Немного погодя появилась и чета кузнеца. С телегой поменьше запряженной чахлым коньком. Загрузив всё что было не приколочено и вооружившись до зубов из бандитского арсенала, товарищи по несчастью наконец направились вон из лагеря.
Проезжая через въездные ворота, почувствовал на себе взгляд. Взгляд, от которого кровь стыла в жилах. А сердце сжимала ледяная когтистая лапа тревоги. Меж деревьев то и дело мелькали смазанные силуэты. Перун готов был руку отдать на отсечение, что прямо сейчас в него направлен как минимум один наконечник стрелы. Чувство что за любым деревом его может поджидать мгновенная смерть, наращивало панику.
Если бы не Братислав, который почувствовав неладное шутливо толкнул побратима в грудь кулаком и молвил:
– Что? Гузно иголку перекусит?
Паренёк в ответ лишь усмехнулся, потирая ладонью ушибленную грудь. Страх и чувство неизведанного разом улетучились. «Чему быть, того не миновать» – Мысленно махнув на всё рукой подумал он.
Завалившись на пол брички, и утроившись поудобнее между храпящим волхвом и скарбом, принялся считать проходящие мимо верхушки сосен. Братислав и Буян правили на вожжах прочь из бандитского лагеря. В сторону торгового тракта. Следом плелась чахлая лошадка семьи кузнеца.
Тряске и дребезжанию колёс подпевал лесной соловей. День обещался быть тихим и безоблачным. Да только вот чувство, что за ним следит кто-то незримый и могучий ещё долго не покидало голову.
– Ну и на хрен он мне здесь нужен? – Бубнил гнусавый басистый голос. – Мало мне тяжелых в отделении?! Теперь с этим вот хлопот не оберёшься! Кто у нас в отпуске?
– Надя, Вера… и Наташка взяла две недели. – Ответил тоненький женский голосок. – Так в какую палату его?
– Везите в третью. Там койка освободилась.
Послышался стук колёс о стыки плитки. Затем всё тот же мужской голос:
– Полечат, полечат, а помирать к нам везут. Вот на кой ляд мне оно надо? Итак, статистика наша ниже некуда!
– Вы думаете так всё плохо?
– Ниночка! За десять лет практики могли бы уже и вникнуть что у нас к чему. А что за женщина с ребёнком в приёмной?
– Жена, Олег Борисович. Позвать?
– Ни в коем случае! Больного в палату, я на обход. А будет спрашивать скажите, что меня нет.
– Как быть с препаратами?
– А что не так? – Вопросом на вопрос ответил врач.
– В предписывающем листе, который они нам передали, есть пяток дорогостоящих препаратов….
– Ну вы уж голубочка как-то сами ей поясните. А я ушёл.
Еще долго слышался стук колес, всякий раз отдаваясь ноющей болью в голове, но вскоре всё затихло.
– Так значит у тебя в Старгороде родня имеется? – Разбудил его грубый голос Братислава. – Вас там ждут?
– Скажешь тоже. – Отвечал сидящий рядом кузнец. – Кого сейчас ждут? Примут конечно, никуда не денутся. По первой у брата перекантуемся, а дальше как Всесоздатель пошлёт. Может и найдем себе угол.
Отряхнувши с себя остатки сна, юнец поднялся и потерши закисшие глаза кулаками принялся оглядываться. Деревья по бокам пошли редеть, уступая место лиственным кустарникам. Впереди по засохшей колее двигались повозки. Слышалась гул и брань возничих. За ними следом тянулся караван людей. Кто верхом, кто на телегах, а кто и попросту пешком. Огромная, доселе невиданная им масса людей брела в город, ища спасения. Уповая на то что их пустят под защиту высоких стен.
Они не спеша въехали из леса на широкую долину. Повсюду куда не кинь взглядом виднелись пеньки, ближе к лесу совсем еще свежие. Городской человек леса страшился, и посему стремился вырубить его аж до самого горизонта.
За долиной начинались засеянные рожью и пшеницей поля, и лишь затем людские огороды и хоз. постройки. За коровниками, свинарниками и прочей мишурой, широкой грядой примыкая к реке растянулись крестьянские лачуги.
На горизонте за широким каменным мостом возвышался сам велик город Старгород. С каменными стенами. Высокими боярскими палатами. И укреплённым детинцем в самом центре города, фактически на вершине холма.
Волхв травник понемногу ожил. Придя в себя первым делом попробовал подняться, но охнув от нестерпимой боли завалился на спину. Отекшее от побоев лицо жутко смотрело на свет единственным красным глазом. Второе веко оплыло и вздулось ровно, как и нос. Лицо походило скорее на один сплошной кровоподтёк. Опухшие потрескавшиеся губы шептали не то заклятия, не то иномовную брань.
Неспешно тащась следом за повозками они лишь к полудню добрались до одиноко стоящей таверны. До города оставалось не менее часа пути, посему путники решились на короткий отдых. Двор был уставлен всякого рода возничим транспортом. Внутри было не протолкнуться от народу.
Братислав на силу уговорил брата снять с себя кольчугу, чтобы не выделяться из толпы. Братья мельники, предвкушая сытный обет с готовностью спрыгнули в наезженную грязь. За ними следом последовал и найдёныш.
Здоровяк кузнец ненадолго замялся, но поглядев на строгий вид жены молвил:
– Вы идите. А мы вас здесь подождем. Заодно скотину накормим, да за стариком присмотрим.
– Что жинка не пускает? – С издевкой спросил Братислав.
– Вера не позволяет. – Вздохнул горестно кузнец и повел под узды лошадей в сторону широкого хлева. От куда уже слышалось довольное конское ржание.
Таверна широкая, в два этажа. Добротно сложенная из камня. С маленькими окнами, затянутыми бычьим пузырем, гудела от народа будто улик. На пороге их встретил огромный неопрятный мужик поперёк себя шире. Поначалу загородив проход толстяк некоторое время, очинивающее изучал пришедших. Но когда Братислав первым ступил на крыльцо, нехотя посунулся.
В нос ударил крепкий запах жареного мяса и медовухи. Внутри таверна походила на утопленный в сырую землю каменный мешок. У дальней стены виднелась узкая лестница на второй этаж. Все помещение занимали три массивных вырубленных из дуба стола. Два длинных по бокам и один покороче между ними, у противоположной стены. В самом центе таверны меж столов и лавок бушевало пламя очага. Двое безбородых отроков вращали на вертеле целую свиную тушу. Посматривая с опаской на снующих меж столов осоловевших клиентов.
Из небольшой дверцы сбоку показался толстый черноусый мужик с широким ножом в руках. В кожаном переднике на голый мохнатый торс. Медленно распихивая по бокам зазевавшихся пьяниц пробрался к свиной туше. Принялся срезать пропекшиеся слои мяса в подготовленный загодя глиняный таз.
Тяжелые, грубо сколоченные лавки были заняты людом с обеих сторон. Народ заседавший за столами был разный. Несмотря на по сути один стол, честной народ был разбит на небольшие группы по достатку. А стало быть и по интересам.
У самой дальней стены за почётным столом восседала компания дорого одетых господ. Скорей всего купцов, хотя может быть и просто зажиточных граждан. Их стол ломился от яств и выпивки. Подле них то и дело крутились три девы непотребного вида. Перун заметил, как один из господ будто—бы невзначай приобнял одну за талию, и та сразу же мило засмеявшись шлепнулась ему на колени.
По мере приближения к выходу народ становился всё беднее и оборванней. Когда у самого выхода сидели мужички попроще. Довольствуясь квашеной капустой, рыбой и мутной сивухой. Тем не менее что за столами богачей, что у черни царил лад. Люди были всем довольны. Друг к другу не задирались. Слышался смех и гогот. А снующие меж гостями пажи то и дело подносили всё новые блюда и вина.
– Чего угодно господину? – Послышался звонкий девичий голосок.
В его грудь кто—то легко коснулся пальчиком. Опустив голову, только сейчас заметил маленькую девчушку лет семнадцати с весёлым веснушчатым личиком. Длинные огненно–рыжие волосы были заплетены в косы. Спускавшиеся вниз по тонкой талии, аж до самых бёдер. Девчушка была одета в ладно скроенное по её фигуре синее платье. Вздымающийся при дыхании бугорок крутой груди, предательски приковывал к себе взгляд.
