— Как сбежал? — мгновенно поняв, о ком речь, вскинулся капитан. — Опять?

— А вот я не знаю, как. Ты ему больше никаких заданий по обводу часовых вокруг пальца не давал? Ну, миномет там спереть, пару сотен мин со склада увести… не? — язвительно поинтересовался Васильев. — Знаешь, капитан, сыт я твоим гениальным разведчиком по горло, и гоняться за этим зайцем мои ребята не будут. Как хочешь, но ежели этот сукин сын снова найдется, я лично его свяжу и в тыл отправлю. Пускай там с ним разбираются! — зло буравя Черных взглядом, буквально выплюнул сержант.

— А что, он миномет спер? Мины уволок? — стремительно бледнея и хватаясь за голову, простонал капитан. — Найти… Слышь, Васильев… Найди мне засранца. Я его лично к стенке поставлю!

— Да не знаю я, чего он спер! — психанул сержант, уже не сдерживаясь и переходя на крик. — Нет его у Степаныча в землянке! С вечера, похоже, нет. Форма скомкана и одеялом укрыта — вроде спит он. Сапоги рядышком стоят. А самого нету!

— Это что же выходит? — нахмурился Черных. — Выходит, он в свое переоделся и куда-то рванул?

— Да уж выходит! — злобно отозвался Васильев. — За все рамки уж выходит!

— А куда? И, главное, зачем? — мрачно вертя в пальцах карандаш, задумчиво спросил капитан.

— А он доложиться позабыл! — снова съязвил Васильев, не отрывая от капитана тяжелого взгляда. — Вот если тебе интересно, ты ступай, поищи надежду свою, глядишь, и найдется зайчик.

— Хватит! — резко бахнув ладонью по столу так, что кружка подскочила и, опустившись на подкатившийся под нее карандаш, перевернулась. — Какие у тебя нахрен часовые, ежели они мальчишку снова проглядели! Если тот, на кого внимание обращают, исчезает и появляется как хочет и где хочет, фрицы тут вообще стадами ходят?

— Э нет, капитан! Ты с больной-то головы на здоровую не вали! — приподнялся Васильев, тяжело упираясь руками в стол. — У меня все секреты как положено стоят, там муха не проскользнет!

— Муха, говоришь, не проскользнет? — так же уперся в столешницу и капитан. — А пацан проскользнул!

— Да это не пацан, это черт какой-то! — психанул Васильев.

— А я, Гриша, член коммунистической партии, и в твоих чертей и ангелов не верю! — тоже перешел на крик Черных. — Здесь фронт, и мы здесь не в бирюльки играем! И за халатность твоих бойцов люди своими жизнями расплачиваться будут! А пацан ясно показал, что твои караулы не то что муху, слона проглядят!

— Ну знаешь, Коля… — обессиленно рухнул на табурет Васильев.

— Ты вот что, Гриш… — тоже усаживаясь на место и устало обхватывая голову руками, тихо проговорил капитан. — Ты поспрашивай там у своих… Когда пацан был, кто его видел. Глядишь, и найдется зацепочка.

— Коля, а ты не думаешь, что он диверсант? Уж больно подготовочка у него… впечатляющая, — опершись лбом на руку, устало проговорил Васильев.

— Вор он, Гриша, а не диверсант. И хороший вор. Ни разу не попался, хотя ворует давно и успешно. Знаешь, есть люди, у которых просто талант к этому делу, — не поднимая головы, устало проворчал Черных. — Я запрос еще там, на вокзале, отправил во все города по ходу движения поезда. Вчера ответ пришел. Прокололся наш заяц, случайно. Оттого и на фронт подался — война все спишет. Вот так вот, Гриша, — тяжело вздохнул капитан.

— Так тем более его надо срочно отправлять назад! — вскинулся сержант.

— Нет, Гриша. Нам его таланты, как воздух, нужны. Ты только представь — он же любые документы выкрасть может, — спокойно возразил Черных. — Это ж практически готовый разведчик! Причем очень высокого уровня. Нам его не в тыл, нам его беречь, как зеницу ока, надобно… Так что ступай, поспрошай у своих, может, кто что знает…

Тяжело вздохнув, Васильев молча поднялся и вышел из блиндажа.

Вернулся Васильев часа через четыре, приведя с собой знакомого капитану веснушчатого паренька.

— Давай, Кузнецов, как на духу все капитану докладывай, — устало произнес Васильев.

— Так это… товарищ капитан… Мишка вчера на Степаныча… то есть, на старшего сержанта Пономаренко, осерчал крепко, за то, что тот его с собой в разведку не взял и сопливым назвал… Грозился, что покажет еще, какой он сопляк… — сбиваясь, пробормотал Димка. — Все, товарищ капитан…

— А как покажет, он не говорил? — уставившись на караульного тяжелым взглядом, уточнил капитан.

— Никак нет, товарищ капитан, — прямо встретил его взгляд Кузнецов.

— Хорошо, товарищ Кузнецов, спасибо. Автомат-то больше не терял? — в глазах капитана запрыгали смешливые искорки.

— Никак нет, товарищ капитан! — бодро отозвался Кузнецов. — Я его привязываю, как вы приказали!

— Молодец! — едва сдерживая улыбку, проговорил капитан. — Можете идти, Кузнецов.

Когда за Кузнецовым закрылась дверь блиндажа, капитан уставился на Васильева.

— Говорил я тебе, что обошел он твои секреты? — скривил губы капитан. — В разведку он пошел, гаденыш. Гордый, что твой орел, растудыт его в коромысло… Птица высокого полета, его маму…

Васильев в ответ только задумчиво хмыкнул.

Через час голос сержанта, в котором из печатных слов были только междометия, доносился со стороны расположения роты охраны.

Полинка, хоть и маленькая, оказалась тяжелой, как камушек. Пока добежал до кромки леса, Мишка двадцать раз пожалел, что согласился взять девчушку с собой. Она капитально отсидела ему шею и плечи. Бежать было тяжело, плюс приходилось более внимательно смотреть под ноги, чтобы не запнуться о траву — равновесие с ребенком на плечах удерживать тоже было гораздо сложнее. Да еще и шуму от него было… Топал как слон и дышал, как загнанная лошадь. Мишке казалось, что его топот и тяжелое, уже хриплое дыхание разносится на пару километров вокруг. Еще и Полинка, довольная неожиданными скачками, цепляясь за его голову, то попадала ему в глаза руками, то закрывала ладошками нос, мешая дышать, да еще и тихонько хихикала, вертясь во все стороны.

К счастью, пасмурная погода не позволила лучам утреннего солнца быстро разогнать туман, и все дети благополучно добрались до условленного места. Мишка пришел последним, злой как черт и уставший как собака.

Стянув с плеч девочку и сунув ее Тамаре, Мишка быстро влез на дуб, достал из дупла свою обувь, обулся и прислушался. Где-то вдалеке раздавался гул моторов, с другой стороны слышалась канонада — где-то шел бой.

— Пошли. Быстро и тихо. Под ноги смотрите, на ветки не наступайте, — мрачно оглядев свою команду и отметив, что Тамара удобно пристроила девочку себе за спину, крепко подвязав ее кофтой для надежности, скомандовал Мишка.

До оврага, где устраивал себе дневку, дорогу он помнил, потому уверенно повел ребят туда. От оврага, приметив по поднявшемуся солнцу направление, он углубился в лес и, не сбавляя темпа, пошагал вперед. Томка и Колька шли за ним молча, не жалуясь и искренне стараясь не отставать. Правда, двигаться настолько же тихо, как двигался Мишка, даже идя по лесу, у них не получалось. Под ногами у ребят то и дело хрустели сучки, они обламывали ветки, встречавшиеся на пути и мешавшие движению, пинали ногами поганки и шишки… В общем, шумели как могли, оставляя широкий и надежный след даже для неопытного следопыта. Спустя пару часов такой ходьбы вконец озверевший Мишка остановился.

— Я что-то не пойму. Вы от немцев уйти хотите, или за собой их на хвосте ведете? — зло зашипел он на ребят. — Что вы им широкую дорогу указываете?

— Да чего не так-то? — озлилась и девочка. — Шпаришь вперед, как оглашенный, мы едва успеваем за тобой! Как говорил, так и делаем! Молчим и идем, не стонем и не жалуемся. Чего тебе не так-то?

Мишка глубоко вдохнул и выдохнул, стараясь успокоиться.

— Иди сюда, — позвал он Тамару. — Да поставь ты ее уже на землю! Больше, чем вы наследили, она уже не наследит! Пусть ноги разомнет пока.

Сердито глянув на своего проводника исподлобья, Тома поставила Полинку на землю, тихонько велев Кольке приглядывать за ней и отвести ее пописать, а сама подошла к Мишке.