— Ничего мы не попробовали, о чём ты там ещё думаешь, извращенец?

— Сам извращенец, я вообще-то про свидание.

— Свидание?

— Ну да, а что. Я очень хочу.

— Поздновато? Нет?

— Почему это? Думаешь, переспали и всё, дальше только жениться и совместная старость и пенсия?

— С каких пор мы так спокойно об этом говорим?

— Очевидно с этих.

Тэхён внезапно прыскает со смеху.

— Чего ржёшь? — смотрит непонимающе.

— Я тебе такой говорю «у тебя слишком большой», а ты такой «извини» с таким серьезным фэйсом, — и прогорает со смеху опять. Чонгук тоже смеётся.

— Ну, а что я должен был ещё сказать, я сам не понял, чё ляпнул, а ты подкалываешь сразу, зараза, — сжимает бедро смеющегося парня рукой.

— Ой, кора, пипец, — вытирает проступившие на глазах от смеха слёзы. — Выходит, мы с тобой не подходим друг другу, не для моего замочка твой ключик, получается, — и снова заходится.

— А ну заткнись, — принимается щекотать придурка любимого. Тэхён искренне смеётся, прижимая его к себе за шею. А Чонгука отпускает беспокойство окончательно. Всё хорошо. По-другому и быть не могло.

— Стой, погоди… а ты куда Тэмина дел?

— Попросил поотсутствовать.

— Ты? Мистер интеллигентность?

— Ну, мне очень нужно было.

— Боже, ты не перестаёшь удивлять, зефирочка моя любимая.

— Зефирочка?

— Волосы, краска подсмылась уже, нежно-бирюзовые такие, похож на зефирку.

— Зефирки розовые.

— Ну, не все же.

— Надо, кстати, покраситься будет, — смеётся тихонько.

— Чтобы не быть зефиркой?

— Да, хочу себе милое, но крутое прозвище, «зефирка» не подойдёт.

— Крутое?

— Угу.

— Мне нужно подумать.

— Подумай-подумай.

— Точно не болит ничего?

— Давай будем считать этот раз нашим первым, и в стопятьсотый раз повторяю: ничего пока не болит. Пока разговаривали щипать немного начало. А в целом нормально.

— Этот раз будем считать первым?

— Да. И он был потрясающим. Чтоб ты понимал, в куче всего, что я прочитал, очень часто упоминалось, что снизу редко кончают в первый раз. Ты смог довести. Так что всё. У нас был потрясный первый секс. Мы всё попробовали в школе. Я нас поздравляю.

— Звучит пипец смешно.

— Ну это жизнь.

— Забавная жизнь.

— Пусть лучше забавная, чем дерьмовая.

— Тэ, ты чё во вкус вошёл? Не выражайся, тебе не идёт совершенно.

— Простите, извините, чувствую себя бэд-боем просто после всех этих дел.

— Ой, помолчи, умоляю, у меня уши от такого вянут, — смеётся искренне. Тэ такой забавный сейчас.

А потом Тэхён, который в отличии от Чонгука с самого утра на ногах и днём не спал, устраивает голову у него на плече, их разговоры становятся тише и все больше ни о чем, нежные поглаживания Чонгука через одежду делают Тэ очень тепло и убаюкивают натурально, а его мерный приятный голос кажется лучшим звуком на свете.

— Спи, уже еле глаза открываешь, — прижимает к себе покрепче.

— В душ надо…

— Уже ж сходил.

— А, точно…

— Вот ты чудо, — губами ко лбу льнёт.

А потом Тэхён доверительно засопит на плече, а Чонгук натурально умрёт в который раз внутри. Настолько это мило и приятно. Он ещё посидит с ним на руках полчасика, украдкой целуя осторожно то тёплые губки, то родинку на носу, то нежные щёчки, а потом осторожно переложит его в кровать, тщательно укрыв и заботливо заведя ему будильник, и утопает в свою комнату лежать и пару часов прокручивать всё это в голове, кусать губы, улыбаясь, и завидовать самому себе, потому что ну разве можно в семнадцать такое испытывать? Разве бывает вот так?

***

— Чонгук, ты уверен, что это нормально выглядит?

— Успокойся, ты придаёшь слишком много значения всякой ерунде.

— Ну, блин…

— Уф, вот тут ты особенно горяч был, блин меня до сих пор тригеррит от этих ваших взглядов, если не будешь на меня смотреть так же ближайшие сто лет, я за себя не ручаюсь.

Чонгук опирается задом о подоконник и приобнимает Тэ за талию устроив подбородок на плече прям в коридоре. Наконец прислали видео-отчёт с баттлов. На себя Чонгук смотреть отказался, а вот выступления Тэхёна они решили таки посмотреть.

— Так, всё, отлипай, мне кажется на нас смотрят, — подаётся вперёд, Чонгук удерживает.

— Вот посмотри вокруг, видишь, все вокруг обнимаются, это нормально. Люди — существа тактильные. Не отлипну, отвали.

— Как я могу отвалить, если ты меня держишь?

— Я не держу, я обнимаю, — бормочет обиженно.

— Ну не дуйся, — поворачивается в глаза посмотреть и с трудом подавляет в себе желание чмокнуть его.

— Что такое?

— Ничего, — отворачивается, улыбнувшись.

— Ну конееечно, ничегооо, — поворачивает голову и легонько дует в шею.

— Чонгук, прям в коридоре, ну ты, конечно… — задрожав от мурашек, разбегающихся по телу из-за его дыхания в шею, и осторожно, стараясь сделать это как можно незаметнее, бёдрами назад подаётся и потирается о его пах.

— Тэ, твою мать, — шипит Чонгук.

— Что такое?

— Ничего.

— Ну конееечно ничегооо, — передразнивает на его манер.

— Так, а ну пошли отойдём, — от себя отодвигает и зацепив за рукав тащит за собой по коридору.

— Куда? Зачёт по философии через пятнадцать минут, алло!

— Успеешь пофилософствовать, — затаскивает за угол, петляет по узким проходам, Тэ с удивлением осознаёт, что особо и не ходил никогда по этим академским закоулкам.

— А мы куда?

— Вооот сюда, — быстро орудует связкой ключей, Тэхён моментально вспоминает, где видел эту связку, и его затаскивают внутрь какого-то помещения.

— О, что это за класс?

— Не знаю, но сюда точно никто не придёт, тут не бывает пар, — защёлкивает замок и оборачивается с маниакальной улыбочкой.

— Эй, нет-нет-нет, у нас зачёт, мы не можем и мы опоздаем, и вообще…

— Что за ботаник такой, зачёт, зачёт, — бормочет Гук и наступает на парнишку, что испуганно пятится назад, пока не упирается задом в парту.

— Попался, — Чонгук упирается руками в крышку парты, заперев его в кольце рук.

— Попался, — сдаётся и улыбается в ответ Тэ, перестав строить из себя недотрогу.

Чонгук легко перехватывает его под бёдрами и усаживает на парту, тот сцепляет ноги у него на пояснице и тут же целует.

— Пять минут, — оторвавшись, — всего пять минут и пойдём.

— Не трать время, — впивается в его губы своими. Ползёт руками по бёдрам, тот в ответ пальцами в волосы зарывается.

Чонгук целует жадно, прикусывая губы, и с каждой секундой всё больше распаляется, начав, в этой своей привычной манере, не просто целовать, а буквально накидываться, пытаясь впиться посильнее, вобрать в себя побольше, Тэхён забавляется его ненасытностью и то и дело хихикает в поцелуй.

Отведённые Тэхёном пять минут на поцелуй заканчиваются катастрофически быстро, он сам, увлёкшись, с трудом отрывается, покрывая его влажные припухшие губы успокаивающими поцелуями-бабочками, легонько, невесомо почти.

— Всё, всё, тормози, разогнался, — Чонгук не слушается и, перебравшись руками на его бока, сминает их, заставляя слегка выгнуться, целует в шею настойчиво, прикусывает.

— Гук-и, всё, тормози, ффух, — прячет от него шею.

— Тэ, ну ещё пару минут, — впивается беспорядочными поцелуями в щеки, пока тот его лицо ладонями окончательно не ловит.

— Слушай, вот такая ненасытность — это сто процентов грех.

— В какой такой религии?

— Я думаю, во всех.

— Мне пофиг, я атеист, — порывается снова поцеловать.

— Не-не-не, всё, нам идти пора.

— Ну мне ещё хочется, — канючит.

— Мне кажется, мы какой-то ящик Пандоры открыли. До этого всё более-менее нормально было, а сейчас реально двадцать четыре на семь хочется, — усмехается Тэ, Чонгука от себя легонько отодвигает и спрыгивает с парты. Подходит поближе, руками его ягодицы сжимает и притягивает за бёдра к себе, тот тут же руками шаловливыми рубашку из под ремня брюк вытаскивает и просовывает под неё ладони, оглаживая его поясницу.