Закончив, Гермиона потянула джинсы вверх. Она уже почти застегнула молнию, когда неловко пошатнулась и задела ступней торчащий корень. Потеряв равновесие, Гермиона с подавленным писком рухнула на землю, выбрасывая вперед ладони, но земля оказалась неожиданно далеко. Поздно поняв, что это могло значить, Гермиона втянула голову в плечи. Она кубарем покатилась с обрыва. Ее отчаянно зажмуренные глаза уже болели от напряжения, а лицо перекосилось от ожидания удара. Трава остро жалила ее щеки, а кожа на ладонях явно была содрана, когда сердце Гермионы ухнуло: она потеряла всякую ориентацию, перекатываясь, словно тряпичная кукла, все ниже, пока…

Пока все ее тело не обожгла ледяная вода.

Крик замер в ее горле, когда Гермиона рухнула в реку. Ужас и боль пронзили ее мозг. Она постаралась вдохнуть, чтобы иметь запас воздуха, но, к счастью, здесь было неглубоко: вода доходила ей до груди.

Гермиона стояла где-то в реке, трясясь от страха, с закрытыми глазами. Она пыталась держать себя в руках, но впервые за долгое время безвыходность ситуации овладела ей, и Гермиона всхлипнула, позволяя отчаянным вдохам перемежаться со слезами.

Конечно, она поступила необдуманно, и это было еще мягко сказано. Она повела себя, как импульсивная идиотка, даже не предупредив Малфоя о том, что собралась наружу. Когда она стала настолько безрассудной и самонадеянной?

Она часто брала на себя слишком много, а со временем, познав вкус побед, начала себе много позволять. Пару дней назад слова Драко серьезно застали ее врасплох, когда она осознала, насколько заносчиво поступала, привыкнув решать за других и потеряв желание считаться с чьим-то мнением.

Гермиона не знала, сколько прошло времени, когда она услышала шелест кустов и громкий шепот: звуки хорошо передавались по воде.

— Грейнджер! Где ты, черт возьми?

— Малфой?! — вздохнула она. — Что ты… Зачем ты вышел? И не ходи сюда, здесь… — но было уже поздно, и Гермиона услышала, как, громко выругавшись, он сорвался с того же обрыва, что и она до этого.

— Какого хера?! — вскрикнул Малфой, выныривая и отплевываясь.

— Глаза! — зашипела Гермиона. — Не открывай глаза!

— Блаженная идиотка! — шепотом орал Малфой. — Ты хоть представляешь, как ты нас подставила?!

— Нас? — возмутилась Гермиона. — Я не просила тебя выходить из палатки, чего ты, вообще-то, не должен был делать ни при каких обстоятельствах!

— А что ты сама забыла снаружи? Я проснулся, а тебя нет — ты хоть представляешь, что я мог подумать?

Гермиона не знала, что ответить, ведь она и правда не задумывалась об этом.

— Ты бросила меня там, все равно, что на верную смерть, — продолжил Малфой, и что-то еще звучало в его голосе помимо обвинений и злости, но Гермиона не могла разобрать что. — Без палочки я словно имп…

Зловещий гул прервал его.

— Ты слышал это? — спросила Гермиона, встрепенувшись.

Малфой ничего не ответил.

— Надо выбираться отсюда, и быстрее, — ее голос дрожал. — Кажется, он приближается.

Словно в подтверждение ее слов шелест раздался еще ближе, и шум, казалось, нарастал. Его ни с чем нельзя было спутать: звук, с которым может ползти гигантская змея.

Со стороны Малфоя раздался всплеск.

— Дай мне руку, — закусив губу, попросила Гермиона. — Мы должны держаться вместе.

— Я пытаюсь тебя найти, но не могу, — его голос взволнованно дрожал, пока было слышно, как он водит руками по воде. — Попробуй идти на мой голос.

Гермиона была дезориентирована, но постаралась переместиться туда, откуда слышался всплеск. Василиск приближался, что заставляло сердце одновременно замирать и биться в припадке.

— Давай же, иди сюда, — рассерженно прошептал ей Малфой, пока Гермиона пыталась вслепую найти его руку.

Когда ей удалось, их пальцы цепко соединились, и Драко потянул ее на себя. Спустя несколько аккуратных шагов Гермиона нащупала его плечо второй рукой и вцепилась в него.

— Не двигайся, — прошептал он. — Я чувствую, что он где-то рядом.

Ее ноги начинало сводить от холода, и Гермиона с содроганием готовилась к худшему. Когда ее левую голень пронзило словно раскаленным прутом, Гермиона с трудом подавила вскрик, вцепившись ногтями в Малфоя. Ее колени подкосились, и она начала заваливаться вперед. Он подхватил ее, притянув ближе, тем самым спровоцировав громкий всплеск, заставивший их испуганно замереть. Она отчаянно цеплялась за его шею, уткнувшись куда-то между выступающих ключиц. Малфой неловко прижимал ее к себе, обхватив за талию. Одежда облепляла их ледяным пленом.

— До рассвета осталось совсем недолго, — выдохнул Малфой ей в ухо, и Гермиона вздрогнула от неожиданного контраста температур. Она спрятала лицо где-то у него на груди и наконец позволила себе открыть глаза.

Их окружала предрассветная темнота.

Зажмурившись снова, Гермиона прижималась к Малфою всем телом, пока они, замерев на одном месте, ждали. Его грудь ходила ходуном: Драко дрожал от холода, даже его зубы стучали, как и у Гермионы. Вцепившись друг в друга, жадно дыша, обнявшись до хруста костей, они старались не двигаться. Гермиона чувствовала, как колотилось ее сердце, и ей казалось, что она точно так же чувствовала и сердцебиение Малфоя. Какая ирония: сейчас она зависела от него не меньше, чем он от нее.

Холодный мрак окружал их, пока Гермиона вслушивалась в мерный ритм, отбиваемый сердцем Малфоя, который странным образом успокаивал ее, пока все звуки вокруг не затихли, после чего она с легким стоном провалилась в забытье.

Гермиона смутно помнила, как оказалась на берегу. Наверное, Малфой вытащил их. Мир вокруг расплывался, и каждый раз, когда она открывала глаза, картинка вокруг менялась. Она чувствовала, как ее тянут по земле; ее ребра болели от того, как сильно Малфой впивался в ее бока своими длинными пальцами; вот он был сзади, а теперь она подбородком уткнулась в его ключицу.

Гермионе уже не было так холодно, как вначале. Она с легкой отстраненностью наблюдала, как Малфой затаскивал ее обратно в палатку. Выражение на его лице было озабоченным и даже отчаянным, и Гермиона хотела подбодрить его, но ей было тяжело собраться с мыслями и, честно говоря, она чувствовала себя слишком уставшей для какой-либо реакции. Забавно, подумала она, что он так хлопочет. С ней же все в было порядке.

С этой мыслью она отключилась снова.

Ей казалось, что она слышала чей-то голос сквозь вату в ушах. Густой и обволакивающий, он просил ее о чем-то, как будто уговаривая. Она пыталась разобрать слова, но в ушах шумело, а потом она уснула.

Когда она пришла в себя, ей на грудь что-то давило, и вообще было тяжело шевелиться. Гермиона с глухим стоном попыталась приподнять голову, но ей не удалось. Она с трудом разлепила веки.

В полутьме палатки было тяжело рассмотреть детали, но этого и не требовалось. Малфой пригвоздил ее к матрасу своим телом, его голова была меньше, чем в сантиметре, от ее собственной, повернутой вправо. Его дыхание щекотало мочку уха, нос упирался куда-то в висок, губы почти прижимались к щеке. Моментально покраснев, Гермиона повернула голову в другую сторону, упираясь взглядом в потолок палатки.

Завернув их в одеяло, как в спальник, Малфой крепко обнимал ее. Их ноги переплелись, и оказалось, что она тоже обхватила его за спину, пока спала. Он был горячим, несмотря на худобу — Гермиона ощущала выпирающие кости его ключиц и таза. Она почему-то сразу поняла, что Малфой избавил их от одежды, чем, собственно, спас от переохлаждения. Эта неожиданная близость оказалась для Гермионы чересчур чувственной. Она заерзала от смущения, и Малфой открыл глаза.

— Пришла в себя? — хриплым голосом спросил он, щурясь.

Гермиона не знала, что сказать; бегающий взгляд выдавал ее волнение. Драко, напротив, был спокоен и следил за ней ясными глазами цвета осеннего неба, которые находились настолько близко от ее собственных, что она больше ничего не видела вокруг. И Гермиона не нашла в себе силы отвести взгляд.