ребята, – казак подошел к небрежно вкопанному в землю столбу, пара сантиметров в диаметре, – Главное в ударе не в силе рук, а в силе кисти,

Шашка поднялась над головой, взвизгнула, запластала воздух, превратилась в мерцающий и визжащий круг. Левую руку убрал за спину.

– Когда рубишь, то не бей, а режь! Режь его, словно пилишь! И помни – плоскость шашки должна быть непременно наклонена к плоскости удара. Непременно. Тогда и твердое рубишь, словно оно из голимого масла. Глядите!

Свистнул разрубаемый воздух, и верхняя часть столба слетела наземь, а он даже не покосился, и еще, и еще, все новые куски падали на землю, пока из земли не остался торчать пенек. Он словно строгал палку. Тогда казак слегка пнул его, пенек выскочил, выворотив кусок черной, жирной земли. Сталь прадедовской шашки была остра, но главное здесь умение нанести удар так, чтобы вся сила ушла на разрубание.

– Вот так бьют казаки, – обвел взглядом впечатленных парней и довольно крякнул.

– А мы так сможем? – спросил парень с цыганистыми глазами, юркий, как шарик ртути.

– Ну тут кровь нужно иметь особую, казачью и заниматься шашкой с детства, но кое чему вы научитесь. Обещаю.

***

После взорвавших тихую провинциальную жизнь города событий, прошло двадцать дней.

Гордо вздернув носик и, только иногда пораженно распахивая голубые глазки, Ольга Соловьева шла по пустынному дядиному дому, словно по музею. Дорого-богато. Везде идеальный порядок и чистота. Венецианские окна от пола до потолка; дизайнерская мебель сияет золотом накладок, на стенах телевизоры метра полтора по диагонали, фарфоровые вазы, бронза и картины – явный антиквариат; на полу блестит иссиня-черный керамогранит. Похожий интерьер Оля видела только в западных сериалах наподобие «Богатые тоже плачут» а в жизни еще никогда. Зашла в очередную комнату. В углу белоснежный мраморный камин, несколько обгоревших поленьев в топке вкусно пахли дымком. На кирпичной стене над ним живописно развешено оружие: хищно блестела бритвенно-острым лезвием сабля; рядом – потертый лук и короткое копье с до блеска вытертым древком. Оля подошла поближе. Наклонилась и несколько мгновений рассматривала оружие, осторожно прикоснулась пальчиком. Страшно! С первого взгляда понятно – не муляж, настоящее боевое оружие, вкусившее человеческой крови. Окончательно ее добило, когда спустилась в подвал. Небольшой, пять на пять метров, бассейн, пока без воды, сверкал снежно-белой плиткой. Эрмитаж! Настоящий Эрмитаж! Но только не ее это. Она чувствовала себя здесь лишней. Год тому назад Оле довелось побывать в дядином доме и то посещение она надолго запомнила. Дальше прихожей их с мамой не пустили. Дальние и бедные родственники дяде не интересны, но поступить Оле в сельскохозяйственную академию все же помог.

Дядина жена тетя Валя, показала Оле ее комнату и, извинившись, что дела и придется уехать, посоветовала самостоятельно изучить дом. Предоставленная комната выглядела верхом роскоши, по крайней мере по сравнению с «детской» в отцовском доме: паркетный пол, дизайнерская мебель, на стене зеркало в полный рост, в углу роскошное кресло – качалка. И, одновременно стандартно-безлико, словно гостиничный номер. Этого Оля терпеть не могла и немедленно попыталась разрушить впечатление, обжиться. В громадный, до потолка, белоснежный шкаф-купе отправилась одежда и всякие женские мелочи. На открытую полку кассеты и книги про романтическую любовь.

По телевизору показывали тягомотину – интервью бывшего ректора сельхозакадемии. После Переноса его назначили заместителем главы города по науке. Планы работ создаваемых лабораторий и конструкторских бюро, восстановление промышленных технологий и экспедиции геологоразведки девушку абсолютно не интересовали и, она заскучала. Поняла только, что освободившиеся преподаватели и профессора совместно с конструкторами из городских предприятий, перешли в лаборатории промышленности, черной и цветной металлургии, химическую, фармакологическую и электротехническую и немедленно приступили к заказанным мэрией исследованиям. А в сельхозакадемии начали экспериментальные прививки от оспы материалом, взятым от коров. Заняться было нечем, и она последовала тетиному совету – исследовать дом.

Из-за закрытой двери кухни доносился брязг посуды, едва слышно журчала вода. Девушка открыла дверь, манящий, душераздирающий аромат свежей выпечки и еще чего-то вкусного, ударил в ноздри. Средних лет женщина в белоснежном передничке поверх простенького платья склонилась над посыпанным мукой разделочным столом. На скрип дверей обернулась, всплеснула руками и звонко рассмеялась.

– Ой как ты меня испугала, вы, наверное, Оля Соловьева? – женщина громко затараторила, – А я Наталья Григорьевна – домработница Виктора Александровича. Очень приятно познакомиться. А то хозяева все по делам и по делам, а я одна целый день!

Бездельничать, когда другие работают неловко, и Оля предложила помочь, но женщина отчаянно замахала руками и немного растерянно, но категорически отказалась. Девушка пожала плечами и уже хотела выйти, как курносого носика достиг восхитительный и пряный запах дорогого сыра. На столе, сверкая снежной белизной с темными прожилками, стояла тарелка с сырной нарезкой. Немудренный кисломолочный продукт Оля обожала до безумия. Будь ее воля только его бы и ела! Семья Оли не отличалась достатком, но сыр для обожаемой дочки приобретался регулярно. Вот только элитные сорта сыра в магазины ее родного городка не завозили и к восемнадцати годам она лишь однажды и то на свадьбе подруги, пробовала вкуснятину – сыр Бри.

– Ой. Это тот самый сыр с плесенью? – небрежно сказала девушка и указала тонким пальчиком на тарелку, невольно сглатывая слюну.

– Ага, камамбер, – домработница кивнула, улыбнулась по-доброму и протянула полную вкуснятины тарелку Оле, – Будете? А может вы голодны? Накормить вас?

Девушка прикусила губку, на кухне пахло очень вкусно. Но вот лишний жирок на талии… Вежливо отказалась. Вот только не взять восхитительно пахнущий сыр оказалось выше сил. Поблагодарила и, с тарелкой в руках, отправилась дальше.

Оля оставила добычу в комнате и обошла весь дом. Дома сидеть было скучно, и она решила прогуляться по улице.

У входной двери сидел охранник – здоровенный бугай, смахивающий на обритого бабуина. Он окинул девушку подозрительным взглядом, словно она преступница какая-то, но поздоровался вежливо и попросил не выходить на улицу. Дескать это указание Виктора Александровича. Заявление озадачило Олю, настроение стремительно ухудшилось. «Меня что, арестовали? Не слишком ли рано обрадовалась, что дядя обратил на меня внимание?». Возмущенно фыркнув, Оля вернулась в комнату.