Не смущает остывающая на животе чужая сперма, не смущает его вид разнеженный, когда он пытается отдышаться, ничего не смущает и это, наверное, правильно? Так и должно быть с любимым человеком?

— Гуки?

— Я не шутил… — хрипло до невозможности. — Я тебя всю ночь, заразу, трахать буду за такие фокусы. Где это ты так научился?

— Вот здесь только что и научился.

— Серьёзно?

— Серьёзно, вот вместо того, чтобы вот так вот отчитывать грубо, лучше бы поблагодарил, я старался, — обидчиво губы припухшие дует и порывается слезть с парня.

— Эээй, нет, нет, нет, ты куда? Прости, я просто в шоке, меня как будто оттрахали, у меня же такого ещё не было. Я и не знаю, что говорить, спасибо, мне пипец как понравилось и я честно хрен его знает, как теперь жить дальше, зная, что можно делать такое. Я уже сейчас буквально ещё раз хочу.

— Правда понравилось?

— Я думал ты слышал, да и как ты… — многозначительно кивает тому на живот в белёсых разводах.

— Вот видишь, зря ты отказывался.

— Ну я просто не привык, чтобы так всё было, — пожимает плечами.

Тэхён снова его член в руку берёт.

— Отпустило? Или ещё полежим просто? — Чонгук на самом деле сейчас уже хочет просто под боком у него свернуться калачиком и уснуть. Подумать только, ничего не делал, а вымотался.

— Теперь я хочу тебя поласкать, — качает головой Чонгук и резво меняется с Тэ местами, подминая под себя. — Уф, вот так куда привычнее.

Тэ усмехается, но ровно до тех пор, пока Чонгук не выдавливает при нём смазку в руку и не начинает её греть в ладони.

— Порядок? Как-то ты притих, — смотрит озабоченно.

— Я вымотался немного.

— Не будем дальше? Мне, может, тоже тебе…

— Продолжай, я хочу тебя.

— Я нежно, будет больно — говори.

Пальцами всё ещё прохладными от смазки касается сфинктера осторожно, начиная поглаживать, подготавливая тугое колечко мышц к проникновению. А Тэхёну — спокойно.

И даже хочется в этот раз чего-то поярче.

— Я хочу, чтобы было немного больно.

— Нет, ты что, это неправильно…

— Гуки, я хочу, чтобы ты не сдерживался, я не хочу сегодня осторожно и нежно. Я хочу покруче чего-то понимаешь? Можешь… немного грубо? — смотрит из-под ресниц.

— Я… — прокашливается, — постараюсь.

«Интересный поворот».

Надавливает одним пальцем на дырочку, она спокойно пропускает внутрь один палец, Чон смотрит удивлённо.

— Ну я же сам растягивался в душе. Ты думаешь, почему я так долго?

Кивает понимающе и добавляет второй палец, разводит их ножницами внутри горячей плоти, поудобнее одновременно устраиваясь, закинув одну его ногу себе через бедро, целует грудь, Тэхён расслабляется окончательно.

— Нормально?

— Да, посильнее можешь.

— Давай вот так, — проталкивает пальцы внутрь полностью, приподнимается и впивается губами в его плечо. Тэхёна дрожью прошибает и с губ срывается нежный всхлип, Чонгук рискует и добавляет третий палец, Тэ хнычет, сильнее бёдрами насаживаясь.

— Да-да-да… — шепчет загнанно, насаживается посильнее.

— Где-то здесь, — нащупывает пальцами заветный узелок, надавливает, Тэ дёргается, инстинктивно его ногой к себе сильнее прижав.

Тэхён снова не знает куда руки деть, одной цепляется за простыни, удерживая уплывающее от безумного кайфа сознание, когда Чонгук пальцами массирует простату, перемежая массаж разведением сложенных пикой пальцев внутри. Спустя пять минут Тэхён начинает постанывать и поводить бёдрами под каждое движение чонгуковой руки.

«Поговорить что ли?»

— Ну что, ах… да вот так, — вторая рука нашла себе применение, зарылась в чонгуковы волосы и прижимает к себе крепче, когда Тэхёна особенно сильно колбасит от того, как тот его грудь выцеловывает, успевая ещё и засосы на шее лепить.

— Что «ну что»? — отрывается от своего занятия увлекательного, продолжая растягивать.

— Хотел спросить сколько энергетиков ты пил в неделю всё это время.

— Ммм, дай подумать, — прикусывает за плечо, — где-то, наверное, четырнадцать.

— Чего?! — он бы повозмущался, но Чонгук знает, что у него очень чувствительная грудь и нагло этим пользуется, заставив задыхаться.

А потом Гук отрывается от вылизывания его соска, ощутив, что собственный член уже более чем готов, а внутри Тэ достаточно свободно, чтобы попробовать, приподнимает голову, вынимает пальцы под недовольное мычание и хватает на ощупь презерватив с кровати. Пальцы скользкие, открыть невозможно просто.

Тэ молча отнимает его из рук, разрывает фольгу зубами и, приподнявшись, помогает ему раскатать его по заново вставшему члену. А потом снова расслаблено откидывается назад.

Тэхён раскайфован, разнежен и готов уже к чему угодно. У него буквально болит уже всё, настолько сильно кончить с ним хочется.

— Давай, детка, поехали, — устраивается меж его ног, приставляет головку ко входу.

— Четырнадцать?! — «опомнился». Забавно, что это отвлекло от смазки, скрипа резинки о кожу и резкой вспышки давно забытой боли, когда Чонгук толкнулся вовнутрь, резко выдохнув. Удивительно, но Чонгук по-прежнему для него большеват.

— Больно?

— Не останавливайся.

— Тэ, узко ещё.

— Давай так.

Чонгук цокает недовольно, но двигаться продолжает, берёт амплитуду побольше и толкается внутрь медленно, но входя до основания.

— Че…ах…тырнадцать?

— Угум, — наклоняется к его лицу, тот целовать не даёт и нежный чонгуков порыв приходится ему прямо в щёку, а не в губы, куда он метил.

Тэхён обнимает его за плечи и выдыхает, расслабляясь. Чем быстрее расслабится, тем быстрее им обоим приятно станет. Спустя пару минут и толчков так пятнадцать-двадцать в поисках нужного угла, двигаться становится проще, а у Тэхёна начинает пропадать тянущее ощущение в животе, перестаёт быть больно почти. А значит можно и продолжить перепалку.

— На кой чёрт мы пытаемся… Ай, да! Вот тут, да! — попал по простате. — Наладить что-то… если ты умрешь скоро от инфаркта. Ммм, посильнее, не осторожничай со мной, давай, — скрещивает на спине ноги, надавливая пятками на ягодицы, подбадривая к действиям. — Нет, серьезно? — смотрит слишком злобно и озадачено для человека, которого сейчас буквально трахают.

— Сладкий, я пошутил, я просто хотел посмотреть, как ты злишься. На самом деле, где-то восемь, — подмигивает и наклоняется к его лицу, замедляя движения внутри.

— Ужас, никаких больше энергетиков. Понял?

И Чонгук останавливается, замерев в сантиметре от его губ. Это что? Это намёк на то, что они всё вернут?

— Я не знаю, как я выживал эти полгода без твоей заботы, клянусь, не имею ни малейшего понятия.

А Тэхён тает. Это что? Это намёк на то, что они всё вернут?

— Если ты не перестанешь быть таким нежным романтиком, я умру от сердечного приступа быстрее, чем тебя убьют энергетики, — и этого достаточно, чтобы его лицо озарила милейшая на свете улыбка.

— Давай на живот, — командует, переворачивая парня под собой, даже не вытащив толком, подсовывает ему под живот подушку, пока Тэ заинтересованно из-за плеча следит за его действиями.

А потом Чонгук опускается сверху, придавив своим весом к кровати, разводит его ноги своими, входит резко до основания, заставляя вскрикнуть, берёт за шею, хотел грубо — пожалуйста, приподнимает, и шепчет в самое ухо:

— У меня благодаря тебе появилась куча любимых песен. «Never not», например, я постоянно рыдал под неё в Австралии, но самую сладкую музыку, самую приятную для слуха, самую любимую, ты создаёшь сам. Твои вздохи, твой смех, твои стоны и всхлипы, это самая лучшая музыка для меня. Побудь немного громким, ладно?

— Чонгууук, — тянет Тэ, и это последняя его связная мысль. Дальше только всхлипы, стоны, скулёж.

Потому что Чонгук делает то, что Тэ и просил. Берёт грубо и до основания, с большими амплитудами, создавая телами влажные, хлюпающие хлопки и заставляя кровать скрипеть буквально. Вдалбливается в его тело с силой, вминая стонущего парня в матрас, вколачивается, кусает больно, синяки оставляя по плечам, наваливается сверху кожей к коже прижимаясь, словно склеиваясь с его влажной спиной своей грудью. Тэхён не особо вспомнит потом, но он, кажется, кричал, а не стонал даже.