– Пойдем, девочка, – Стром подошел к Еве и приобнял ее за плечи, – не обязательно оставаться до конца.

– Но я хочу побыть, – неожиданно твердо сказала Ева.

Она хотела убедиться, что призрак лорда не появится рядом с могилой уже после погребения. Это было маловероятно, но из воспоминаний одного из потеряшек с кладбища Серпента Ева узнала, что иногда дух может перемещаться от вещи к телу и наоборот. И не всегда это происходит сразу после смерти. В глубине души Ева все еще надеялась увидеться с Мориусом после его гибели.

– Ты устала, я же вижу, – настаивал капитан и попытался развернуть ее к выходу. – Пойдем.

Ева нахмурилась, но поддалась, когда к Строму вдруг обратился невысокий мужчина в темно-коричневом пальто и в очках с линзами-половинками.

– Господин Соллер? Капитан? – уточнил он.

Стром повернулся.

– Я.

– Здравствуйте, капитан, – мужчина приподнял шляпу в знак приветствия. – Меня зовут Айн Лестер, я адвокат лорда Сагарда.

– И?.. – растерялся Стром, приподнимая в ответ треуголку. – Чем я могу вам помочь, господин Лестер?

– Прошу вас не уходить и дождаться окончания церемонии, – мягко сказал адвокат. – Есть дело.

Капитану пришлось стиснуть зубы и остаться. Впрочем, пока он был занят разговором с господином Лестером, случилось то, от чего он пытался уберечь Еву. Дело в том, что капитан, увидев Килана издалека, старался поскорее увести ее с кладбища, однако адвокат спутал все планы. Ева уже заметила мелькнувший среди надгробий антрацитовый плащ и черную шляпу, надвинутую почти на глаза. Волосы Килан завязал лентой на затылке и спрятал под одежду, чтобы не развевались на ветру.

Не глядя на присутствующих, он возложил к гробу белоснежную розу и, присев рядом, коснулся замерзшей руки лорда, прощаясь с ним. Поднявшись, Килан встретился взглядом с Евой. От этого взгляда по его спине пробежал холодок. Что же он наделал!.. Они не виделись всего лишь три дня, но Ева за это время заметно похудела, черты лица слегка заострились, а под глазами залегли нездоровые тени. Она глядела на него не моргая, и ее неподвижное лицо больше походило на каменную маску. Казалось, это Ева умерла, а не Мориус. Живыми были лишь ее глаза. Что они выражали, Килан понять не смог, но от взгляда веяло то ли сталью, то ли пронзительным холодом, о котором упоминал Стром.

Лучше бы она злилась! Или отводила и прятала глаза, как делала это раньше. Или даже плакала. Но не это. Взгляд был несколько отрешенным, словно окружающие для Евы уже давно мертвы. Особенно Килан.

Шут застыл на месте, глядя в ледяные каре-зеленые глаза. Не сумев выдержать этого, он надвинул на лоб съехавшую назад шляпу и поспешил покинуть кладбище.

Глядя ему вслед, Ева накинула капюшон на голову, заодно прикрыв им лицо. Нет, она все еще чувствовала. Определенно эта немая встреча далась ей с огромным трудом. Ева вздохнула и перевела взгляд на лорда, гроб которого уже закрывали крышкой. Наверное, Мориус тоже не всегда был таким истуканом, каким его бо́льшую часть времени знали друзья. Наверное, его железная непоколебимость – это приобретенное качество. Все-таки когда-то он был монахом. Умение прятать свою боль за непроницаемой маской, вероятно, являлось жизненно необходимым навыком. Еве было так больно последние двое суток, что она твердо решила стать такой же стойкой, каким при жизни был лорд. «Непроницаемость – это сила, – думала Ева. – Некоторым людям не стоит показывать свои истинные чувства, ведь так они узнают наши слабые места и когда-нибудь смогут по ним ударить».

Оставалось лишь два человека, с которыми Ева не хотела быть такой закрытой: Стром и Дарий. Однако рана, нанесенная Киланом, была настолько глубокой, что Ева предпочла закрыться совершенно ото всех. Возможно, на время, а возможно, и навсегда.

Человек, которого она так искренне и чисто любила, вырвал ей сердце, причем сделал это невероятно легко, играючи. Всего минуту назад он стоял в нескольких шагах от нее, но даже встретиться с ним одним лишь взглядом было невыносимо больно. Ева не могла его ненавидеть и не желала ему зла, она его даже не презирала. Всего лишь не понимала, как могла так жестоко ошибаться. Глядя в его глаза, она будто пыталась отыскать у этого человека душу. Лицо ее ровным счетом ничего не выражало, хотя мускулы так и норовили предательски дернуться. А вот дыра, что образовалась на месте вырванного сердца, отзывалась протяжно воющим сквозняком, колышущим ошметки тканей, когда-то примыкавших к вышеназванному органу.

Так чувствовала себя Ева, однако Стром увидел совсем другое. Он увидел холод и безразличие в ее взгляде, брошенном на бывшего возлюбленного. Капитана пробил холодный пот, но сказать он ничего не решился, опасаясь сделать еще хуже. Лишь сокрушенно покачал головой, надеясь, что Висмут, искренне и горячо любящий Еву, все-таки сумеет растопить лед в ее душе.

После похорон господин Лестер пригласил капитана в свою контору, однако Стром настоял, чтобы Ева поехала вместе с ним. Не хотел оставлять ее одну.

– Хорошо, – сказал адвокат, – свидетели нам пригодятся.

Каково же было удивление Евы, когда в экипаже, поданном для них, оказались еще два пассажира – та самая блондинка, вложившая в руки Мориуса розу и тетрадь, и старик с косматыми бровями.

– Вы – капитан Стром Соллер? – спросила девушка, отнимая платок от заплаканных глаз.

– Верно, – кивнул он. – А… вы?..

– Меня зовут Нитта, – ответила девушка, – Нитта Фрей. А это мой отец.

Старик не проявил ни малейшего внимания к попутчикам. Он не на шутку расстроился, узнав об убийстве будущего зятя и, искренне скорбя, не горел желанием с кем-либо разговаривать, устремив хмурый взгляд в окно.

– Мориус много рассказывал о вас, – всхлипнув, сообщила Нитта, – и о вас, – кивнула она Еве.

– И обо мне? – удивилась та.

– Да, – подтвердила Нитта. – Вы, наверное, Ева.

– Да, – кивнула Ева, – но он о вас ничего не говорил…

– Мы познакомились сразу после того, как вы уехали.

– А вы… – повторил Стром.

– Была его невестой.

– О…

– Еще он упоминал человека с тремя личностями.

– Это мой друг, – поспешил ответить Стром, – он был сегодня. Носит маску на треть лица.

Капитан дотронулся до правой стороны своего лица, жестом обозначая часть, скрываемую маской.

– Да, я его видела…

Адвокат, чтобы не мешать друзьям погибшего разговаривать, ехал отдельно, сидя на козлах рядом с кучером.

– Как думаете, что за дело к нам у адвоката? – спросила Нитта.

– Думаю, это по делу об убийстве, – предположил капитан. – Нужны свидетели из его ближайшего окружения. Я его друг, а вы – невеста.

В кабинете у Лестера оказалось довольно тесно, но уютно, и обставлено помещение было дорого. Адвокат уселся на широкий стул, порылся в документах и, вытащив из папки несколько бумаг, поправил очки, съехавшие на самый кончик носа.

– Уважаемые господин Соллер и госпожа Фрей. Дело в том, что за пару дней до случившегося наш дорогой лорд Сагард почтил меня визитом…

– Лорд Сагард? – не поняла Нитта.

– Это настоящая фамилия лорда. Вы не знали? – изумился Лестер.

– Нет…

– Хорошо, тогда небольшая историческая справка: лорд, известный в городе как доктор Мориус, является уроженцем государства Стеклянный архипелаг, остров Глаас, город Глаас, и в документах записан как лорд Морис Сагард. Доктор завещал похоронить его под псевдонимом, коим он пользовался уже больше двадцати лет, потому как очень привык к нему.

Нитта выглядела растерянной. Она понимала, что у лорда были секреты, но не предполагала, что не знала даже его настоящего имени.

– Итак, – Лестер снова поправил очки и откашлялся, – лорд Сагард, вероятно, догадывался о готовящемся покушении, поэтому поспешил навестить меня заранее, чтобы составить завещание.

Нитта охнула.

– Господин Соллер, – продолжал адвокат, – пожалуй, начнем с вас. Лорд Сагард отмечал, что вы брали у него уроки и весьма сведущи в медицине. Посему завещал вам двенадцать гектаров угодий в поместье Сагардов для того, чтобы прибыль, полученную с данных владений, вы использовали для запуска производства некоего лекарственного средства, которое лорд изобрел несколько недель назад. Господин Сагард также оставил вам усадьбу в Сомнусе. Держите, пожалуйста, документы на имение и разрешение на строительство производственных мощностей в городе или прилежащей к нему территории, выданное ему лично губернатором Эгирином. «Завещаю тебе дом, чтобы ты мог оставаться в городе столько, сколько захочешь, и имел возможность организовать производство лекарства под нашими с тобой именами», цитата.