– Возможно. – Она откинулась на спинку кресла. – Но я не могу все время сидеть здесь. Я должна что-то делать.

– И что же ты делала?

– Рассматривала таблички возле экспонатов в музее. Затем я пошла к директору, месье Модуху, и убедила его позволить мне пройти в запасники.

– Неудивительно, что ты устала.

– Там было несколько табличек, похожих на ту, что у Танцующего Ветра, но надписи на них ближе к греческому.

– Ты ожидала встретить там разгадку?

– Нет. – Она отпила глоток лимонада и сделала несколько круговых движений шеей, чтобы снять боль в мышцах. – В те времена, когда был создан Танцующий Ветер, существовало столько различных языков и культур. В музее тоже есть три нерасшифрованные таблички. В свое время Розетте Стоунз не удалось разгадать эти надписи. А я даже не знаю, с чего начать.

– Ты уже начала.

– Да, но этот путь отбрасывания бесполезных вариантов меня не слишком устраивает, Я показала директору несколько снимков с надписью, и он сказал, что эти буквы ему что-то отдаленно напоминают.

– Подними голову, – вдруг решительно сказал Алекс. Он стоял рядом с ее креслом.

– Что?

Он не стал ждать, когда она подчинится ему. Его руки были уже у нее на затылке, а большими пальцами он медленно массировал ее шею.

Она напряглась. Ее мускулы словно одеревенели.

– Перестань, – резко сказал он. – Я лишь хочу помочь тебе. Закрой глаза и расслабься. – Подушечки его пальцев растирали связки на шее, и сладостная дрожь прошла по всему телу, как только напряжение оставило ее. – Но он не сказал тебе, где мог видеть их?

Она закрыла глаза, чувствуя лишь удовольствие от прикосновения его пальцев, и даже не сразу вспомнила, о чем они говорили до этого.

– Нет. Он сказал, что подумает об этом. Я обещала зайти к нему завтра.

Его пальцы надавили на мышцы ее затылка.

– Будет лучше, если в следующий раз, когда ты пойдешь в музей, ты возьмешь меня или Кемаля в качестве сопровождающих. – Его руки уже массировали мышцы возле ее ключиц, она чувствовала, как кровь быстрей побежала по жилам.

– Когда я одна, мне гораздо легче сосредоточиться.

– Но не когда ты уже мертвая.

Эти слова нарушили ее сонное забытье, но не вывели до конца из состояния приятной расслабленности. Она чувствовала тепло и покалывание в области шеи и плеч.

– Я знаю, опасность существует, но она очень невелика. На самом деле, скорее всего, мне ничего не грозит. Невозможно, чтобы человек, совсем не знавший меня, стремился к убийству… это лишено всякого смысла.

– Кэтлин, черт побери, нельзя же быть такой глупой и безрассудной. Ледфорд выбирает для нападения как раз тот момент, когда жертва начинает чувствовать себя в безопасности. Я уже сталкивался с этим прежде. – Голос Алекса был мягким, убеждающим. Она чувствовала знакомый запах лайма в его лосьоне после бритья. – Я не стану ни во что вмешиваться, лишь позволь мне быть рядом.

Ее мышцы уже отдохнули и расслабились, но она по-прежнему не двигалась. Она хотела, чтобы он продолжал касаться ее, чтобы его руки скользнули ниже, к ее груди, а губы его прижались к ее губам… Она вдруг резко отпрянула от него и вскочила на ноги. Боже, как она все же глупа! Она посмотрела ему в лицо.

– Ну и хорош же ты, Алекс! Думаешь, я опять попадусь в твою ловушку?

– О чем ты? – Он смотрел на нее невинным взором. – Я хотел только помочь тебе.

– «Дай им то, что они хотят, и получишь то, что хочешь ты». Все тот же знакомый подход?

– Да. А что в этом плохого? Тебе и сейчас этого хочется, сколько бы ты ни спорила против очевидного. Моя откровенность тебя устраивает?

Кэтлин возмущенно отвернулась.

Машина плавно скользила по Королевскому мосту.

– Мне не нравится это, – говорил Ганс, не отрывая взгляда от темных вод Сены за окном. – Ты дал слишком мало людей.

– Трое – это более чем достаточно. – Ледфорд посмотрел на Ганса. – Мы хотим взорвать его, а не выкрадывать картины.

– Никогда не думал, что тебе захочется посмотреть, как взлетит на воздух весь этот хлам.

– Крылатая Богиня Победы – никакой не хлам, – сказал Ледфорд со снисходительной усмешкой. – Я должен дать тебе несколько уроков, ты абсолютный невежда.

Ганс почувствовал глубокое облегчение. В последнее время Ледфорд был таким раздражительным. Можно было подумать, что их дружба ему окончательно наскучила. Но если Брайэн еще стремился воспитывать его, значит, не все потеряно. Появлялась надежда.

– Да, я ничего не знаю об этом, но могу подучиться.

– Мы еще дадим тебе шанс, – сказал Ледфорд, – как только закончится эта работа. – Он свернул направо и остановился у набережной Тюильри. – У тебя есть нож? Охрану у ворот нужно убрать тихо.

Ганс кивнул.

– Все будет хорошо, когда ты проникнешь во внутренний двор. Там охраны уже не будет.

– Подкуп?

Ледфорд кивнул и продолжал:

– Кордоза и Брентер встретят тебя у стеклянной пирамиды во дворе Наполеона. У них взрывчатка. Тебе дается десять минут, чтобы сделать все и вернуться обратно.

– Я знаю свою работу.

Ганс выпрыгнул из машины и весело двинулся вниз по улице к главному входу.

Охранник стоял спиной к улице, всматриваясь во внутренний двор, как будто слышал что-то. Было до смешного легко незаметно подкрасться к нему… Ганс перетащил тело охранника во двор, чтобы ничего не было заметно с улицы, и направился к стеклянной пирамиде.

Брентер и Кордоза стояли возле пирамиды и, увидев Ганса, двинулись к нему.

Хоп! Раздался неясный звук, и голова Кордозы вдруг раскололась пополам.

Брентер вскрикнул и кинулся на землю. Слишком поздно. На его груди расцветало кровавое пятно.

Боже, что происходит?

Ганс дернулся в сторону и нащупал свой нож, и в это время следующая пуля ударила в стену радом с ним.

Он ничего не мог понять. Ведь Брайэн говорил, что все предусмотрено…

– Извини, мой мальчик.

Ганс повернулся на этот голос. Ледфорд стоял с автоматом «ингрэм-10» в руках и нежно улыбался.

– Этого не было в плане, – выговорил ошеломленный Ганс.

Ледфорд кивнул.

– Это предусматривалось. Никаких свидетелей. Один я.

– Почему?

– Часть замысла. Требовалось принести в жертву нескольких ягнят, и я почувствовал призвание выступить в роли жреца. В конце концов, ты всего лишь мой человек. – : Брайэн поднял «ингрэм», прицелился и послал очередь в тело Ганса.

Ганс вскрикнул, дернулся и упал. Он лежал неподвижно, слыша звук шагов Брайэна по булыжнику, тот бежал к воротам.

Он умирал. Брайэн убил его.

Он должен умереть, потому что так захотел Ледфорд.

И все же он был еще жив. Брайэн плохо сделал свою работу.

Существует твердое правило: надо проверить результат, обязательно убедиться, что все кончено. Брайэн нарушил это правило. Ганс справился бы лучше…

Истерический смех застревал в его горле, когда он полз к воротам. «Позволь мне сделать это, Брайэн. Я умею делать это лучше. Разреши мне убить себя ради тебя».

Он полз очень медленно, оставляя кровавый след на булыжной мостовой. Если он выползет со двора, то сможет позвать кого-нибудь на помощь.

Он должен выжить, черт побери. Потому что он не может умереть, пока жив Брайэн Ледфорд.

Как всегда, после завтрака Алекс позвонил в отель «Хилтон», чтобы справиться о почте. Была лишь одна записка.

Алекс бросил трубку и обернулся к Кэтлин.

– Послание от Ирмака.

– Что в нем?

Он посмотрел в свой блокнот, лежащий возле телефона:

– «У меня есть кое-что для тебя. Приходи к большой мечети Селима сегодня в десять утра». У нас меньше часа.

– Я должна найти сумочку.

– Поторопись. Нам еще надо поймать такси и отыскать нужное место. В Стамбуле пятьсот мечетей.

– Никто не знает этого лучше меня, – сухо сказала Кэтлин. – Мы с Кемалем уже обошли не меньше половины. Говорят, что число «пятьсот» символизирует человека, находящегося в периоде расцвета и могущества. Возможно, нам повезет с водителем и мы сможем быстро отыскать это место.