– Вы такая высокая… Плохо-то как, не уместитесь. Максимум сто семьдесят семь заходит. Я думал, это из-за каблуков, а вы и сама вон какая каланча. Простите. Зато с вами полный порядок, – Петр посмотрел на Климова.

– Да что же это такое! – простонала Саша.

– Имеете право знать, имеете, – закивал Петр, экран монитора отразился в его нелепых очках. – Не знаю, слышали ли вы, но «Нинтендо» еще в восьмидесятых пыталась создать сеть на основе приставок. Якобы для лотерей и медицинских тестов…

– Да елки-палки! – почти восхищенно выкрикнул Климов. – Я же прямо про это недавно и говорил, там вот явно что-то не так было!..

– На самом деле там использовались такие, как бы это, не очень этичные наработки из сферы биологической обратной связи… Многие из, так сказать, плодов раскупили медицинские компании. Слыхали, может, про слуховой стволомозговой имплантат? Все это появилось, когда пытались сделать контроллер на основе волн мозговой активности. А впрочем, простите, это опять во мне занудный лектор пробудился.

«Попробовать выскользнуть из ремней? У меня тонкие запястья…» – размышляла Саша. Попыталась – не вышло.

Климов, казалось, заслушался рассказом Петра.

– Вы же помните мою лекцию? Мы проверяли энцефалограммами, делали МРТ – все реально. Как когда-то мозг изменился, чтобы понимать клинопись, так и сейчас перестроился мозг геймера. Образовались дополнительные связи со зрительными областями. Вот тут, тут и тут, – Петр потыкал пальцем себе в голову. – «Нинтендо» исследования свернули и распродали патенты… А я из командировок целый мешок чипов привез.

«Кресло очень старое, что, если начать извиваться? Может, не выдержит? Надо сказать Климову. Только бы псих отошел…»

– …И вот этому я уже не могу найти никакого объяснения. Как человек науки и техники, я просто решил закрыть глаза. Как закрывают на все чудные, так сказать, до поры до времени феномены. Этот интерфейс позволяет мне видеть сына.

– Да вы совершенно, абсолютно, бесконечно сумасшедший. Это такой же бред, как и черная аркада или черный, блин, картридж.

– Да какой же сумасшедший, вот, смотрите… – Петр подтащил кресло с Климовым к монитору и торжественно нажал на пару клавиш. Экран заполнил белый шум, сквозь который обрисовался контур чего-то похожего на искаженную голову. Изображение дрожало.

– С каждым разом все лучше, – пояснил Петр.

– Это паразитный шум, трансляция с чьей-то камеры, блин, какой бред! – Климов уже просто орал. – Еще не поздно…

– Так я докажу! – обрадовался Петр. – Смотрите. – С этими словами он достал микрофон, одновременно похожий на огромный венчик и на прическу Саши, и прошептал в него: – Коля? Коленька? Ты там?

Нечеткий контур на экране дернулся, голова словно бы кивнула, и изображение тут же пропало.

– Вы видели? Видели? Еще несколько лет, и мы сможем общаться, а там дальше, глядишь, и… Это же такое будет открытие! Я так много ему должен сказать. – Петр вдруг обессиленно опустился на стул и зарыдал. – Боже, мне так стыдно… Но как иначе? Мне так больно быть одному.

– Вы псих, сумасшедший идиот, – бормотал Климов. – Это случайный контур среди белого шума, это же просто…

– Я хочу воды, – громко сказала Саша.

– Ох, да, конечно, извините, – засуетился Петр. – Вы же после препарата, представляю, какая жажда… Я сейчас, сейчас. – С этими словами он нажал на несколько клавиш – контур исчез, открылся экран с кодом – и выбежал из комнаты, на ходу вытирая слезы.

– Саша, он точно психопат. Знаешь, на чем все это написано? – Климов смотрел на монитор. – Это, блин, «Бейсик»! Не «Вижл», обычный «Ку-бейсик» – тут миллионы строк кода. Это не может работать даже в теории. Чтобы обращаться ко всей этой груде устройств и интерфейсов, нужен, не знаю, язык ассемблера…

– Климов, слушай внимательно, я сейчас попробую сломать кресло, а ты… – Саша не успела договорить, в комнату вернулся Петр со стаканом и каким-то сложным медицинским прибором в руках, напоминающим одновременно стетоскоп и ножницы.

– Это для невролиза, – пояснил Петр, поднося Саше ко рту стакан. – Я подключу вашего друга к системе…

– Что? – не поняла Саша. – Подключите к системе?

– Да-да, как остальных. Сейчас покажу, сразу поймете, – закивал Петр, метнулся к стене и открыл один из стоящих там ящиков.

Внутри лежал ссохшийся человечек – возможно, подросток. В тусклом свете сложно было что-то разглядеть, но казалось, что к его телу и голове через дырки в ящике идут провода и трубки.

– Он не страдает, не волнуйтесь. Он мертвый, по сути, – успокоил Сашу Петр. – Работают только несколько участков. Это знаете, как соленоиды, катушки индуктивности в белом веществе. Нервные волокна вроде сердечников, а миелиновая оболочка, так сказать, обмотка. А остальное я все выключил. Капельницами поддерживаю функ…

– Это что такое? – Саша чуть не задохнулась.

– Саша, – простонал Климов. – Этот шизоид делает интерфейс из плоти. Он подключает железо к головам этих…

– Верно! – подхватил обрадованный Петр. – Как раз к зрительным и затылочным долям. Там у геймеров и образовались нужные связи. И вот с их помощью…

Саша не могла проверить в реальность происходящего: обоссанный кошками подъезд, щебечут птицы, в соседней квартире сидит у телевизора старушка, диван затянут в целлофан – чтобы бедовые внучата не попортили, на полках коллекция куколок из соломы, а за покрытой яичными лотками стеной безумец мастерит интерфейс из плоти.

– Не понимаю… как это, что… – У Саши плыло перед глазами.

– Саша, он же проверял нас на «Бомбермене»! – Крик Климова вернул Сашу в реальность. – Вот почему он не любит позеров и тех, кто шпилит в мыльное кинцо! У них не сформировались связи – в новых играх мало условностей, все объекты как настоящие. Он таких не может подключать! А мы с тобой… Он же специально идею подкинул. И адрес этот стопудово он сам прислал. Он же, блин, как на рыбалку на фестивали ходит.

– Точно! Я и прислал, да. – Петр радовался как ребенок. – Вы понимаете. Тут только настоящие геймеры старой закалки. – Он с гордостью обвел рукой ящики. – Некоторые уже почти двадцать лет работают.

Потом он повернулся и шагнул к креслу.

– Будет больно, – извиняющимся голосом сказал он и принялся расстегивать Климову пуговицы на рубашке.

– Отвали от него! – завизжала Саша и начала неистово дергаться, пытаясь расшатать ветхое кресло.

– Простите, простите, – твердил Петр, залезая под стол и с трудом вытаскивая оттуда похожий на гроб короб. – Хорошо, что вы, так сказать, низенький. Я когда их заказывал, еще и не думал, что взрослые так много играть станут и тоже сгодятся. Черт его знает, что мне с вашей подругой делать. Ноги разве что ампутировать, у меня тут есть для этого…

– Саша, – Климов всхлипнул. – Сашенька.

– Климов, я сейчас, сейчас! – закричала Саша и увеличила амплитуду движения.

Петр тем временем обрил машинкой висок Климова, вогнал туда толстую иглу, включил что-то жужжащее.

– Саша, – голос Климова стал тише. – Зуб мой, тусовочный зуб…

Саша дергалась и кричала с такой яростью, что у нее опять закружилась голова.

– Я не на тусовке его… Это я дома случайно кружкой себе заехал. Я вообще и не хожу на вечеринки, мне не с кем… – Климов застонал и умолк. Петр возился в его голове, как механик во внутренностях автомобиля. – А ты сказала, что я со сколом милый, ну я и решил… пусть остается… Лишь бы ты… Я бы их все себе… переломал, чтобы… – Щелкнули хирургические ножницы, и Климов замолчал теперь уже навсегда.

Саша обернулась: в голубоватом свете монитора рана на виске Климова выглядела как жерло вулкана с подтекающей пиксельной лавой – словно на горном уровне старой приставочной игры.

– Вот и все, теперь подключаем, уже ему не больно, так сказать, уже ему и никак, – суетился над телом Петр.

Саша перестала извиваться. Все вдруг стало ей кристально понятно – и отчего едкий Климов всегда был с ней так мил, и почему соглашался помогать ей в авантюрах, и то, как он смотрел на нее, и даже то… У Саши перехватило дыхание – она опять потеряла человека, который был с ней – с «одуваном», «микрофоном» и «доской» – на одной волне.