– Выглядит намного старше.

– Это точно. Просто в старушенцию превратилась. Ее потому и прозвали «старой Эббой».

– У нее есть еще дети? Или муж?

– Только сын, но он ей не помощник. Элиас в Стокгольме живет. Приезжает изредка, проведывает, вот и вся поддержка. Молодежь на острове не задерживается, что ей тут делать?

– Печально. Вот и Юхан продает дом, говорит, что уедет, как только я напишу картину.

– Думаю, он все-таки не уедет.

– Почему?

Фроя задумчиво смотрит на скалы и, помолчав, внезапно меняет тему:

– Давайте-ка переобувайтесь в сапоги. Вот, как раз и лавочка есть. Присаживайтесь. Скоро сухопутная тропинка закончится.

Они сворачивают с тропинки, петляющей вдоль берега, и направляются вглубь острова, по камням, выглаженным ветрами и дождями. Тролльхол кажется пустынным, не видно ни домов, ни людей, но неожиданно за выступом скалы открывается прямо-таки идиллическая картина: обширная лужайка с ровно подстриженной сочной травкой, одноэтажный домик совершенно образцового вида в центре, традиционного красно-коричневого цвета, с белоснежной отделкой карнизов и крыльца. Слева к дому примыкает длинный гаражный бокс, способный вместить как минимум с десяток автомобилей, а рядом, выстроенные в ровный ряд, стоят сами автомобили, сияющие глянцем и хромом. Все они выглядят, как новые, хотя среди них есть модели старого образца, напоминающие гигантских экзотических жуков.

– Надо же, прямо парад машин! Давайте подойдем, посмотрим? – Рин ловит одобряющий взгляд Фрои и ускоряет шаг. Широкие голенища новых сапог хлещут по ногам. Наверное, рассчитаны на то, чтобы в них заправляли грубые джинсы, но на Рин тонкие трикотажные леггинсы.

– Полюбуйтесь, конечно! Мы ведь никуда не спешим. – Фроя явно не разделяет восторга, наверняка не раз уже видела эту автовыставку, но все-таки идет следом. – Только не прислоняйтесь к ним! Хенрик натирает их дважды в день специальной мастикой и карнаубским воском, это бесцветные вещества, но от них могут остаться пятна на одежде.

– Вот уж не ожидала увидеть машины на острове! Куда здесь можно ездить? Ведь даже дорог нет.

– Хенрик выгуливает их по очереди, катаясь вокруг дома. Он обожает свои «саабы» и скорее расстанется с супругой, на которой женат полвека, чем с одной из своих железных красоток. О, а вот и он! – Фроя приветственно машет рукой мужчине, выходящему из гаражного бокса. Тот сдержанно кивает и неприветливо косится на Рин, как раз осмелившуюся в этот момент погладить отполированный бампер автомобиля самого почтенного с виду возраста.

– Сороковой год! Раритет! – с трудно скрываемой нервозностью в голосе сообщает автовладелец, торопливо направляясь к ним. Высокий и худой, как жердь, он выглядит ровесником этого ретро-экземпляра, которому вряд ли меньше восьмидесяти лет.

Рин отдергивает руку и пытается изобразить самый сильный восторг в надежде польстить хозяину.

– Машина совсем как новенькая! – Она высоко вскидывает брови, старательно изображая восхищенное изумление.

Хенрик останавливается и одобрительно кивает, скрещивая руки на груди. Придирчиво осматривает бампер, к которому прикасалась Рин, постукивает ногой по туго накачанному колесу. Помедлив, улыбается с намеком на доброжелательность, и спрашивает:

– Зайдете выпить чаю? Анна как раз нажарила гору пончиков.

– Спасибо, но нам надо идти. Заглянем в другой раз, – отказывается Фроя.

– Жаль. Тогда хотя бы познакомь меня с твоей очаровательной спутницей. – Хозяин подслеповато прищуривается, присматриваясь к Рин.

– Это Арина, художница из России. Будет рисовать дом Юхана. Помнишь, я говорила? Она приехала только вчера. Хочу показать ей наш остров и сводить к Вильме. Представь себе, кто-то вымазал грязью окно в комнате, приготовленной для нее. И случилось это, едва она переступила порог дома! Вильма подберет нужное средство, чтобы нашу гостью больше не тревожили. – Фроя скороговоркой выдает всю тираду, не позволяя Хенрику вставить даже слово, берет Рин за руку и тянет в сторону. Коллекционер «саабов» озадаченно смотрит им вслед, почесывая затылок. В окне дома за его спиной появляется любопытное лицо полноватой немолодой дамы, судя по всему, его супруги Анны. Вид у нее явно нерадостный.

Рин чувствует себя пятилетним ребенком, застигнутым врасплох в самом разгаре процесса сотворения какой-нибудь каверзы, и ей хочется высунуть язык с громким «бе-е!», чтобы отразить колючие взгляды, но она просто отворачивается. Нигде не любят чужаков, так уж устроено.

Минут через двадцать, проследовав через небольшой смешанный лесок, Рин и Фроя выходят к другому дому, точной копии дома Хенрика. Можно было бы решить, что они сделали круг и вернулись в то же место, если б не отсутствие автомобилей и наличие цветочных клумб, густо сгрудившихся на лужайке вдоль фасада. Возле дома Хенрика Рин не заметила ни одной клумбы. А здесь шапки гортензий, огромные и пышные, как сугробы, заслоняют окна, за одним из которых маячит чей-то силуэт.

– Все время поражаюсь, как нашей Ингрид удается разводить цветы в таком суровом климате! – замечает Фроя. – Разве что ей тоже помогает наша Вильма. Хотя… думаю, Вильма слишком далека от таких вещей, как цветники и тому подобное. Вряд ли она стала бы тратить на это время и силы.

– Даже за деньги? – Рин с упоением вдыхает сладковатый цветочный аромат.

– Деньги ее давно не интересуют. – Фроя хмыкает.

– Надо же! Клумбы, и правда, роскошные. – Рин успевает сделать пару шагов в направлении дома, но поспешно возвращается к своей спутнице, окликнувшей ее с тревогой в голосе.

– У нас не принято топтать чужие лужайки, – поясняет она. – Ингрид это не понравится. Она не прогонит, конечно, но раз не вышла к нам, значит, не настроена общаться. Не будем ее волновать.

– Почему же тогда нигде нет изгородей?

– Закон не позволяет. Да, и кому это понравится, если каждый обнесет свои владения забором? Территории у домовладений немалые, и тогда даже прогуляться будет негде. Однако приближаться к домам без приглашения хозяев – это дурной тон. Хотя и не запрещено.

Они идут дальше. На пути все чаще попадаются расщелины, заполненные водой. Некоторые легко перешагнуть, другие настолько широки, что приходится идти вброд, балансируя с раскинутыми в стороны руками, чтобы не потерять равновесие на ворочающихся под ногами камнях. Фроя двигается более уверенно и то и дело забегает вперед.

– Откуда здесь столько воды? – удивляется Рин, крича ей вслед. – Мы отошли так далеко от берега!

Спутница оборачивается и сбавляет темп.

– Тролльхол, хоть и считается одним большим островом, но на самом деле это шхера, скопление мелких островов, примыкающих друг к другу или соединенных перешейками. Сейчас еще ничего, а в непогоду некоторые места становятся опасны для пеших прогулок или вовсе недоступны. Порой приходится ждать, пока уровень воды спадет, или тащить на себе надувную лодку, а это, скажу я вам, нелегкая ноша!

Рин догадывается, отчего у Фрои такие жилистые и грубые руки со вздувшимися венами. Наверное, у той нет мужа, и одинокая жизнь на острове дается ей нелегко.

Они минуют еще несколько домов, похожих на предыдущие так же, как похожи между собой молодые грибочки в одной семейке. Отличаются лишь дворы: на некоторых – просторные лужайки с коротко подстриженной травкой, другие засажены кустарником, кое-где красуются ажурные беседки, увитые плющом, расставлены плетеные кресла-качалки и столики. На одном из таких кресел сидит старик, прикрывшийся газетой. Он явно наблюдает за ними, выглядывая через край, но не приветствует. Его ноги укрывает толстый вязаный плед, свисающий до земли. Рин давно уже не встречала людей с газетами в руках. Возникает чувство, будто остров по какой-то причине застрял в далеком прошлом, когда все подряд читали газеты, а машины были похожи на крутобоких жуков.

Рин на всякий случай машет старику, проходя мимо. Тот не реагирует, провожая ее быстрым внимательным взглядом, и утыкается в свою газету.