– Помешал вам мальчишка? – не глядя на друга, спросил Стром.

Он курил, стоя на марсе: там, где обычно они с Киланом вели беседы.

– Нет, – ответил Шут, – он пришел как раз вовремя. Иначе я окончательно потерял бы над собой контроль.

Стром повернулся, вопросительно взглянув на друга.

– Я позволил себе немного лишнего, – ответил Шут.

– Так я ведь нарочно вас двоих наедине оставил, – пропыхтел капитан. – Висмут же как узнал, что Ева там тебе перевязку делает, тут же бросил свои кастрюли и вниз рванул. Я даже поймать его не успел. Где он, кстати?

– Там же, переваривает наш с ним разговор.

– О как. И о чем говорили?

– О том, что я ей не пара.

Капитан хмыкнул.

– Он, конечно, во многом прав, – признал Шут, – но я не стал говорить ему, что мы с тобой разделили камни. И что Раснария теперь вместе со мной готовится к Эмпорию.

– Почему?

– А для чего ему знать о моих намерениях? Я привык делать, а не болтать.

Капитан одобряюще кивнул.

Ева торопливо зашла в свою каюту и, закрывшись изнутри, прислонилась к двери спиной. Сами собой зажглись свечи в канделябре. Ева повернулась к источнику возгорания.

– Я думала ты на палубе, – сказала она Дарию, сидящему на тумбе.

– Хотел побыть один.

– Тебя ведь все равно никто не видит, – не поняла Ева. – Там, где нет меня, ты всегда один.

– Зато я всех вижу и слышу, – Дарий соскользнул с тумбы на кровать, чтобы Ева могла поставить аптечку.

Сделав это, она присела рядом.

– Выглядишь взволнованной, – заметил призрак. – Что-то случилось?

Ева издала смущенный смешок.

– Мы делали перевязку Шуту, а потом Стром оставил нас одних.

– И?

Девушка покраснела.

– И Килан поцеловал меня! – пискнула она.

Дарий беззвучно рассмеялся, глядя на нее.

– Что же тебя так напугало? – улыбнулся он. – Ведь любовь прекрасна. Особенно взаимная.

– Понимаешь… – Ева смутилась, – раньше со мной такого не случалось.

– Ты не влюблялась раньше?

– Еще когда была совсем юной, но, сам понимаешь, это было не так серьезно. К тому же все меня сторонились и даже смеялись надо мной, а объект моей симпатии смеялся сильнее всех.

– Да, ты говорила, что у тебя не было друзей.

– Да, да… – Ева рассеянно теребила шнуровку на платье. – Потом я уехала и тут же познакомилась со Стромом. Он услышал, что я собираюсь посмотреть дом на холме и попросил взять его с собой. Наверное, ему стало жалко глупую девчушку, и он стал за мной присматривать, познакомив заодно с Шутом и его братьями.

– Значит, до него у тебя не было ничего серьезного?

– Нет, конечно, – вздохнула Ева. – И зачем только я все это тебе рассказываю?..

– Мне приятно, что ты делишься со мной, – серьезно сказал призрак, коснувшись ее руки, – ведь я много раз рассказывал тебе о том, что не давало мне покоя, однако ты никогда не говорила, что волнует тебя.

– Мне было трудно делиться такими мыслями.

– Понимаю. Но что же потом? Он признался тебе?

– В чем признался?

Да как она не понимает?! Может, это нондиверы отшибли способность анализировать действия других людей, чтобы понимать столь очевидные факты, ведь иначе никак не объяснить ее постоянные сомнения. Или же отказы Шута так сильно ранили ее, что она никак не могла поверить в его чувства к ней?

– В том, что он любит тебя, Ева, – серьезно ответил Дарий.

Нет, она несомненно это чувствовала, но предпочитала верить своим глазам, которые, как нарочно, не замечали ни плохо скрываемых взглядов Шута, ни его тщетных попыток справиться с собственными чувствами.

– Ты так думаешь? – с надеждой спросила Ева.

– Да, – ответил Дарий, чувствуя, что снова сболтнул лишнего, – только, пожалуйста, не говори ему, что это я подсказал тебе. Хорошо?

– Хорошо, – задумчиво произнесла Ева.

Она легла на кровать и устремила взгляд в потолок. Что ж, ей не показалось. Она не ошибалась. Всю свою жизнь Ева привыкла сомневаться в себе и в том, что видит и чувствует. Ее считали больной, сумасшедшей, и постепенно она сама привыкла к этой мысли. Теперь, осознавая все, Ева не знала, чему радоваться больше: тому, что ее чувства взаимны, или тому, что она напрасно сомневалась в собственной адекватности. Радость от того, что Килан тоже ее любит, разлилась по телу волнительным чувством, пульсируя в висках и вызывая покалывание на кончиках пальцев.

До самого вечера Ева сидела в каюте, боясь выйти наружу. Она храбрилась, размышляя о том, как поведет себя, когда Шут признается ей в своих чувствах. Думала, как будет смотреть в глаза Висмуту, который стал свидетелем их поцелуя. Отчего-то ей было стыдно перед ним. Хоть Ева неоднократно напоминала повару о том, что влюблена в другого, она понимала, что сейчас ему может быть больно, и это ее расстраивало. Меньше всего на свете она хотела причинить кому-нибудь боль. Такой смеси чувств она никогда раньше не испытывала. Вообще, после отъезда из родного Гланбери, она каждый день сталкивалась с чем-то новым: будь то событие или ощущение.

В дверь постучали. Ева прислушалась. Сердце ушло в пятки. Вдруг это Шут?

– Ева, ты в порядке? – услышала она голос капитана.

– Да, – откликнулась она, – все хорошо.

– Выходи, – сказал Стром, – поужинаем. Уже пора.

– А скоро мы будем в Сомнусе? – уточнила Ева, надеясь протянуть без еды до порта.

– Часов через пять или шесть, – ответил капитан. – Не глупи, выходи.

Щелкнул замок, Ева приоткрыла дверь.

– А я могу тут поесть? – шепотом спросила она.

– Нет! – капитан открыл дверь шире. – Команда трапезничает полным составом. Идем.

Стром понимал ее чувства, но не мог позволить прятаться в каюте. Надлежало привыкать к сложившейся ситуации, и чем раньше она это сделает, тем лучше будет для всех.

Идти на камбуз не одной, а вместе с капитаном было не так волнительно. Он не задавал вопросов, хотя, похоже, прекрасно знал о том, что случилось во время перевязки.

Пока ели, Ева украдкой поглядывала на Килана, но тот старательно избегал ее взглядов. Стром вел себя как обычно: что-то рассказывал, вспоминая интересные истории из своего прошлого, когда еще служил штурманом. После ужина капитан попросил Сомбера исполнить балладу о братьях.

Подгадав удобный момент, Ева вернулась в каюту за плащом и поднялась на палубу, чтобы полюбоваться закатом. Она облокотилась на бортик, наблюдая за бликами на воде. Было холодно, и Ева поплотнее укуталась в плащ. Чем ближе был Сомнус, тем холоднее и тяжелее становился воздух. Шерл, снующий по палубе в поисках насекомых, привезенных с архипелага, увидев Еву, радостно заурчал и забрался к ней на плечо. Пылающее солнце подсвечивало красновато-оранжевым цветом редкие облака и воду, в которой, казалось, вот-вот утонет.

– Красивый закат, правда, Шерл? – сказала Ева, почесывая зверю макушку.

– Красивый, – услышала она голос за спиной.

Висмут встал рядом и какое-то время молчал, Ева же не решалась нарушить эту тишину. Они просто стояли и смотрели, как красно-золотое светило опускается в воду.

– Что будешь делать, когда вернешься? – неожиданно спросил Висмут.

Ева обрадовалась, что он не спрашивает ее о том, что случилось в каюте, и немного расслабилась.

– Я пока еще не решила, – ответила она. – Сначала мы заедем к нашему другу лорду Мориусу, а потом… потом не знаю. Когда я поселилась в Сомнусе, то думала, что буду выращивать растения и обучусь травничеству, но теперь не знаю.

– Поезжай с нами на Эмпорий, – предложил кок, – да и вообще… давай путешествовать с нами!

Ева замялась. Она думала об этом раньше, но теперь, когда у них с Шутом появилась некая неопределенность, ее это несколько напрягало. Дарий считает, что Килан любит ее, и в глубине души Ева ждала, что он проявит инициативу на берегу, где будет меньше внимания от других членов команды. И вот там, в зависимости от того, как он поведет себя, Ева и примет решение: путешествовать с друзьями дальше или остаться в городе и заниматься теперь уже не травничеством, а изучением собственного дара. Для начала следовало найти Треора, ведь теперь у Евы есть собственный полтергейст, судьбой которого она не на шутку озадачилась. Она надеялась, что альбинос подскажет ей какое-то решение или же она сможет отыскать его в книгах, чтобы помочь призраку покинуть мир живых.