========== Часть 1. ==========

Тяжелые сумки грохнулись на пол, а девчонки, радостно взвизгнув, с размаху вспрыгнули на жалобно скрипнувшие, советского образца железные односпалки, с панцирными сетками.

Такие теперь только в кино увидишь или вот тут, в старой трëхкомнатной сталинке, с высокими потолками, толстыми стенами и большой тëмной прихожей, которую им удалось снять по дешëвке.

Оксана и Анжелка, студентки второго курса музыкального училища, долго не могли найти квартиру. Им, домашним девчонкам, совершенно не хотелось жить в общежитии.

От слова совсем.

Ежедневно интересовались у Петровны, вахтëрши, сидевшей с царственным видом в тесной будке в фойе училища, — не принëс ли кто объявление о сдающейся хате, просматривали столбцы местных газет, но тщетно.

Сентябрь уж усыхал, а они так и жили в пятиместной комнате с бордовыми, вульгарными шторами и тремя не менее вульгарными соседками.

Вечерами приходилось ездить в училище, чтобы позаниматься, так как в общаге инструмента не было, да и бардак, творившийся в комнате, напрягал.

Их товарки, на курс старше, мнили себя светскими львицами, хотя, по мнению Оксаны, на самом деле являлись самыми что ни на есть прожжёнными шлюхами.

Комнату часто посещали разнокалиберные мужчины и приходилось либо до уссачки пить чай у соседей, либо гулять в парке, а потом всë равно сидеть у соседей, в ожидании момента, когда можно будет вернуться в прокуренную неубранную комнату.

Соседствовать с такими противно и опасно, в том смысле, что можно намотать на свой организм всë, что угодно, начиная с мандавошек.

Коменда на это вопиющее безобразие смотрела сквозь пальцы — дебошей никто не устраивал, подумаешь, иногда курили в комнате, причëм не какие-то там обычные сигареты, а пахучие, дорогие. Таким же приятным, ароматным дымом, с примесью восхитительного запаха только что смолотого элитного кофе, часто потягивало из комендантской.

Помимо нечистоплотных привычек, ТрИбляди, так их окрестила Анжелка, постоянно унижали своих скромных соседок, с издевательским сочувствием называя их домашними питомцами. Оксане, невысокой, но симпатичной и фигуристой шатенке, с большими серыми глазами, доставалось не так. А вот Анжелка…

В школе еë дразнили викингом за высокий, под два метра рост, широкие плечи, практически полное отсутствие грудей и белокурые вьющиеся волосы. Кожа походила на мрамор, но грубые черты лица, некрасивая линия полных губ и голубые рыбьи глаза, лупавшие белëсыми ресницами из-за очков, отталкивали.

Стычки между девчонками приобретали всë более жестокий характер, и Оксана с Анжелкой готовы были съехать хоть в сарай, хоть в гараж, да хоть в училище, ночевать верхом на рояле, лишь бы не в этом гадюшнике.

И этот долгожданный феерический день настал! Подумать только, наконец-то их мечта сбылась! А ведь всего несколько дней назад, буквально во вторник, они, стоя на остановке в ожидании маршрутки, горько сетовали на то, что, видимо, придëтся весь год делить комнату с этими малолетними тварями. Поход к коменде ничего не дал — свободных мест на было, а меняться комнатами дураков не нашлось. ТрИбляди снискали себе такую славу, что их обходили стороной, а Оксане с Анжелкой сочувствовали, но меняться с ними местами не собирались.

Тогда, на остановке, Анжелка от души пнула хрустнувший осколок старого, будто покрытого чëрной паутиной зеркала, лежавшего возле урны, и сказала, глядя, как еë каблук превратил один большой осколок в кучку маленьких и острых, похожих на чудовищные зубки:

— Хоть душу продавай! Только где он, дьявол? Нет его, когда нужен. Так и будем отбывать наказание, за какие грехи — не известно.

— Да ладно тебе, — примирительно отозвалась Оксана, — не кипишуй, вот представь, сейчас приедем на спецуху, а нас Петровна приятностью встретит.

— Хотелось бы, — проворчала Анжелка, потому что еë терпение и впрямь было на исходе, и крепло убеждение, что, если в ближайшие дни ничего в еë жизни не поменяется — бросит на хер учëбу и уедет домой, к родителям. Потому что позавчера произошло нечто ужасное. Ужасное и отвратительное.

Ещё на первом курсе девушка-викинг влюбилась. В скрипача, с внешностью плейбоя. В отличие от бытующего мнения, что струнники, в основной своей массе, — дрыщи из ботанического сада, этот, в разрыв шаблона, таким не был.

Невысокий, атлетического телосложения шатен, с точëными резкими скулами, часто покрытыми лëгкой сексуальной небритостью, великолепно смотрелся на сцене.

Многие девчонки кипятком ссали, когда он, такой мужественный и гордый, своими сильными руками так трепетно сжимал нежную фигуристую скрипку, а изящным смычком вдохновенно выводил чарующие мелодии во время очередного концерта.

Анжелка, с первых же дней своего пребывания в училище в качестве студентки фортепианного отделения, пополнила ряды воздыхательниц. Тайком наблюдала, как он занимался в крытой галерее, служившей переходом между основным корпусом и концертным залом. На большой перемене, вместо того, чтобы ушиться в ближайший кафетерий с остальными одногруппницами, сидела в остеклëнном фойе и наблюдала, как он, в компании ещё нескольких студентов и преподов, курит на широком крыльце, и обезоруживающе улыбается, здороваясь с входящими преподшами.

Где-то раздобыла его фотографию и часто разговаривала с ним… с фото, делилась проблемами и радостями, иногда заливаясь слезами от того, что в реале он еë не замечает, но успокаивала себя тем, что ещё ни одна не могла похвастаться званием Его девушки. В общем, была уверена, что никем и ничем, кроме музыки, он не интересуется.

Какая наивная дура.

На прошедшие выходные они с Оксаной ездили домой, но Анжелка, поругавшись с матерью из-за сестринского хахаля, казавшегося ей недостойным внимания еë симпатичной сестры, вернулась на день раньше.

Комната была открыта, хотя обычно, когда одна из ТрИблядей принимала гостя, дверь запирали.

Громко играла музыка, и никто не услышал, как она вошла, да так и застыла на пороге, крепко сжимая в одеревеневших пальцах ручку тяжëлой сумки.

Прямо в центре комнаты, в пурпурных отблесках пробивавшегося сквозь шторы солнца, стоял Он. Совершенно обнажённый. От удовольствия закусив губу и постанывая, сладострастно двигал бëдрами, наблюдая, как его напряжённый и довольно немаленький член входит и выходит изо рта одной из шалав, стоявшей на коленях перед ним.

Анжелка зачарованно смотрела, как он, положив руку на затылок девушки, задавал нужный ритм, как она, подчиняясь, театрально стонет в такт движениям, царапает его бëдра и ягодицы, как он вдруг рвано задышал, запрокинул голову и шумно, со сдавленным рыком выдохнул, содрогаясь всем телом.

В этот момент шокированная происходящим Анжелка наконец уронила гружëную домашними вкусностями сумку. Банка фирменных бабулиных огурчиков с треском лопнула, и под днищем расползлась прозрачная, благоухающая чесноком и хреном лужа.

Эта комбинация — запах пряного маринада и томное, подëрнутое ещё не отзвучавшим оргазмом лицо скрипача, всë ещё прижимавшего к своему паху лицо коленопреклонëнной девушки, впечаталась в память, как подошвы Мела Гибсона в Аллею Славы.

ТрИблядь, вывалив изо рта опадающий член слегка смутившегося музыканта, бесцеремонно встала, утëрла губы тыльной стороной ладони и послала теперь уже мрачную Анжелку на хуй. Та и пошла, со всей своей немалой дури хлопнув дверью, отчего с полки у соседей что-то со звоном посыпалось.

Будущая профессиональная пианистка, давясь слезами, проклинала судьбу, блядей и блядунов, желала им гореть в самом адском аду и быть по-очереди жестоко и разнообразно выебанными каждым, даже самым завалящим чëртом.

В общем оплакивала свою светлую, безвременно почившую любовь.

Сейчас, ожидая автобус и кромсая каблуком зеркало, вместо серебристой стекляшки представляла лицо той упырихи, которая высосала из еë жизни всë счастье.

Настроение не поднималось выше плинтуса несколько дней, но Оксана как в воду глядела — вахтëрша протянула им долгожданную бумажку с нацарапанным корявым почерком адресом. Расспросив местных узнали, что это неподалёку и договорились после специальности прогулять музлитературу, чтобы съездить на разведку.