– Моя мама, конечно, не простит мне этого, но сейчас мне не хочется разговаривать ни с кем из посторонних. Лучше я буду по-прежнему держаться в стороне и следить, все ли в порядке…

– Так не пойдет! Красивая женщина имеет право оставаться скромной. Но нельзя допускать, чтобы она осталась незамеченной и не оцененной по достоинству. – Джонатан снова взял ее под руку и повел сквозь толпу на другой конец зала. – Подойдите хотя бы к Питеру и поздоровайтесь с ним. Он так и не выслал вам перевод и боится, как бы вы не велели зажарить его заживо.

Кэтлин свела брови:

– Не отказала бы себе в этом удовольствии.

Губы Джонатана сложились в добродушную усмешку.

– Тогда давайте подойдем, и вы сможете спустить с бедняги шкуру. Уверен, что это доставит вам больше удовлетворения, чем общение с автоответчиком.

– Как он, Питер?

– Отлично. Увидите сами. Ему мало того, что здесь повсюду установлены скрытые камеры, что включена сигнализация, везде стоят охранники. Он сам не спускает глаз с Танцующего Ветра. – Джонатан ловко обошел человека в униформе со значком службы охраны. – Хотя на него произвело впечатление все, что сделал Каразов для обеспечения безопасной перевозки статуэтки.

– Алекс всегда все делает в совершенстве. Я рада, что вы оценили его усилия по достоинству.

– Было бы трудно не оценить того, что он сделал. Алекс сам встретил нас в аэропорту в полдень, дважды проверил наших охранников и сам сопроводил машину со статуэткой в Версаль. Его собственная группа работает вместе с нашими охранниками. Недавно я видел, как он оглядывает зал, будто поле сражения. – Он нахмурился. – Боюсь, что я ошибался на его счет. Мне почему-то казалось, ему больше нравится стоять за кулисами и следить за тем, как развивается действие, оставаясь невидимым для зрителей.

– Вы делаете из него настоящего Макиавелли.

– Возможно, так оно и есть, – улыбнулся Джонатан. – Хотя Макиавелли во многом оклеветан. Он всего лишь продукт времени и обстоятельств. Так же, как и Алекс, по всей видимости.

Они подошли к небольшому квадратному подиуму, огороженному толстым бархатным шнуром. За этой «оградой» стоял Питер, одетый, как и все, в смокинг, который, впрочем, не делал его выше и значительнее, как это случилось с Джонатаном. Напротив, он показался Кэтлин бледнее и стройнее, чем при первой встрече.

Тонкие черты лица Питера озарила сияющая улыбка, когда он увидел Кэтлин.

– Привет! – Он указал на Танцующий Ветер, стоявший позади него на черном мраморном пьедестале. – Вы пришли проведать меня или моего малыша?

– Вас обоих, – улыбнулась ему в ответ Кэтлин. – Ну как вы тут, мистер Масквел? Вы выглядите немного усталым.

– Прекрасно! – Он усмехнулся. – Вернее, почти прекрасно. Без задних ног!

Джонатан нахмурился:

– Ради бога! Отправляйся отдыхать. Ты уже сделал все, что можно.

– Уйду только тогда, когда прием закончится, а Танцующий Ветер будет надежно заперт в сейфе «Континенталя».

– Вас удобно разместили? – поинтересовалась Кэтлин. – Мы с Челси устроились в одном номере на четвертом этаже.

Джонатан кивнул:

– Наши номера там же. Алекс забронировал целый этаж для удобства охраны.

– Значит, мы соседи, – Питер радостно улыбнулся Кэтлин. – А с соседей не полагается живьем сдирать кожу.

Кэтлин, грозно нахмурив брови, сурово посмотрела на него:

– А жаль! Так и чешутся руки! Где перевод, Питер?

– Вот кто настоящий рабовладелец. Джонатану далеко до вас, – вздохнул Питер. – Отец Доменик уже закончил перевод. Дело только за мной. Через неделю дневник будет перепечатан.

Кэтлин удивленно вскинула брови:

– Отец Доменик?

– А где найти специалиста – знатока архаичного итальянского языка пятнадцатого столетия? Пришлось обратиться в один из монастырей в штате Виргиния, и отец Доменик любезно согласился помочь нам.

Кэтлин вспомнила все свои весьма мало любезные послания, которые она оставляла для Питера на автоответчике, и ей стало неловко.

– Я думала, что вы просто наняли кого-то. Почему вы ничего мне не сказали?

– Разумеется, Джонатан внес щедрый вклад в монастырскую казну. – Он посмотрел на нее ясными глазами. – Мне хотелось сделать вам сюрприз. Ну и, кроме того, мне начали доставлять огромное удовольствие ваши энергичные послания на автоответчике. Они давали мне заряд бодрости на весь день.

Кэтлин рассмеялась:

– Боже мой! Ну и коварный же вы человек! В глазах Питера мелькнули озорные искорки.

– Вы не представляете, каких трудов мне стоило удержаться от искушения и не показать ваши предложения «дать переводчику под зад» отцу Доменику. Единственное, что удерживало, – это боязнь, что он неправильно вас поймет. Как только я закончу перепечатывать его текст, перевод будет у вас. Мне осталось страниц двадцать. Ведь он отдал мне рукописный текст. А у него не самый разборчивый почерк.

– В таком случае придется мне создать вам как можно более подходящие условия для работы. Что вы скажете насчет того, чтобы отправиться на какое-то время в Вазаро? – Кэтлин улыбнулась, заметив, как просияло его лицо. – Не представляю себе более удобного и более подходящего места для чтения дневника Катрин.

– Вы серьезно?

Кэтлин кивнула:

– Должна же я как-то вознаградить вас за то терпение, с которым вы выслушивали все мои проклятия.

– Когда я могу туда поехать?

– Когда захотите.

– Завтра? – встрепенулся он, но тут же спохватился: – Нет. Завтра я буду сопровождать Танцующий Ветер в Ниццу. Послезавтра можно?

Кэтлин засмеялась, видя, с какой ребячливой радостью он принял ее предложение.

– Я позвоню маме, предупрежу ее о вашем приезде.

– И сколько я смогу пробыть там?

– Сколько захочется. Челси и я тоже выезжаем в Ниццу снимать рекламный клип в отеле «Негреско», а затем отправимся в Вазаро отдохнуть.

– Теперь у меня сразу прибавилось сил! – Питер шагнул к ней, взял в свои ладони ее руку и нежно пожал ее. – Спасибо. Вы даже не представляете, как много это значит для меня.

– Хочу предупредить, что дневник Катрин вряд ли сможет помочь в расшифровке.

– Восстановление истории семьи важнее самой надписи. – Питер мягко улыбнулся. – Мы могли бы работать вместе, Кэтлин. Мне хочется помочь вам. Я не пытаюсь состязаться с вами. Главной скрипкой останетесь вы.

Кэтлин ощутила прилив радостной теплоты и одновременно раскаяния, что целый месяц не давала ему покоя.

– Постараюсь не забывать об этом, – мягко ответила она, и взгляд ее перешел от Питера к Танцующему Ветру. И снова Кэтлин охватило то же самое странное и непонятное чувство, что и при первой встрече. Она прошептала: – Это так много значит для меня. Я обязана разгадать надпись, Питер. Вы не представляете, насколько это важно!

– Я понимаю.

Джонатан коснулся руки Кэтлин:

– Думаю, вам следует пойти к миссис Бенедикт и сказать, что пора уже приступать к официальной части. – Понизив голос, он проговорил: – Честно говоря, мне хочется, чтобы вся эта канитель закончилась как можно скорее и Питер мог отправиться отдохнуть. Он еле стоит на ногах. Ему нельзя так переутомляться.

Кэтлин кивнула:

– Сейчас передам. – И она двинулась в ту сторону, где стояла Челси, окруженная толпой.

– Тебя не узнать! – услышала она голос Алекса. Кэтлин замерла и постаралась взять себя в руки, прежде чем повернулась к нему лицом. Он тоже казался другим: жестким, лощеным, элегантным… Как черная пантера.

– Здравствуй, Алекс.

– Какое замечательное платье! Никогда не видел тебя в черном. – Его взгляд задержался на глубоком вырезе. – Кожа кажется такой… – Он умолк и посмотрел ей прямо в лицо. – Ты довольна презентацией?

Боже мой! Сколько она внушала самой себе, что ей следует навсегда покончить с этим увлечением, забыть о том, что их с Алексом связывало что-то, кроме деловых отношений. Умом она решительно отвергала его. Но тело не желало подчиняться. Кэтлин почувствовала, как в ней вспыхнул огонь желания, и ее охватила та же самая страстная, неодолимая потребность слиться с ним в единое целое, как и в тот день, когда они впервые познали друг друга.