— А перед порогом, под окном, сирень растет, а в ней внутри площадочка вытоптана, — улыбнулся Мишка. — Мне же в дом не надо было, только корзинку от завалинки забрать, а потом на место поставить. А лишние грибы там, в сирени, и остались.

Полковник провел рукой по волосам, тихо выматерившись.

— Ну теперь у него караульные все кусты проверять станут, — хмыкнул Степаныч.

— Ну у вас же они теперь все танки ночами проверяют, — дерзко отозвалась Тамара, заступаясь за полковника.

Егоров улыбнулся девочке и поднял уставшие и ошалевшие глаза на Мишку.

— А этих… диверсантов… вы где взяли? — спросил он.

— Сами притопали, — опустил голову Мишка. — Мы поплавать решили немного, а они приперлись. Шашлык Тамару хотел… обидеть, — запнулся парень, бросив быстрый взгляд на девочку, — а я не позволил. Ну и… в общем, подрались мы маленько. И пока дрались, тот, которого я того… убил, в общем, по-немецки что-то сказал. Потом Томка Шашлыка каменюкой по черепу приложила, он и спарился. А я второго обыскал, а у него бумаги зашитые на немецком. Ну мы его сюда и притащили, — путанно объяснил Мишка.

— Тамара? Тамара взяла взрослого обученного мужика? — вытаращил на него глаза Степаныч. Мишка кивнул. — Одна? Сама?

— Я второго убивал… — буркнул Мишка.

— Ну девка! — в полном восторге шлепнул себя по ляжкам Степаныч. — Вот девка! Да ты ж мое золото! Царица! — прослезился он, глядя на воспитанницу. — Обученного диверсанта живьем взять! Вот, Павел Константиныч, вот мои разведчики! А не та шелупонь, что ты притащил! Нет, ну ты подумай: двенадцать лет девке! А что с нее дальше будет? А то Федотов, царство ему небесное, все орал: «В тыл отправлю, в тыл отправлю…» — передразнил прежнего командира Степаныч.

Порасспрашивав ребят еще немного, их отправили отдыхать. Степаныч, гордый за свой «детский сад», плеснул из заначки себе и полковнику спирта.

— Степаныч… — задумчиво разглядывая спирт в кружке, медленно проговорил Егоров. — Слушай, отдай мне ребят, а? Я не обижу, ты ж знаешь.

— Ты, Егоров, не заговаривайся, — покачал пальцем Степаныч. — Кто ж такими разведчиками разбрасывается?

— А ты себе еще вырастишь, — взглянул полковник на старого разведчика. — Вон ребят сколько. Выбирай любых! А мне такие разведчики во как надобны! — провел себе ребром ладони по горлу полковник. — Отдай, а?

— Нет, Павел Константинович. Ребят еще учить и учить. Они ж у меня еще совсем не обученные, зеленые! А я ж тебя знаю, ты ж их глубоко в тыл немцам сунешь, — качая головой и так же разглядывая спирт на донышке кружки, проворчал Степаныч. — Не дам. Учить стану. Будет у тебя сурьезное задание — говори, поможем, поглядим, как лучше выполнить… А пока нет. Пока не тронь ребяток. Угробишь тока.

— Ладно, я с тобой еще позже на эту тему поговорю, — вставая, проговорил полковник. — Пойду погляжу, кого там ребята притащили. Шашлык… Надо же так назвать! — ухмыльнулся Егоров. — И как им только в голову-то пришло…

Уже выйдя из палатки, полковник повернулся, и, засунув голову вовнутрь, наставил палец на Степаныча:

— А ребят я у тебя все равно заберу! — серьезно сказал он и испарился.

— А вот хрен тебе, — буркнул подавившийся водой Степаныч, отряхивая облитую гимнастерку и вытирая рукой подбородок.

— Мишка! Заяц! — окликнул послушно разбиравшего вместе с Тамарой и Арсеном возле полевой кухни принесенные им же самим и наказанными разведчиками грибы паренька запыхавшийся часовой. — Тебя там майор зовет! Срочно!

— Вот елки-то зеленые… Покой нам только снится, — пробурчал Мишка, поднимаясь на ноги и поправляя гимнастерку. — Слышь, дядь! Мне одному идти, или Томке тож спокоя не будет? — громко поинтересовался он у гонца. Тамара, зашипев, сильно дернула его за гимнастерку и сняла с колен кастрюлю, в которую нарезала грибы, тоже собираясь встать.

— Командир только тебя звал, — пожал плечами часовой. — Идешь чтоль?

— Да иду, иду… — проворчал Мишка. — Арсен, прихвати у дядьки Ивана картошечки, вечером в золе запечем.

— Иды, иды… Бэз тэбя знаю, — отозвался Арсен.

Подходя к командирскому блиндажу, парень увидел нервно курившего неподалеку Черных. Завидев Мишку, тот махнул ему рукой, подзывая.

— Миша, ты уверен, что он диверсант? — затягиваясь и неотрывно глядя на парня, напряженно спросил майор. — По всему выходит, что тот, второй, просто ему в попутчики набился.

— Это Шашлык так сказал? — мрачнея на глазах, переспросил парень. Майор кивнул.

— Миша, пять часов с ним бьемся, а толку нет. Русский он, и немецкого не знает. Проверяли уже, — майор, отбросив в сторону окурок, зарылся пятерней в обильно тронутые сединой волосы. — С чего вы вообще взяли, что он диверсант?

— Потому что он диверсант, — упрямо проворчал Мишка, глядя на майора исподлобья. — Пошли, Николай Егорыч, щас он все расскажет, вплоть до цвета подштанников у любимого учителя, — мрачно пообещал подросток.

Покачав в сомнении головой, Черных все-таки произнес:

— Ну пошли. Посмотрим.

Войдя в блиндаж, Мишка, не обращая внимания на удивленные взгляды вмиг замолчавших дознавателей, прошел прямо к мгновенно взбледнувшему и покрывшемуся холодным потом пленному и присел перед ним на корточки. Поймав ставший затравленным взгляд диверсанта, Мишка медленно и четко проговорил:

— Слышь, Шашлык… Должок за тобой. За Томку, за тот укус, и за ее испуг ты мне еще заплатишь. Я тебя сейчас заберу, и буду жарить. Мееедленно, — Мишка, не отрывая взгляда от расширившихся в ужасе глаз немца, продолжил, подкрепляя свои слова зрительными образами и ощущениями. — Сперва я зажарю твою руку, и сожру ее. Потом вторую… — договорить Мишка не успел — вконец измученный немец завопил от ужаса.

— Я… я… я все скажу… Только уберите его от меня! — путаясь в русских и немецких словах, заорал пленный. — Я Рауль Гауфман, состою в айнзатцгруппе абвера, созданной из подразделений СС… Уберите его! Я все скажу! Мы с Михаилом Явором были направлены с разведывательной целью… Уберите его! — снова закричал пленный.

— Миша, отойди, — приказал Черных. — Но учти, Рауль Гауфман — одно слово неправды — и я все-таки отдам тебя ребятам. Пусть развлекаются, не жалко. Не такая ты важная птица.

— Нет! Нет… нет… нет… Я все скажу! Все! — затряс головой немец, косясь на Мишку. Тот, ухмыльнувшись и плотоядно облизнув губы, вышел из блиндажа, не дожидаясь приказа.

Вслед за ним выскочил Черных.

— Ну ты даешь, парень… — закуривая папиросу, проговорил он. — Колдун прямо… Мы с ним пять часов мучились. Чем ты его так запугал? — глядя на пацана восхищенным и неверящим взглядом, спросил Черных.

— А я ему подробно рассказал, как жарить его стану. И жрать. Он будет еще живой, а мы будем отламывать его жареные пальцы и жрать их у него на глазах, — усмехнулся Мишка. — Сперва на руках, потом на ногах… Поспорили с Тамарой, кому ляжечки достанутся… Ну он и впечатлился, — пожал плечами парень. — Поверил.

— Ну вы даете! — передернулся от отвращения Черных. — Иди отдыхай, позовем, если снова заартачится. Только вот за ляжки его я с тобой спорить не стану.

— Да и не надо. Мы вам ухи поджарим, — широко улыбнулся Мишка.

— Спасибо… Мне мои уши и сырыми нравятся, — на всякий случай прикрыв рукой ухо, отозвался майор. — Ступай уже, каннибал доморощенный.

Уставший после допроса полковник остался ночевать в расположении. Когда пленного увели, он, набросив на плечи шинель — ближе к ночи ощутимо похолодало — отправился обходить расположение. Вскоре его внимание привлек огонь небольшого костерка. Подойдя поближе, он с удивлением увидел Мишку и Арсена, сидящих возле огня. «А где девчушка?» — пронеслось в голове у полковника, и он неслышно, держась в тени деревьев, подобрался поближе к огню, наконец разглядев и Тамару, уютно устроившуюся на еловых лапах, свернувшись калачиком под большой шинелью и умостив голову на коленях Арсена. Тот, откинувшись спиной на ствол березы, тихонько перебирал волосы девочки, разглядывая звездное небо. Мишка, задумчиво опершись подбородком на руку, ковырялся палочкой в костре. Егоров прислушался.