– Похоже, что он все еще с нами? – догадался кок. – Но почему? Он же собирался уйти.

– На корабле расскажем, – ответила Ева.

Они ждали капитана на пирсе. Ему предстояло подняться на борт, свернуть бриг в шляпу и, оказавшись рядом с друзьями, тут же развернуть портал, с которым они могли максимально приблизиться к берегам Ласнора и оказаться в Сомнусе дней на десять раньше.

Под изумленные возгласы очевидцев капитан свернул корабль и, пока люди не успели опомниться, открыл портал, в который друзья вошли один за другим. Шляпа, крутясь, уменьшилась и исчезла, оставив ошалевших моряков с торговцами удивленно хлопать глазами.

В Ласнорском проливе в это время уже занималась заря. Путешествуя с помощью корабля-шляпы Строма, можно было воочию наблюдать смену часовых поясов. Между Стеклянными островами и Сомнусом разница во времени составляла приблизительно шесть часов.

Позавтракав заранее купленной едой, путешественники разошлись по каютам, чтобы немного передохнуть с дороги. Море было спокойным и тихим, корабль мерно покачивался на его волнах, но Висмут не мог заснуть. Никак не получалось выкинуть из головы новый образ Евы и тот пристальный взгляд, которым одарил его Шут на причале. Что могло произойти за время их путешествия? Висмут боялся даже предполагать, но понимал, что чувства Евы к конкуренту взаимны и прятать их тот более не собирается. Почему? Ведь до путешествия на архипелаг он старательно делал вид, что Ева для него всего лишь друг. Мучимый этими мыслями, Висмут проворочался до самого утра, прислушиваясь к каждому шороху: вдруг это Ева проснулась? Тогда он сможет увести ее с собой на камбуз под предлогом помочь ему с готовкой и хотя бы ненадолго остаться с ней наедине.

Однако первым проснулся капитан. Постучав в каюту Висмута, он попросил его приготовить пойманную в сеть рыбу, и кок уныло побрел на камбуз.

Стром сверил положение «Провидца» в океане и, подняв паруса, направил судно к порту. По подсчетам капитана, при хорошей погоде они прибудут в Сомнус меньше чем через сутки. К обеду проснулись остальные члены экипажа и, щурясь, выбрались на палубу.

– Как тут светло, – зевнула Ева, прикрывая глаза.

– Вышли из подземелья, чудища? – хихикнул капитан, набивая табаком трубку. – А Вис уже супчик приготовил, сейчас будем трапезничать.

Капитан любил иной раз ввернуть в свою речь какое-нибудь изысканное словцо, но теперь, учитывая его небритый вид и крупный синяк под глазом, эти слова звучали не так эффектно, как ему самому казалось. Впрочем, Строма это ничуть не смущало, и он невозмутимо пыхтел трубкой, наблюдая за облаками.

За обедом друзья поведали повару о том, что с ними случилось в Серпенте. Висмут же рассказал, что корабль в одну из ночей пытались угнать какие-то пьяницы, но так и не смогли взойти на борт, постоянно наталкиваясь на невидимую преграду. Повезло, что они были пьяны в стельку, и очевидцы просто смеялись над их попытками, которые закончились падением хулиганов в воду. Благодаря этому никто не заподозрил, что корабль заколдован, и Висмут вздохнул спокойно.

После обеда капитан велел Шуту отправляться вниз, а Еве сказал приготовить все для перевязки. Ева вошла в каюту Цербера, неся перед собой небольшой ящик-аптечку и бинты. Шут встал возле кушетки, подставив раненый бок под свет канделябра, а Стром осторожно начал снимать повязку, комментируя для Евы свои действия. Важно было не повредить свежие корочки, которые успели образоваться вокруг ранения.

– Заживает неплохо, – отметил капитан, – действительно, как на собаке.

– А я говорил, что на мне все быстро затягивается, – улыбнулся Килан.

Ева внимательно наблюдала за действиями капитана, своевременно подавая ему чистые тряпицы.

– Готово, – сказал Стром, закончив с промыванием.

– Как это готово? – удивилась Ева. – А мазь? А повязка?

– А вот это все сделаешь ты, – невозмутимо ответил капитан, – ведь ты уже это умеешь. Все, я пошел. Дела!

С этими словами капитан забрал початую бутыль виски и кастрюлю с кипятком и вышел из каюты, осторожно захлопнув за собой дверь.

Ева занервничала. Килан, стройный и загорелый, стоял перед ней с оголенным торсом, и ей казалось, что он улыбался, глядя на нее. Сама она не смела поднять на него взгляд, опасаясь снова покраснеть и выглядеть глупо.

– Что ж, начнем, – вздохнула Ева и принялась складывать бинты слоями, чтобы нанести на них мазь.

Она больше не делала попыток сблизиться с Киланом. В силу своей неопытности она до сих пор не смогла понять его истинного к ней отношения, которое для остальных было очевидно. Получив от него отказ дважды, Ева меньше всего хотела быть отвергнутой снова. Он это чувствовал, и теперь, когда девушка все-таки поверила в то, что она для него всего лишь друг, Шут едва сдерживался, чтобы не закричать: «Забудь мои выходки! Ты нужна мне!»

Килан же волновался не меньше самой Евы, и, если бы не кровь, стучавшая у нее в висках, она бы услышала, как гулко в этот момент билось его сердце.

Она приложила бинт с мазью к ране и принялась плотно ее перевязывать. Чтобы не ходить вокруг Килана, ей приходилось перехватывать бинт руками за его спиной. Он чувствовал ее дыхание на своей коже и легкие, бережные прикосновения, когда она снова и снова, словно обнимая его, перехватывала за спиной бинт. По коже от этого то и дело пробегали мурашки.

– Так хорошо? – нарушила напряженную тишину Ева. – Не давит?

– Все хорошо, – хрипло ответил Шут и тут же откашлялся, – я бы даже сказал, идеально.

Дрожащими руками Ева перекинула бинт через плечи пациента, как учил ее Стром, чтобы повязка не съезжала, и зафиксировала его узелком.

– Готово, – сказала она и, сделав шаг назад, чтобы посмотреть на свою работу, окинула Шута внимательным взглядом.

– Даже не знаю, как отблагодарить тебя, – улыбнулся он.

– Век не расплатишься! – отшутилась Ева.

Теперь, когда они были не так близко друг к другу, она смогла смело посмотреть в его глаза. В них отражались огоньки свечей.

– Есть один способ… расплатиться, – сказал Килан и взял Еву за руку.

Он притянул ее поближе, обнял за талию и, прижав к себе, поцеловал. Ева, несмотря на неожиданность, не испугалась и не растерялась, а обняла Килана, целуя его в ответ. Не один раз она прокручивала этот момент в своих девичьих мечтах, и он оказался именно таким, каким она его себе представляла. Его легкая щетина покалывала лицо Евы, а руки нежно обнимали ее стройный стан. Первый поцелуй с любимым мужчиной отозвался жаром в груди и легким головокружением. Килан же, ощущая ее руки на своих плечах и шее, буквально сходил с ума от ощущений. Поцелуй длился всего лишь несколько секунд, но влюбленным показалось, что прошла целая вечность.

Разрушив сей трепетный момент, в каюту ворвался Висмут. Хватая ртом воздух, он остановился в дверях. Ева вздрогнула, отпрянув от Килана, торопливо схватила аптечку и, минуя кока, выскочила из каюты. Шут даже не повернулся. Не обращая на соперника внимания, он надел рубашку и принялся неторопливо застегивать пуговицы. Висмут тем временем уже закрыл дверь и, еле скрывая злость, глядел на Цербера.

– Ты что-то хотел? – улыбнулся Шут.

– Ты! – прошипел Висмут. – Как ты смеешь так вести себя с ней?

– Тебя что-то смущает? – лукаво прищурился Килан и присел на кровать.

– Ты калека! Во всех смыслах! – Висмута трясло. – Ты ничего не сможешь ей дать, Шут. Ничего, кроме боли. У тебя даже собственного тела нет!

– Ну, допустим.

– Признаешь? Тогда ты должен оставить ее в покое, а не влюблять в себя еще сильнее. Если любишь ее, отступи!

– Люблю, – без тени улыбки ответил Шут. – И не отступлю именно поэтому. Хочешь бороться, Висмут? Борись! Но и я буду.

С этими словами Килан встал, потушил свечи и вышел из каюты, оставив Висмута одного в полной темноте.