Звонили опять соседи – через дорогу от Рылова. Под утро семейство разбудили крики, перепугали мелкую дочку. Потом звук выстрела – и тут же сильный грохот, треск, словно соседний дом бульдозером сносили. Сразу набрали в дежурку, вот и вся история.

– Ничего не видели? У вас окна же сюда выходят, – поинтересовался Буров.

Соседка Рылова чуть замялась, зыркнула куда-то назад в комнату.

– Да нет, мы же спали. Всё так быстро случилось, перепугались все.

Из-за спины женщины выглянула девчонка лет шести, завороженным взглядом уставилась на грозного, с ее точки зрения, старлея. Затеребила пальцами мамин халат.

– А я все видела!

– Иди спи давай, чего ты там видела! – шикнула на нее мать, замахала руками.

Буров вздохнул. Присел на корточки, улыбнулся девчонке.

– Ну-ка, давай-давай, рассказывай.

Девочка помедлила, заскромничала, но все-таки выдала:

– Я видела, как дядя улетел.

Мама закатила глаза, а Буров почему-то похолодел.

– Как это улетел?

– А вот так! – Девчонка посмотрела на потолок и ткнула в него пальцем. – Взял и из крыши вылетел. Я сама видела, точно-точно!

Рыбзавод, главное рабочее место в поселке, доживал последние дни. Рыбы в Баренцевом море меньше не стало, но рыбаки старались загонять улов на сторону – теперь так получалось куда выгоднее, а потому завод быстро остался без сырья. Буров в экономике ничего не понимал, да и не пытался в нее вникнуть, но почему-то ощущал смутную тоску от мысли о том, что Рыбзавода скоро не станет. Это даже как-то странно, неестественно – он же всегда тут был, как без него?

Но сейчас все лишние мысли старлей постарался задвинуть подальше. Вместе с Федотовым они делали единственное, что им еще оставалось, – опрашивали местных, пытаясь понять, что случилось с Петрухиным и Рыловым.

Оба трудились на Рыбзаводе, оба холостые, пьющие (хотя кто тут не пьет), оба пропали буквально за сутки при крайне странных обстоятельствах. Должен же хоть кто-то чего-нибудь знать!

В город Буров позвонил первым делом. Долго подбирал слова и объяснял, что за чертовщина у них творится. Там, кажется, поняли, но помочь пока ничем не могли. Держитесь, через пару дней дороги расчистят, техника уже трудится. Вот и весь ответ.

Держитесь… Да, надо держаться, чтобы окончательно не сойти с ума.

Опросы на Рыбзаводе дали намек на зацепку – выяснилось, что Петрухин и Рылов постоянно кучковались с еще двумя похожими типами: Санькой Черновым и Женькой Куликом. Все четверо на заводе не появлялись несколько дней – и вот это заботило старлея больше всего.

Как назло, Чернов с Куликом жили на разных концах поселка. Чернов один, в старой трехэтажке, почти такой же, как и у Петрухина. Кулик – с женой в частном доме.

Можно было вместе отправиться сначала к одному, потом уже к другому, но Буров не хотел медлить, поэтому сам собрался к Саньке Чернову, а помощника отправил к Кулику, только дал последние напутствия.

– Что бы там ни было – жди меня на месте, понял? И звони сразу. Тормозить будешь – сам прибью!

Снегопад усилился, белая пелена накрывала поселок, но ему это даже шло. Не видно стало грязи и мрачных построек, хотя Буров вдруг поймал себя на мысли, что эта самая пелена может скрывать за собой и что-то еще – недоброе. То, что унесло сразу двоих, оставив за собой погром и ведра крови.

К необъяснимому старлей относился примерно так же, как и ко всему остальному, – нейтрально. Может, и бывает что странное на этом свете, а может и нет. Пока не столкнешься лично – не узнаешь. С богом то же самое. Буров читал, что таких, как он, сейчас называют агностиками, но сам считал себя реалистом. Зачем выдумывать?

Однако о событиях, происходящих в последние два дня, он вообще не знал, что и думать и с какого конца к ним подойти. С одной стороны, старлей своими глазами видел следы бойни у Петрухина и Рылова. С другой – не понимал, как такое возможно.

Где-то рядом завыли собаки, залаяли, заставляя нервно озираться и ускорять шаг.

Когда трехэтажка Чернова вынырнула перед ним из снежной завесы и темноты, старлей вновь почувствовал холодок внутри. Что его там ждет? И что он может сделать, чтобы утром не найти еще одну или две разгромленные квартиры?

У Чернова горел свет. Буров выдохнул – хороший знак. Хотя с чего он вообще взял, что Саньке тоже что-то угрожает?

Чернов открыл дверь не сразу. Весь помятый, перегаром несет, борода до груди уже. Мутные серые глаза без интереса вперились в участкового, сам рукой за косяк держится, чтобы не рухнуть на пол прямо на пороге.

– Надо че? – выдавил хрипло.

Буров не стал церемониться – втолкнул Чернова внутрь, закрыл за собой дверь. В комнате было не продохнуть от сигаретного дыма, окна закрыты, духота. На столике у телевизора стоял початый пузырь, нехитрая закуска.

– Поговорить надо. Ваньку Петрухина и Славу Рылова хорошо знаешь?

Чернов тяжело плюхнулся на диван с жжеными сигаретными ранами на шкуре. До красноты растер лицо ладонями.

– Ну знаю, и че?

– Ниче. Давно видел?

– Не помню. Дней пять не видал, – прохрипел Санька и вдруг выдал со злобой: – Да че тебе надо-то?!

Буров глубоко вздохнул. Так, спокойно, надо собраться.

– Люди говорят, ты с ними постоянно ошиваешься. Еще с Женькой Куликом. Чем занимаетесь?

– Да ничем! Отдыхаем, гуляем, чего пристал!

Чернов распалялся все больше – глаза у него покраснели, смотрел он зло и с наездом. Буров понял, что добиться от него чего-то внятного будет сложновато.

Так и вышло – расспросы ни к чему не привели. Санька отчего-то нервничал, злился и дышал перегаром. Минут через двадцать старлей плюнул на это дело и пошел к двери, бросив напоследок:

– Если врешь – лично в Мурманск в обезьянник отвезу. Времени не пожалею.

От духоты и запахов Бурову поплохело. Вылетев на улицу, он долго не мог надышаться стылым, но чистым воздухом. В кармане зажужжал телефон.

– Я у Кулика, Матвей Иваныч! – заорал в трубку бодрый Федотов. – Живой-здоровый черт. Но темнит чего-то, я чую. Идите-ка вы сюда, а? Дожать его надо.

– Скоро буду, – коротко буркнул Буров и собрался было уже идти, но вдруг застыл на месте, похолодев от неожиданно накатившей тревоги.

Что-то было не так. Прямо здесь и сейчас.

От догадки у старлея тугим кольцом сжало горло. Запах. Слабый, но отчетливый. Тот самый запах. Смесь какой-то псины, сырости и вроде бы травы. Затхлости, старости. Все сразу намешано, но с другим точно не перепутать. Ведь не было же его, когда к дому подходил? Или был?

Не успел Буров развернуться и шагнуть обратно к подъезду, как по ушам сиреной ударил кошмарный вопль.

Вытаскивая на ходу ПМ, старлей спуртом ломанулся в полумрак подъезда. Из квартир уже начали показываться головы напуганных жильцов, но участковый видел перед собой одну цель, что маячила большим прямоугольным пятном впереди – дверь комнаты Саньки Чернова, который истошно орал у себя и не замолкал ни на секунду.

Забег до квартиры показался Бурову вечностью. Старлей забарабанил кулаком по дереву, толкнул несколько раз плечом, но эта дверь оказалась покрепче петрухинской.

– Что встал, давай быстро сюда! – заорал он на рослого заспанного мужичка, который как раз появился из соседней квартиры. – Вместе давай! И-и-и, раз!

Мужичок, на удачу, сообразил быстро – по команде вместе со старлеем впечатался плечом в полотно. Дерево хрустнуло, и оба влетели в квартиру, чуть не сбив друг друга с ног.

– Стой тут! – рявкнул Буров мужику, а сам ловко снял пистолет с предохранителя и бросился в комнату.

Старый прожженный диван превратился в бесформенную древесную массу с обрывками ткани. Стол разломан в щепки, водка из разбитой бутыли на полу постепенно смешивается со свежей кровью. В нос шибанул тот самый противный запах.

Но не это вогнало Бурова в ступор. Он остолбенел, открыв рот, вглядываясь в то, что никогда в жизни не рассчитывал увидеть. Хотелось сжаться, упасть на пол и тихо скулить.