– Первый год, да? – Рабастан улыбнулся, повернувшись к Катерине. – Ждешь начала учебы с нетерпением?

– Да, – девочка кивнула. – Я проштудировала все учебники школьной программы первого курса и некоторые предметы показалась мне весьма занимательными. Особенно, зельеварение.

– Ты прочитала все учебники? – шокировано переспросил мальчик. – Зачем?

– Мне было интересно, – с легким налетом надменности на лице ответила Катя. Затем она слегка прищурилась и спросила: – А что у тебя с волосами?

Мальчик смущенно отвел глаза в сторону.

– Ээ, неудачный эксперимент.

– Да уж, – Рабастан потрепал рукой пожелтевшие волосы сына. – А мне сегодня еще его маме объяснять, почему наша гостиная выглядит так, будто там запускали фейерверки с краской из лавки «Зонко».

– Как Лаванда?

Даже спустя столько лет, Гермиона так и не могла спокойно смотреть на Лестрейнджа, каждое его слово и действие воспринимая с настороженностью, особенно когда речь шла о Лаванде. Она хорошо запомнила боль, отражавшуюся в глазах девушки, когда Браун рассказывала о том, что ей пришлось пережить, будучи в рабстве.

– Все хорошо, – ответил Рабастан. – Правда, она сутками пропадает в редакции. Хотя этого следовало ожидать от главного редактора модного журнала.

Гермиона никогда не любила все эти женские журналы, считая чтение их пустой тратой времени. Однако она была рада, что после свержения режима Темного Лорда сразу несколько журналов о моде и красоте увидели свет. Во время правления Волдеморта все подобные издания были закрыты, осталась лишь одобренная специальной цензурной комиссией Министерства общественно-политическая и справочно-нормативная публицистика, которая по содержанию больше напоминала сборники агиток. Спустя несколько месяцев после победы был анонсирован выпуск сразу трех развлекательных журналов, что стало символом возврата к пусть и неидеальной, но все же нормальной обыденности, где людьми не правил страх за собственную жизнь из-за необдуманно брошенного слова.

Полная энтузиазма, Лаванда Браун пришла на работу в одно из таких изданий журналистом и довольно быстро поднялась по карьерной лестнице, что не стало для Гермионы сюрпризом: в школьные годы Лаванда зачитывалась «Ведьминым еженедельником», была в курсе всех последних модных трендов и, было видно, горела желанием посвятить себя этой индустрии в будущем.

Прозвучал последний гудок поезда, и родители засуетились, раздавая наставления детям. Катя и Брэндон поднялись в вагон, и Гермиона закрыла за ними дверь.

Наконец, алый поезд тронулся, школьники высовывались из окон, махая провожающим.

Антонин обнял Гермиону за талию, и та плотнее прижалась к мужу, отправив дочери воздушный поцелуй. Махая вслед удаляющемуся поезду, Долохов невольно, как и всякий раз, когда он думал о Хогвартсе, вспомнил дуэль с Волдемортом. Все эти годы его не отпускала тревога, вызванная мыслями о возможном возвращении Темного Лорда. А вдруг они уничтожили не все крестражи? Вдруг частичка Волдеморта еще ходит по этой земле, ожидая своего часа, чтобы отомстить?

– С ней все будет в порядке, – произнесла Гермиона, заметив, что лицо мужа стало излишне сосредоточенным и жестким, каким было всегда, когда он нервничал.

– Конечно, – улыбнувшись кончиком губ, согласился Долохов.

Потому что я всегда начеку. И если он вернется, я буду готов.

Уже смеркалось, когда на окраине деревушки в графстве Саффолк появился высокий, чуть сгорбленный человек, закутанный в черную мантию. Быстро осмотревшись и убедившись, что вокруг нет ни души, а значит, его появления, вероятно, никто не заметил, человек двинулся к небольшому двухэтажному дому в конце улицы.

Спустя минуту после того, как человек несколько раз настойчиво постучал в дверь, ему открыла пожилая женщина. Ее лицо было сплошь испещрено глубокими морщинами, а абсолютно седые волосы собраны в тугой пучок на затылке. Заметив серебряный кулон в форме змеи, висевший поверх ее пуританского черного платья в пол, губы гостя изогнулись в усмешке. Он чуть приподнял голову, покрытую капюшоном, и женщина неопределенно хмыкнула.

– Значит, газеты не лгут, – произнесла она. – Ты все-таки смог сбежать. А сюда тебя что принесло?

– Ты знаешь, что, – холодно бросил мужчина. – Она здесь, ведь так? Таков был план.

– Допустим, – все также бесстрастно проговорила женщина. – Тебе она зачем? Все кончено.

– Нееет, – протянул собеседник. – Все только начинается. Так ты пустишь меня уже в дом?

Замешкавшись на пару секунд, женщина все же отошла в сторону, пропуская незваного гостя внутрь.

Увидев, что хозяйка дома ни капли не суетится, просто продолжая стоять в прихожей, высокомерно вскинув голову и равнодушно ожидая его дальнейших действий, мужчина произнес:

– Я не настроен на долгую светскую беседу. Просто позови ее.

– Кто Вы?

В гостиной, которая была соединена с прихожей, появилась девочка с серебристо-голубыми волосами. Она настороженно смотрела на гостя своими темными глазами, которые резко контрастировали с нездорово-бледной кожей ее лица.

– Здравствуй, Дельфи, – поприветствовал девочку мужчина. – Меня зовут Родольфус Лестрейндж. Я муж твоей матери.

Глаза девочки сощурились, превратившись в щелки.

– Но вы… не мой отец. Ведь так? – уточнила она.

– Нет. Но я хорошо знал твоего отца. Я верно служил ему, как и твоя мать. Для меня потеря их обоих – огромная личная утрата.

– Зачем Вы пришли? – без тени эмоций на худом лице, приказным тоном спросила девочка.

– Прежде чем я скажу, ответь мне: если бы ты знала, кто виноват в смерти твоих родителей, что бы ты сделала?

Почти черные радужки Дельфи внезапно налились багрецом.

– Я бы отомстила, – практически прошипела она без колебаний.

Похоже, Лестрейнджа более чем удовлетворил ее ответ, потому что на его губах тут же расползлась широкая победная улыбка.

– Что ж. Это похвально. И так уж случилось, что я знаю имена всех причастных. А пришел я сюда, чтобы помочь тебе совершить месть. План у меня тоже есть. Хочешь его послушать?

Девочка слегка опустила голову, посмотрев на мужчину исподлобья.

– Конечно, – ответила она, легонько кивнув.

Слева от Лестрейнджа раздался усталый вздох.

– Пойду приготовлю чай, – произнесла хозяйка дома, прежде чем двинуться в сторону кухни.

– Пожалуйста, располагайтесь, мистер Лестрейндж, – приглашая мужчину в гостиную, предложила Дельфи. – Чувствуйте себя как дома.

Опускаясь на кое-где потертый кожаный диван, Родольфус не преминул отметить про себя, как стремительно девочка сменила манеру поведения. Сначала она была холодной, надменной и даже грубой, но теперь каждое ее слово и жест были наполнены учтивостью и вежливостью, впрочем, не без самодовольства, чем она сразу напомнила ему Повелителя.

– Зови меня дядя Руди. В конце концов, мы друг другу не чужие.

– Хорошо, дядя Руди.

Девочка улыбнулась, но лишь одними губами. В ее глазах при этом не было ничего, кроме холодной пустоты.