– Вы ничего мне не должны, скорее Витану, потому что ваша жизнь шла взамен моей… – глядя в пол, она помолчала. – Что ж, думаю, вам лучше поторопиться, иначе вы можете не успеть найти целителя до конца действия обезболивающего заклинания.

Лишь договорив, Анна поняла, что проговорилась, ведь по легенде она простая повитуха, которой заклинания недоступны. Хотя…

На этих словах он чуть заметно улыбнулся. О, боги, неужели тоже всё понял? Однако сразу после этого она услышала:

– Простите, нам действительно пора. Пойдём, Витан.

Они так и отправились к двери: Витан – поддерживая, Рон – опираясь. В голове Анны опять мелькнуло предположение – не лучше ли было дать больному отлежаться пару дней? Но нет, здравый смысл в очередной раз не дал победить совести, и она промолчала.

– Будьте осторожны и прощайте, – сказала Анна, уже практически закрывая дверь.

– До свидания, Анна, до свидания, – ответил Рон, особо выделив интонацией слова прощания. В его глазах плескалась тьма, лишь немного подсвеченная огнём лампы, несущим тепло и свет через свободный дверной проём. Она манила, завораживала, не давала отвести глаз. Ещё ни у кого Анна не видела такого взгляда.

Из мимолетного оцепенения вывели слова, брошенные Витаном:

– Пойдём, Рон, в самом деле, нам лучше поторопиться. Спасибо, Анна… и прощайте.

И они ушли. Анна поспешно закрыла дверь, постояла у неё какое-то время, а затем всё же отдёрнула штору, чтобы убедиться – гости действительно ушли. Их уже не было видно. За окном сгущалась тьма, совсем как в глазах раненого: такая же тёмная и манящая. Часы пробили три – «ведьмин час» пришёл.

Анна, вновь не находя себе места, ходила из угла в угол по камере. По просторной, достаточно уютной камере замка Роял. Да, не в казематах стражи, где располагаются обычные уголовники, а в застенках крепости, куда попадают особо опасные преступники. Она находилась там уже двое суток, двое демоновых суток сидела в заточении. Её исправно кормили, проверяли её присутствие и… всё. Анна измерила свою камеру шагами вдоль и поперёк, рассмотрела каждую деталь: маленькое зарешёченное окошко под самым потолком, деревянную лежанку со старым матрасом, набитым соломой, холодные каменные стены. Тюремщики обращались с ней довольно грубо, но сдержано, тогда как с её соседями по несчастью не церемонились: могли толкнуть, наградить тяжёлым ударом или даже избить. Радовало также то, что ей досталась не самая плохая камера, ведь по разговору охранников Анна поняла, что всего уровнем ниже камеры значительно хуже. Там властвуют крысы, сырость и гниль.

В другой части подвалов находилась пыточная комната. Иногда до её ушей долетали крики, стоны или уже бессильные хрипы тех, кого там пытали. Анна старалась не думать об этом, отгоняя ужасные картины. Также из бесед надзирателей она поняла, что сам Главнокомандующий, Его Высочество принц Родольф Освальд Норберт Милийский, приказал доставить её. Эти стражники вообще были очень разговорчивы, однако, увы, только между собой. Анна понимала, что её не трогали всего лишь временно, так как больше никаких распоряжений насчёт неё не поступало. Но долго ли это продлится, она не знала. На сальные шуточки просто не реагировала, как и на предложения заслужить поблажку перед предстоящими пытками. Мужчины в красках описывали то, как обычно пытают и издеваются над такими, как она, уделяя особо внимание действиям, которые производят в тот момент, когда все нужные показания уже выбиты. Мрази.

Предложенную «помощь» Анна не рассматривала и просто перестала реагировать на слова мучителей, здраво рассудив, что если приказ отдал лично Главнокомандующий, то ни о какой поблажке и речи быть не могло. Если ею займётся главный палач, как за глаза, исключительно шёпотом, называли Его Высочество, то от неё вряд ли хоть что-то останется. А тому, что останется, будет всё равно. Не получив согласия в последний раз, надзиратели оставили её в покое, пообещав вернуться за ответом позже. Однако это «позже» длилось уже два дня.

Ожидание выматывало морально и, казалось, даже физически. Анна радовалась лишь тому, что на момент её ареста детей не было дома, и молила богов, чтобы Эмбер сдержала обещание и позаботилась о них. Наверняка она узнала, что за Анной явились гвардейцы, и спрятала детей. Хорошо, что Анне хватило мозгов не сопротивляться при аресте. Мысли путались в её голове, она неосознанно начала готовиться к худшему и вспоминала прошедшие сутки, пытаясь найти смягчающие обстоятельства. Пробовала и поспать, но воспалённое сознание реагировало на каждый шорох, поэтому пришлось просто сидеть с закрытыми глазами и думать.

Она ведь действительно не ожидала ничего подобного. В момент, когда в дверь дома постучали на самом рассвете, Анна подумала, что по какой-то причине вернулись недавние гости, и опрометчиво открыла дверь. Ту самую злосчастную дверь чёрного хода. Кто бы мог подумать… «Сама бы и подумала… раньше», – грустно усмехнулась она. На пороге уже стояли гвардейцы, те самые, которые напрямую подчиняются Его Высочеству и занимаются особыми случаями, к которым по какой-то причине отнесли и её саму. Как так получилось? В чём её и могли обвинить, так это в укрывательстве преступников. Возможно, они, совершив что-то предельно ужасное, были пойманы идущими от неё и назвали Анну соучастницей. О, Боги, Боги… Что же делать?..

«Стоп, стоп, стоп! Не нужно себя накручивать! Хотя бы то, что ко мне относятся достаточно хорошо, должно радовать. Всё, конечно, может и измениться, но какой смысл заранее настраивать себя на совсем плохой расклад?» – думала Анна. Да и задержка, скорее всего, была связана с неожиданной неприятностью, которая случилась с Главнокомандующим. От тех же самых тюремщиков женщина услышала, что буквально накануне на охоте его сильно ранил кабан. Она тогда так сильно удивилась, даже несмотря на своё достаточно измотанное состояние. Это надо же такому случиться – не уследили за целым принцем! Люди говорили, он сильный маг, так что либо он получил действительно серьёзную рану, либо счёл персону Анны недостаточно интересной для своего пристального внимания.

«Стоп! Опять не о том думаю. Хотя… о чём мне ещё думать? Времени много… Каков он хоть, этот принц? За всё то время, что я жила в Воли, ведь так и не удосужилась хоть раз пристально взглянуть на изображение Его Высочества. Только мельком. Да и не нужно это в обычной жизни простым людям…»

Анна всегда знала, что есть Главнокомандующий, что он – третий принц Империи, не женат, кровожаден, вспыльчив, имеет колоссальный магический резерв; что от него лучше держаться подальше, не связываясь и не попадаясь на глаза. Знала она также, что с момента захвата их провинции он обосновался в городе. И это было странно. Захват только провинции, а не всей страны в целом, невольно наталкивал на мысль, что имперцам смогли что-то противопоставить. Не победить, но хоть как-то сдержать… хотя они с детьми всё равно оказались по ту сторону. Непонятным было и пребывание принца именно в их городе, ведь он обычно проводил время в Рокассии, столице Империи. Только непосредственно перед очередным вторжением и захватом нового государства он обосновывался у его границ. А тут практически безвылазно сидел в Воли и лютовал сильнее, чем когда бы то ни было в уже покорённых странах: выслеживал, пытал, казнил. И всё чуть ли не сам. У Анны были какие-то смутные предчувствия, что это не просто так. А здравый смысл шептал, что данных для анализа ситуации недостаточно…

Потом мысли её каким-то образом перешли на сон, увиденный после лечения пострадавшего в доме. Анна вспоминала каждый звук, жест и даже запах. Интуиция подсказывала, что это был непростой сон – она разговаривала с Эдвардом по-настоящему. И если бы лишь разговаривала, но даже видела и обнимала его. О, Боги, как же он изменился! Анна искренне надеялась, что он тоже увидел этот сон и запомнил его так же отчётливо, как и она. Разве это вообще возможно? Барьер блокирует любое, абсолютно любое магическое воздействие. Но если не магия, то что тогда ЭТО было? Может, она просто сходила с ума?..