Когда Гермиона рухнула на пол, мужчина, медленно, расслабленной походкой подошел к ее распластанной на полу фигуре и опустился рядом на колени.
– Славная дуэль, лапонька, – проговорил он, нежно очертив указательным и средним пальцами ее скулу и спускаясь ниже, по шее к груди.
Гермиона чуть шевельнулась. На ее лице по-прежнему было непонимание.
На ее немой вопрос он ответил:
– Прессум гравис, малышка. Я знаю, что ты сейчас ощущаешь – тяжесть во всем теле, руки и ноги будто свинцовые, так что ими почти невозможно двинуть. Я испытал на себе всю силу этого заклятья, будучи мальчишкой приблизительно твоего возраста, когда меня обучал ему один венгерский колдун.
Антонин на секунду отвел взгляд, улыбнувшись как-то отстраненно и почти мечтательно. Давно он не вспоминал времена своей юности. Неужели эта грязнокровка настолько сильно на него действует?
– Удивительное заклятье, – продолжил он, снова посмотрев на гриффиндорку. – Моментально выводит противника из строя. Его особенность в том, что нет таких оборонительных чар, которые могут его отбить или подавить. Поэтому твой щит не сработал.
Мужчина аккуратно, почти нежно убрал несколько прядок с лица Гермионы и затем мягко щелкнул ее пальцем по носу, отчего она вздрогнула.
– Такая пылкая и одновременно такая нежная, – проговорил он. – Очаровательное создание.
Он поддел рукой край ее свитера и подтянул его вверх, обнажив небольшую грудь, обтянутую белым кружевным лифчиком.
– Нет, – с трудом пролепетала Гермиона, попытавшись отстраниться.
Куда там, заклятье едва позволяло ей вздохнуть полной грудью, не то чтобы двигаться.
Крупная рука задрала лифчик, и Долохов провел горячими пальцами по выпуклой дорожке шрама, который остался после его режущего проклятья.
– Наверное, это было больно и на излечение, предполагаю, ушло немало недель, да?
Мадам Помфри прописала ей кучу разных зелий и целебную мазь, которыми она лечилась почти полтора месяца. Шрам затягивался невероятно долго, да еще и болел в течение всего процесса исцеления.
Гермиона посмотрела Долохову в глаза, но промолчала. Впрочем, вряд ли он ждал от нее ответа.
– Тебе повезло, что я был под Силенцио, а-то бы мы сейчас не разговаривали.
Да уж… Оказаться в плену и быть проданной в рабство. Повезло, так повезло.
Ладонь мужчины продвинулась вверх, и грубые пальцы ощутимо сжали торчащий сосок левой груди девушки. Долохов немного покрутил его между пальцев и слегка оттянул, отчего Гермиона еле слышно застонала.
– Прелестная девочка, – констатировал он.
Может ли он позволить себе минутную слабость? Ну, может, не минутную… И все же.… Каковы шансы, что кто-то заявится сюда сейчас, помешав ему?
Нет, нельзя терять самообладание. Так он станет похожим на Басти Лестрейнджа, который не может удержать гормоны в штанах, будто ему четырнадцать лет. Позорище. И как Темный Лорд мог подарить Метку этому недоноску?
– Жаль, нельзя взять тебя прямо здесь, – сказал Долохов, – Ты сейчас такая притягательная. Ну да ладно, я умею ждать. Когда после торгов ты перейдешь в мою собственность, я отымею тебя во всех возможных позах в каждом уголке моего поместья.
Мужчина опустил ее лифчик, поправил свитер и, встав, подхватил Гермиону на руки и перекинул через плечо. Девушка попыталась сопротивляться, из-за заклятья вышло, впрочем, слабенько.
Антонин покрепче обхватил ее, а затем звонко шлепнул ее по попе свободной рукой.
– Не дергайся, грязнокровка, а-то я не сдержусь.
Когда ее начали готовить к выставлению на торгах, Гермиона по-прежнему была под действием заклятья Долохова («Прессум гравис», – всплыло в ее памяти). Это значительно облегчило работу всех, кто участвовал в приведении товара в презентабельный вид, как выразился Макнейр. Гермиона узнала, что именно Макнейра назначили ведущим торгов.
Действие заклятья сошло на нет только, когда Гермионе уже нанесли макияж, сделали укладку и одели ее в самое короткое кружевное белое платье без бретелек, которое оно только видела в своей жизни. Она ощущала себя проституткой, будучи облаченной в этот кусок материи, который не прикрывал практически ничего. Но ведь так и есть, да? Теперь она просто шлюха, тело для ублажения любых фантазий этих извращенцев, сжиравших ее и других плененных девушек голодными, хищными взглядами.
За время пребывания в плену Гермиона ни разу не видела никого из пленных мальчиков. В той части Министерства, где их держали, были только девушки. Судьба ребят оставалась неизвестной. Гермиона была уверена, что Темный Лорд уже давно решил, куда деть противников новой власти мужского пола. Продажа в пользование Пожирателям – самый очевидный, но далеко не единственный вариант. Организовать развлечение в виде боев без правил? Использовать их для опытов? Или что-то иное, что могла породить больная фантазия психопата, лишившегося человеческого облика и, что важнее, души.
Когда ее вели к сцене, Гермиона была в какой-то прострации. Все вокруг расплывалось, а в голове стоял необъяснимый шум. Возможно, таким был постэффект заклятья Долохова, а может, сказывалось нервное перенапряжение. Лишь оказавшись за кулисами, впритык к сцене, она поняла, что источник этого шума – зрители. Их было человек сто, не больше. Пожиратели и некоторые иные сторонники победителей отпускали грязные шуточки, улюлюкали и просто гнусно хихикали и гоготали, пока Макнейр представлял очередную пленницу.
Сейчас это была Лаванда Браун. Она стояла посреди сцены абсолютно голая, но даже не пыталась прикрыться. Гермиона не знала, от страха это, шока или же девушка просто сломалась, смирившись со своей судьбой. Гермиона была девственницей, и поэтому ее никто не трогал – невинной она стоила дороже. Тем же, у кого уже был сексуальный опыт, так не повезло. Когда Гермионе делали макияж перед торгами, в комнате находились два охранника, один из которых во всех скабрезных подробностях хвастался другому, как он насиловал одну из плененных девушек. От того, что Гермиона услышала, у нее волосы встали дыбом. Она подумала, что если на такое способен рядовой работник Министерства, что же будут делать с приобретенными рабынями известные своей жесткостью и часто крайней степенью садизма Пожиратели Смерти?
Макнейр, было видно, наслаждался своим положением, с особым энтузиазмом комментируя внешний вид Лаванды, не избегая и возможности прощупать ее везде, куда мог дотянуться, показывая товар.
Впервые с Макнейром они с друзьями столкнулись, когда он, будучи министерским ликвидатором опасных животных (а по факту просто палачом), был приглашен привести в исполнение приговор гиппогрифу Клювокрылу. А о том, что Макнейр собой представляет, Гермиона узнала на пятом курсе от членов Ордена Феникса. Он был ничем не примечательным, можно сказать жалким человеком, трусом и никчемным магом с наклонностями садиста, получающим удовольствие, унижая и мучая беззащитных и тех, кто был слабее его.
«А кто из Пожирателей таким не был?» – подумала Гермиона.
Волдеморт даровал Макнейру должность заместителя главы созданного при Министерстве новым правительством «Отдела по обороту и контролю использования невольников» в качестве награды за захват особо опасных преступников Молли и Артура Уизли. Хотя, «захватом» это было назвать сложно – Пожиратель просто поразил их в спину обездвиживающим заклинанием, пока они отбивались от группы оборотней. Во главе Отдела был поставлен Корбан Яксли, а Макнейру вверили обязанность по проведению торгов на невольничьем рынке, чему он, судя по самодовольной физиономии, был несказанно рад.
Лаванда Браун ушла с молотка за 15 000 галлеонов во владение Рабастана Лестрейнджа. Но, судя по тому, каким сальным взглядом на девушку пялился Родольфус Лестрейндж, похлопывая брата по плечу, Лаванде, скорее всего, придется мириться как минимум с еще одним насильником.
– А теперь, господа, с преогромнейшей радостью спешу представить вам одну из королев нашего сегодняшнего мероприятия, – произнес с воодушевлением Макнейр, когда Лаванду увели со сцены.
