– Возможно. – Алекс раскрыл одну из бухгалтерских книг Ирмака и скользнул пальцем по колонкам. – У меня есть для тебя пара вопросов. Мне нужно понять действие некоторых веществ и их употребление. В одной бухгалтерской книге я нашел пометку «блэкдемп» со знаком вопроса напротив, а внизу под этим написано «содиум V». Позвони, как только что-нибудь узнаешь.

– Ты скажешь мне свой номер телефона или я должен буду узнавать его телепатически? – язвительно спросил Гольдбаум.

Алекс продиктовал ему номер и положил трубку.

– Ты выглядишь очень возбужденным, – заметила Кэтлин, наблюдавшая за ним.

– Наконец-то мы решили одну задачку, – сказал Алекс. – Я уже не надеялся, что нам повезет. Возможно, Ледфорд сейчас плывет сюда на своем корабле.

– Каком корабле?

– На «Аргосе». Это название еще раз подчеркивает любовь Ледфорда к античности. Скоро мы доберемся до него, Кэтлин.

– Ты так уверен в этом?

Алекс уловил нотки растерянности в ее голосе.

– Что с тобой? Я думал, ты тоже обрадуешься, что наше ожидание подходит к концу.

– Я боюсь. – Она через силу улыбнулась. – Этот Ледфорд представляется мне каким-то суперзлодеем, исчадием ада.

– Разумеется, он хитер и злобен, и все же это человек, а не какой-то фантом, значит, существуют вполне реальные пути, чтобы остановить его. – Он поднялся. – Сегодня был чертовски трудный день. Почему бы нам не отправиться в постель?

– Нет, не теперь. Я все равно не смогу уснуть. Лучше я поработаю немного с голограммой, прежде чем отправиться спать. Идем?

Как это было похоже на нее. Он вспомнил, как она до темноты трудилась на полях Вазаро, борясь за свое будущее, работала до изнеможения, чтобы выплатить все по закладной, и создавала в лаборатории свои любимые духи. Чувство щемящей нежности охватило Алекса.

– Идем, – обнимая ее за талию, согласился он.

– Что я должен сделать, чтобы удержать тебя в постели? Какой здесь проклятый холод, – говорил Алекс, запахивая туже халат и спускаясь в сад к Кэтлин, застывшей на скамейке. – Ты не знаешь, что сейчас три часа ночи?

– Я не замерзла и не хочу спать.

– В чем дело? Ледфорд? Танцующий Ветер?

– Нет, я думаю об этих детях. – В своей белой рубашке, серебрившейся в лунном свете, она была похожа па лилию. – Мне так повезло, Алекс. Всю свою жизнь я огорчалась, что обстоятельства складываются не так, как мне хотелось бы. Но подумай, сколько счастья было у меня.

– Да, твое Вазаро, конечно, это счастье.

– И Танцующий Ветер, – мягко добавила она. – У меня было прекрасное настоящее и чудесная мечта. Неважно, что все это рухнуло потом. Они навсегда останутся в моей памяти. А что вспомнить этим детям?

– Со временем их жизнь изменится к лучшему и появятся другие, более приятные воспоминания.

– Это совсем другое. – Она задумчиво смотрела прямо перед собой. – Как ты думаешь, Челси сможет устроить так, чтобы детей отпустили немного погостить в Вазаро? Уверена, им было бы полезно поработать с цветами. – Она повернулась к Алексу, ее глаза возбужденно заблестели. – И это может быть уже скоро. Возможно, уже в следующем году, после того, как мы расчистим мусор и обломки и начнем сажать заново.

Алекс спокойно слушал, но на губах его мелькнула чуть заметная улыбка.

– Хочешь начать заниматься всем этим?

– Конечно. – Она вдруг закрыла глаза. – Я так хочу домой, Алекс. Скорей бы закончился весь этот кошмар, тогда я смогу вернуться.

– И тебя не испугает вид страшных разрушений?

– Это мой дом. Я должна сделать все, чтобы он ожил.

– Мы вместе сделаем это.

– Ты был прав. Я настолько увлеклась этими дневниками, что прошлое стало мне казаться лучше и значительней будущего. – Ее глаза были влажными, и слезинки на ресницах поблескивали в лунном свете. – Но, возможно, Катрин и Жюльетта так же мечтали о времени Санчии, а та, в свою очередь, погружалась в эпоху Андроса. Это как цепь, протянувшаяся во времени, и каждый из нас – ее отдельное звено.

– И они должны быть крепкими, эти звенья. – Он проглотил комок в горле. – А сейчас, пока ты окончательно не замерзла, немедленно в постель. – Он поднял ее и нежно поцеловал в кончик носа. – Почему бы тебе не позвонить завтра Жаку и не поговорить с ним обо всем?

– Нет. Еще рано. Прежде мы должны покончить со всем этим кошмаром, с Ледфордом.

– Отлично, значит, подождем. Осталось уже недолго.

Ганс полз по узкому проходу, помогая себе локтями и коленями, держа перед собой холщовую сумку с пластиковой бомбой и детонаторами.

Он едва мог дышать.

Темнота сгущалась вокруг. Страх леденил душу Ганса – он всегда боялся темноты и однажды имел слабость признаться в этом Ледфорду. Он вспомнил, как на глазах этого ублюдка выступили тогда крокодиловы слезы; гладя его по волосам, Брайэн обещал, что они будут теперь вместе бороться с этим страхом, что Ганс никогда больше не будет чувствовать себя одиноким.

И что же? Вот он снова один в темноте.

Еще несколько рывков…

Он дополз до поворота и, тщательно спрятав пластик вместе с таймером под несущей балкой, начал отползать назад. Даже если Ледфорду повезет и он сумеет вовремя обнаружить два других заряда, этот ему не отыскать. А его будет достаточно, чтобы взорвать все королевство Ледфорда вместе с сокровищницей.

Ему вдруг захотелось посмотреть, как все это запылает. Может быть, укрыться где-нибудь неподалеку?

Нет, это небезопасно. Он не станет рисковать – если его обнаружат, все может провалиться. Теперь ему надо незаметно выбраться отсюда и достичь плато, чтобы приготовить такой же сюрприз и для Кракова. После этого, спрятавшись вдали за деревьями, он сможет полюбоваться великолепным зрелищем.

И вдруг он почувствовал резкую боль внезапно открывшейся раны. Ганс остановился, прижавшись пылающей головой к холодной стене туннеля. Это помогло, боль немного отступила. Распрямившись, Ганс побежал в потемках к полоске земли, озаренной мерцающим лунным светом.

Он бежал через пространство, холодный ночной воздух обжигал его щеки. Гневное ликование переполняло его, в больной голове, как молоточки, стучали слова: «Ты умрешь сукин сын! Ты взлетишь на воздух со всеми своими проклятыми сокровищами. Я отомстил!»

Спустя десять минут он достиг откоса, отделявшего плато, и заскользил по его глинистой почве в своих легких теннисных туфлях.

– Ганс?

Он весь напрягся, подняв голову и уставившись вверх. Темный силуэт закачался над ним. Брайэн!

– Что ты здесь делаешь, мальчик?

Ярость пронзила Ганса. Он инстинктивно нагнулся вперед, рука схватилась за нож.

И вдруг снова – острая боль! На миг Гансу Показалось что его голова сейчас взорвется. Он упал на колени тьма заволокла его глаза.

– Я говорил, что тебе не составит труда справиться с ним, – говорил Брайэн кому-то, стоявшему позади Ганса. – Не стоит добивать его, бедному парню и так досталось. – Он сделал шаг вниз и склонился над Гансом. – Ах; Ганс, и что мы только сделали с тобой?

Ганс ничего не ответил, его обступила плотная завеса темноты.

Брайэн обмывал висок Ганса влажным полотенцем. Когда юноша приоткрыл глаза, то сразу понял, что находится в сокровищнице. Его взгляд скользил по античным скульптурам, кубкам, живописным полотнам, Пока не остановился на Танцующем Ветре на столе посреди комнаты.

Ему хотелось расплющить голову Брайэна этой статуэткой.

– Ублюдок, – прошептал Ганс, переводя взгляд на Ледфорда.

Брайэн вздрогнул:

– Я заслуживаю этого. – Глаза его блеснули влагой. – Я не хотел… Краков настаивал… ты знал слишком много. После смерти Смита оставлять тебя было опасно.

– Я убью тебя.

– Ганс, послушай, я сразу понял, что ты намерен помешать Кракову принять участие в конференции. – Помолчав, Брайэн добавил печально: – Но у тебя было недостаточно пластика и взрывчатки, чтобы убрать нас обоих мой мальчик. Как же теперь ты хочешь расправиться со мной? Вонзить мне нож в спину? Я помню, ты умел ловко обращаться с ножом.