Переговорив с Назаром и Алкимой, мы решили вернуться для обеда в лазарет. С трудом протолкавшись сквозь толпу, мы выбрались на тропу к зданию мед службы. Люди до сих пор обсуждали решение капитана. Ближе к выходу нам пришлось даже наблюдать драку между двумя крестьянами. Прикрикнув на них, мне удалось усмирить их порывы разбить друг другу лица, не знаю на сколько. Люди подчинились, но по их злобным взглядам было видно, что при первой возможности они продолжат драку. Выбравшись из толпы, мы вышли не только на свежий воздух, но и на тихое место. Шум толпы остался позади. Перешагивая через разбитые повозки и разбросанную утварь, мы вышли на дорожку к нашей цели. Уже оказавшись возле двери лазарета, я обернулся и задумался, а как же работники кухни провозят тележку для раненых. И тут же получил ответ. Из толпы вышли два парня в поварских одеяниях с тележкой на руках. Они двигались по направлению к лазарету. Я кивнул своим спутникам, указав глазами на приближающийся обед в руках парней. С лёгким вздохом мы прошли вовнутрь. Начиналась долгая осада. За стенами крепости находились враги, с большим числом воинов, чем мы могли им противопоставить. Нам с трудом удалось отбить три штурма. Помощь к нам должна была прийти ещё не скоро. Но всё это я понимал смутно, как бы сквозь пелену своего ужаса. Впервые я осознал тяжесть нашего положения, лишь взглянув в чашу со своей пищей. Рацион урезали на треть. Да, мы остались жить. Да, мы победили. Но цену этой победы я смог испытать на себе в полной мере. Я и так не был полным человеком, но к концу осады мои рёбра прощупывались отчётливо. Назар сильно подтянулся и стал весьма стройным. Ему это пошло на пользу. Но не его характеру. В конце осады он стал резким и ворчливым. В основном он молчал, но, когда он начинал говорить, его занудство начинало раздражать. Алкима похудела, а её щёки впали, отчего черты лица стали только острее. Глаза на этом лице, казалось, начали светиться, налились особой яростью. Аликс выказала неутомимость. Она продолжала работать и выполнять свои обязанности, хотя глаза и выдавали её голод. Меньше всего скудный рацион повлиял на тётю Веру. Её рацион и так был невелик. Она вела аскетическую жизнь и, в отличие от нас, достаточно легко перенесла осаду. Единственное, что выдавало её — это осознание опасности и тревога за судьбы своих детей, читаемое в её глазах. Осада и скудный рацион ударили по всем жителям крепости. Мы все изменились, но главное — мы остались живы. Но сейчас нас ждал наш первый осадный обед, съев который я начал сразу мечтать об ужине.
Сразу после обеда, я отправил Алкиму и Назара отсыпаться, набираться сил. Переговорив с тётей Верой и Аликс, я вышел из лазарета и отправился выполнять задуманное. Проходя мимо площадки для тренировок, я обратил внимание на развернувшуюся активность. С полсотни молодых женщин и девушек стояли возле стрелковой полосы и внимательно слушали капитана Ревина, возглавившего всех стрелков крепости. В руках женщин и девушек находились луки, большей частью трофейные, гоблинские. Женщины внимательно наблюдали за движениями капитана и слушали его. Тыкая пальцами в свой лук, Ревин что-то им объяснял, но с этой дистанции мне было не слышно его слов. На площадке для тренировок с мечом расположился наш капитан со своими воинами, а также группой рейнджеров, вооружённых лёгкими мечами и небольшими кулачными щитами — баклерами. На площадке стоял мой знакомый сквайр Макс. По приказу капитана к нему вызывали по одному рейнджеру, чтобы Макс их испытал в поединке. По площади передвигались группы мужчин, женщин и детей, пытавшихся в данном бедламе навести хоть какой-то порядок. Обломки повозок сгребались в отдельные кучи. Люди пытались определить, что из этого подлежит ремонту, а что уже можно отправить на дрова. Разбросанное имущество разбиралось по своим местам. Люди пытались в этом кавардаке найти свои вещи и собрать их в кучу. Я видел, как у некоторых из присутствующих здесь людей в глазах появлялись искры наживы, но прибирать чужое имущество никто не решался. По крепости ходили устойчивые слухи о нетерпимости капитана к ворам, а проверять его гнев на себе никто не решался. Да ещё и в условиях войны, когда расправа могла быть особо быстрой. Достаточно было взглянуть на кучу мёртвых гоблинов, чьи трупы сейчас стаскивали на западную крепостную стену, где обычно проводили обряд огненного погребения. Излишняя жадность к чужому добру могла прибавить твоё тело к этой подготавливаемой для сжигания куче. Либо, в лучшем случае, если это лучший случай, привяжут к столбу, рядом с пленным гоблином. И хорошо, что погода стояла не такая уж и жаркая. По небу плыли кучевые облака, регулярно закрывая солнце с его палящими лучами. Поэтому никто не пытался отнять чужое, несмотря на блеск наживы в глазах. Постепенно я оказался возле бочек на тропе, ведущей в мою башню. А спустя некоторое время и возле двери.
— Алохоморе!
Приложив руку к двери, я открыл её. Меня ждала приготовленная работа. Осталось лишь решить, где я буду её проводить, в башне или на улице. Я потратил на размышления некоторое время. С одной стороны здесь светлее, чем внутри башни, тем более, что фонарь я так и не вернул. Но показывать свои магические опыты на глазах окружающих мне не хотелось. Не люблю лишних любопытных глаз. А учитывая мой неудачный опыт этого заклятия в Академии, это нежелание было только сильнее. Обдумав ситуацию, я решил пойти на компромисс. Работать внутри крепости при открытой двери. Так начался мой эксперимент.
Внимательное изучение листа из книги «Трансфигурации» помогло мне спустя много лет осознать ошибку, совершённую мною в Академии. Несколько раз я прошёлся по полу первого этажа башни. Раз за разом я обдумывал последовательность выполнения заклятия и всё не мог решиться его провести. Слишком много во мне накопилось. Страх, усталость, ужасы войны, апатия к происходящему. Закончилось тем, что я разозлился сам на себя. От моего хождения дела сами не сделаются. Достав линейку и мел, я стал чертить на полу ближе к выходу пентаграмму. Конечно, опытные волшебники могли обойтись и без неё, особенно если они специализировались на этом и имели соответствующие посохи. Но я сделал поправку на то, что не являюсь опытным волшебником, это не является моей специализацией, и мой посох был создан для других целей. По этой причине я не стал брезговать таким инструментом заклятия, как пентаграмма. При свете, падающем из раскрытой двери, на полу постепенно появлялись круги, углы, линии их соединяющие и знаки магических сил. Эту пентаграмму можно было создать силой ума, но я не хотел прилагать лишние усилия. Прошло достаточно много времени. Луч света успел проделать достаточно большой путь по полу моей башни, когда последняя линия пентаграммы легла на своё место. Полюбовавшись своей работой, я разогнул спину, чтобы приступить к выполнению заклятия.
В этот момент луч света перекрыла большая тень. Подняв глаза, я разглядел Назара, Алкиму и Аликс, заглядывающих внутрь через открытую дверь башни. Назар и Алкима держали в руках посохи и стояли гордо, как настоящие маги. Эта картина почему-то показалась мне смешной, и я улыбнулся.
— Чем ты занят?
Поинтересовалась Аликс. Остальные рассматривали мою работу в молчании.
— Готовлюсь провести магический обряд — произнёс я торжественно, чем вызвал интерес окружающих. — Проходите, только не затопчите пентаграмму.
Осторожно ступая, они вошли в башню, перешагивая через мои рисунки. Столь же плавно они разошлись вокруг, оставляя пространство между ними и пентаграммой. Послышался шёпот.
— Разговоры после, если всё получится. Сейчас просто смотрите.
Они затихли, и, кажется, затаили дыхание. Теперь у меня были зрители. Отступать было поздно. В их присутствии мне было труднее найти себе отговорку. Я принёс взятые мною возле столовой чурки и положил их внутри основной звезды пентаграммы. В северном углу возле главной окружности я расположил книгу «Общие заклинания». Пора было начинать. Ещё раз взглянув в «Трансфигурацию», и сверившись со схемой заклятия, я начал обряд. Расположившись в северной части пентаграммы, я встал прямо. Упёр посох нижним концом возле правой ноги, удерживая его правой рукой чуть наклонённым вперёд. Левую руку я вытянул перед собой, ладонью раскрытой вперёд в отталкивающем жесте. Я закрыл глаза. Я начал проводить ритмичное дыхание. На десятом вдохе я включил второе видение. Мир перед моим внутренним взором изменился. Теперь он был совсем другим. Я почувствовал потоки жизненных сил и, приложив усилия, потянул их к себе, наложив на потоки дыхания. Постепенно мир расширился до бесконечности и сжался до точки одновременно. Свет заструился вокруг меня во многих спектрах и диапазонах. Звуки обрели запахи, а свет стал материален настолько, что казалось, будто его можно потрогать. Диапазон моих чувств расширился, а время перестало существовать. Опустив взгляд вниз, я рассмотрел под своими ногами рисунок. Мысленно я потянулся к нему и прикоснулся силою своей мысли. При моём прикосновении рисунок ожил. Линии засветились бледным светом, а символы силы стали блистать различными оттенками, в зависимости от того, какое значение придавал им мой мозг. Заклятие, заключённое на рисунке, обрело форму. Потянув взгляд ещё ближе к себе, я увидел книгу с заклятиями.
