Но здесь, в вечной мерзлоте Азкабана, не было ни одной здоровой души. Все они уже были искалечены дементорами, выпивающими малейшую крупицу радости, общественным осуждением и абсолютной брошенностью.

Иногда Гермионе казалось, что из живых — по-настоящему живых — здесь только она и мистер Гибсон.

— Вы ошибаетесь, если считаете, что я потратила последние месяцы, отдыхая от вас, — спокойно ответила Гермиона, когда начальник тюрьмы закончил отвлекающий от сути ее визита монолог. Она сделала несколько шагов по его кабинету. — Сначала я думала, что, как и в случае с мистером Ноттом, дело в общем впечатлении от заключенного. Потом, когда случился тот якобы конфликт, я даже ненадолго была убеждена в правдивости вашего предлога для отказа. Но, мистер Гибсон, я с самого детства люблю одну вещь: изучение. И я решила изучить… вас. Буквы и слова — моя стихия, управляющий. Газеты, заметки, биографии, слухи… Я просто делаю выводы из тех источников информации, которыми располагаю, и, если набрать их достаточно… Выводы будут довольно близкими к правде, — Гермиона резко развернулась к управляющему.

Он, не мигая, смотрел прямо ей в глаза, и только по слегка расширяющимся ноздрям Гермиона могла определить, насколько он вышел из себя.

Она продолжила, мелкими, но твердыми шагами приближаясь к нему:

— Итак, я постараюсь кратко изложить сложившуюся ситуацию. Вы занимаете пост управляющего тюрьмой Азкабан уже довольно давно. В 1996 году к вам поступил новый заключенный, Люциус Малфой. Подозреваю, что ваши отношения не сложились, когда вы обещали приструнить его. Затаив обиду, после своего освобождения Люциус решает отомстить вам. Привыкший к подковерным играм, он выбирает причинить вам боль, забрав то, что было вам дорого: вашу жену. Когда к ней попадает один из темных артефактов, которые Люциус Малфой любил коллекционировать, — брошь, если я не ошибаюсь, — ваша жена начинает угасать, теряя силы день ото дня. Одного Люциус не учел, верно, мистер Гибсон? Того, что ваша жена была беременна.

Управляющий скривился, его лицо покраснело, а над левым виском выступила бисеринка пота. Гермиона почти слышала, как билось его сердце, отдаваясь в пульсирующей вене на лбу.

— Ваша жена умерла от проклятья, успев родить дочь. Однако та довольно долго находилась под действием темного артефакта, — глаза Гермионы блестели, и не ясно было, ярость это или сочувствие. — Никто в больнице Святого Мунго не может прогнозировать, что будет с ней уже через несколько лет. Скорее всего, ее ожидает та же участь, что и ее мать… Отсюда ваша ненависть к мистеру Малфою, управляющий Гибсон? Отсюда желание сгноить его в камере, покинутого, осиротевшего, иссушенного от постоянной близости дементоров? Пускай расплачивается за грехи своего отца?!

Последнее слово эхом отразилось от мрачных каменных стен, когда Гермиона в сердцах повысила голос.

Мистер Гибсон дрожал от ярости, сжав руки в покрасневшие кулаки. Она знала, что, произнеся такое однажды, не сможет повернуть время вспять. Гермиона шла на риск, но, если это стоило жизни человека, она готова была рискнуть.

— Вы… Вы угрожаете мне? — голос начальника тюрьмы был сиплым. — Вы считаете, что брошенных вами обвинений будет достаточно, чтобы оклеветать меня? Осудить в глазах общественности? Вы, та, кто ратует за благое дело — идете на скользкий шантаж? Это моя дочь!.. — его голос сорвался в самом конце, когда он поднял указательные палец вверх, намекая на святость семейных уз. — Моя дочь! Вы не посмеете играть на моих чувствах. Я вытерпел достаточно на многие годы вперед. А теперь я попрошу вас убираться! Вон! К чертовой матери! — мистер Гибсон наконец перестал сдерживаться, являя свою рьяную натуру.

Гермиона отшатнулась, но не сдвинулась с места.

— Это не угроза, мистер Гибсон, — почти прошипела она. — Это предложение сделки.

— Никакой сделки!..

— Вы не услышали условий, — снова перебила Гермиона. — Что, если я скажу вам, что знаю о том, как вы обращались ко многим целителям? Что, если я скажу вам, что поговорила с последним?

— Этот вариант был отброшен как невозможный, — мистер Гибсон прикрыл глаза, медленно возвращаясь за рабочий стол. — Это всего лишь старинная книга. Никто не пробовал приготовить то зелье, ведь ни у кого не было последнего ингредиента.

Звук каблуков гулко отдавался в кабинете, пока Гермиона медленно подбиралась к столу управляющего. Подойдя к нему вплотную, она уперлась ладонями о столешницу и склонилась, почти шепча в его лицо:

— Что, если я скажу вам, что знаю, как раздобыть кровь василиска?

========== Глава 2 ==========

Когда Чарли Уизли, второй по старшинству сын Молли Уизли, не смог приехать на крестины второго по старшинству внука Молли Уизли, было вполне ожидаемо, что каждому будет сообщено, насколько ужасно их заваливают работой в драконоведческом заповеднике. Гермиона, не сумевшая избежать этой участи, вместе со всеми успокаивала расстроенную Молли. И, конечно, она не устояла перед соблазном перечитать письмо Чарли, где сообщалась причина его задержки: всех драконов из заповедника валлийских зеленых в срочном порядке переводили к ним в Румынию.

За пару дней до этого ее коллега в Министерстве жаловалась, что ее мужу, провизору в больнице Святого Мунго, пришлось допоздна задерживаться на работе, хлопоча над срочным увеличением поставок мандрагор.

Гермиона умела видеть связи между событиями, поэтому в срочном порядке раздобыла порт-ключ во всемирный драконоведческий заповедник. Она не любила упускать шансы.

После недолгих — или долгих, это с какой стороны посмотреть — уговоров Чарли раскололся. «Говорят, — сказал он, оглядываясь, чтобы убедиться в отсутствии лишних ушей, — что было совершено нападение на нескольких сотрудников заповедника валлийских зеленых драконов. Их доставили в больницу Святого Мунго в тяжелом состоянии. Я бы сказал, чрезвычайно тяжелом: они окаменели. Руководство хочет замять дело, но, пока я знаю, проблему так и не устранили».

Так Гермионе стало известно, что где-то в горах Уэльса появился василиск.

Если бы не пять лет борьбы, пресмыкания, давления, поисков и побед, она бы поступила как вышколенный новичок-стажер. Но, зная систему изнутри, Гермиона решила дать самой себе немного времени, чтобы сперва воспользоваться ситуацией.

Именно поэтому прямо сейчас она, переместившись с помощью порт-ключа в заповедник, приземлилась на ярко-зеленую траву под руку с Драко Малфоем.

Он был тощ и полупрозрачен, но свинцовые глаза, пригвоздившие ее к полу еще в кабинете мистера Гибсона, таили в себе бурю.

Но, как только из-за облака вышло солнце, Малфой недоверчиво прищурился от яркого света, поднимая руку, чтобы закрыться от него. Он выглядел абсолютно растерянным и выбрал ожидаемую Гермионой реакцию: скривил рот и нахмурился.

— Что за херня?

Такими были первые слова Драко Малфоя, произнесенные за все время его присутствия рядом с Гермионой.

Он молчал, когда его привели в кабинет начальника тюрьмы, изможденного, шатающегося, пугливо вжимающего голову в плечи. Молчал, когда управляющий Гибсон с отсутствующим взглядом пожимал ладонь Гермионы. Молчал, пока она украдкой изучала его, поджав губы от расстройства его видом.

А потом мир вокруг них закружился, и Малфою пришлось напрячь все жилы, чтобы устоять на ногах и не опозориться перед Грейнджер.

— Мы находимся в горах Уэльса, — сообщила Гермиона, неловко разводя руками. — Это драконоведческий заповедник.

— Меня собираются приговорить к смертной казни, и ты решила устроить мне предсмертный пикник? — голос Малфоя был глухим, а все его лицо превратилось в застывшую маску.

— Это… Нет, Малфой! — Гермиона закатила глаза. — Я кое о чем договорилась с начальником тюрьмы. Мы здесь для того, чтобы раздобыть одну вещь для него. Если у нас получится, то… То тебя освободят.

По лицу Малфоя прошла судорога, но тот быстро с ней справился.

— Почему я здесь? С какой стати ему отпускать меня сюда? — облизав губы, спросил он.