***

— Это что такое? — смотрит грозно из-под чёлки, смешной невероятно, в эту простынь стоит замотанный.

— Это ноги.

— Я вижу, что это ноги. Почему они босиком? Лето на дворе?

— Я не успел…

— Как это ты не успел?

— Я спал, ты позвонил, разбудил меня, я побежал сразу.

Тэхён смотрит на него ещё с полминуты и взгляд смягчается. В конце концов если разбудил, то это простительно.

— Ладно, чтоб я вышел и ты в носках был.

— Я не хочу в комнату идти одеваться, — тянет капризно.

— Никто и не заставляет, ты знаешь, где тут шкаф, — подходит и мимолётом в губы чмокает, после быстро скрывшись за дверью ванной.

Чонгука на тридцать процентов отпустило беспокойство и неловкость. Всё нормально будет. Сейчас поговорят и будет сто процентов.

Тэхён не засиживается в душе и выходит оттуда спустя десять минут с мокрыми волосами и отстранённым выражением лица. Останавливается на середине комнаты, вперивая взгляд в Чонгука, который уже отрыл в шкафу свежую простынь и перестелил кровать, заправил всё одеялом и, накрыв пледом, сидит сверху, теперь уже в носках и в тэхёновой толстовке.

— Не против же? — смотрит как-то странно, кивает вниз, подбородком на толстовку указывая, а Тэ недоумевает про себя. Что он там себе надумал, что решил, что тот против будет? Он разве вообще когда-то был против?

— Конечно, нет, ты чего, — ближе подходит, тот привстает и из-за спины ещё одну толстовку вытаскивает, подходит и Тэ через голову надевает осторожно. Тэхён позволяет одеть себя и помочь просунуть руки в рукава. Смотрит странно, обычно всё наоборот.

А Чонгук ничего не говорит, натягивает на него толстовку, чтоб ему тепло после душа было, и обнимает, к себе крепко прижимая, носом запах волос мокрых вдыхает и осторожно утягивает с собой обратно на кровать, усаживает на колени.

— Так нормально? Ничего не…

— Чонгук, со мной всё хорошо. Мне почти не было больно, у меня сейчас ничего особо не болит. Может, поболит немного завтра, может, не очень удобно будет сидеть, как в прошлый раз, но сейчас всё хорошо, выдохни, — улыбается снисходительно.

И Чонгук правда выдыхает и тихонько усмехается.

— Ну так что ты… думаешь насчёт этого всего?

«Неловкие разговоры после первого секса, я так понимаю, обязательны. Ну ладно».

— Мне понравилось, — и краснеет.

— Правда? — голову в бок склоняет.

Тэхён руками шею обвивает.

— Ну естественно правда. Зачем мне врать?

— Ффух, я так рад, — лбом в щёку тычется, — я так боялся.

— А у тебя как ощущения?

— Честно не знаю. Я такого в жизни не испытывал. Не оргазм я имею в виду… Просто, ну, вот того ощущения, которое у меня сейчас. Как будто что-то точно изменится и странный какой-то мандраж и в то же время спокойствие какое-то, я фиг знает.

— Тебе понравилось? Ты хотел бы повторить? — улыбаясь, спрашивает, уточняя предыдущий вопрос.

— Мне? Мне очень! — голову вскидывает. — Ты такой красивый был, Тэ…

— Был, а сейчас нет? — забавляется его состоянием прострации лёгкой.

— Нет, нет и сейчас, я имею в виду…

Договорить не дают уже ставшие родными и такие безумно любимые губы, которые с безусловной нежностью осторожно накрывают его собственные и целуют, целуют, целуют. Так сладко и приятно, что моментально негативные эмоции отступают.

— Тэхён… я так люблю тебя, прости меня, — оторвавшись с трудом.

После таких поцелуев нежных беспокойство уверенно отступается ещё на процентов тридцать.

— А я люблю тебя, и за что мне тебя прощать? — избегая, как обычно слова «тоже».

— Ну, за прошлый раз.

— Даже слышать ничего не хочу, там просто всё вышло, как вышло, никто не виноват. Не смей больше за это извиняться, не то я тоже начну.

— Хорошо, тогда за вчерашнее. Прости, что не поздравил, повёл себя, как мудак последний. Ты самый лучший и выступил очень достойно, ты был просто потрясающим, я очень тобой горжусь и поздравляю с победой, прости, что с опозданием, — в щеку чмокает, потупив виновато глаза.

— Кстати об этом, что там вчера произошло? Ты сам не свой был.

— Да просто настроения не было.

— Нет уж, рассказывай.

— Это очень стрёмно будет звучать… — и живот урчит на всю комнату, Чонгук натурально пугается этого звука и виновато на Тэ смотрит.

— Ты когда кушал последний раз?

— Только не ори.

— Чонгук.

— Мне сегодня ничего в кафетерии не понравилось, я только кофе пил.

— Я тебя убью сейчас, — таким спокойным голосом, словно не убить грозится, а о погоде болтает.

Встаёт с колен, открывает ящик стола, вытаскивает молочный коктейль с клубникой в бумажном пакетике и шоколадный батончик. Спасибо маме, натащила за последние недели ерунды всякой.

— Вот ешь теперь, мне пофиг, что ты сладкое не любишь, — вручает ему еду и обратно усаживается на колени, приобняв за плечи. Чонгук смотрит благодарно, и правда, проголодался за день, ещё и после того, что тут было, голод в разы усилился. Он на самом деле сладкое не уважает, но молочные коктейли любит, да и сейчас пофиг, что есть. Шелестит упаковкой и надкусывает.

— Я слушаю.

— Я заревновал.

— Чего?

— Заревновал. И обиделся, — с полным ртом.

— И как это вообще произошло, позволь спросить? К чему ревновал? К паркету?

— Да просто… — отпивает из пакетика. — Я сам тебе про чувства втирал, сам себя на паркете также веду. А потом у нас первый раз не получилось. Я расстроенный был, ты мне не отвечал, я перепугался, что это всё, всё испортил, вынудил тебя и всё такое… А потом тебя увидел на соревах, блин, ты на неё так смотрел, клянусь, я стоял и мысленно орал тебе «пососитесь», вообще не понимаю, что на меня нашло, в прошлый раз тебя ругал за это и пипец сам.

— Чонгук, с ума сошёл? Какое пососитесь? — смотрит строго.

— Я сказал же, это будет стрёмно звучать. Я не видел тебя толком никогда ни с кем на паркете, не наблюдал. Тут увидел, как оно там всё между вами искрилось, и всё, меня переклинило, что ты это в отместку, что тебе весело, а мне плохо, решил, что тебе пофиг на меня и всё, вообще танцевать не смог.

— Я смотрел на тебя, когда ты выступал отдельно, смотрел, любовался, думал «вот это мой парень, сучки» и потом смотрел, пытался понять: сильно ты расстроился или нет, а ты убежал. Мне чуть-чуть обидно стало, но я как-то решил пока не лезть и сегодня уже писать начал. Чего ты там напридумывал?

— Тэхён, ты что сказал «сучки», с каких пор ты материшься? — почти подавился остатками шоколадки, смотрит отчасти восхищённо.

— Я чтоб добавить эмоциональности, больше ты от меня такого не услышишь.

— Вааай, это было очень круто.

— Боже, ты даже этому восторгаешься, — усмехается, отнимая из рук пустые упаковки от еды, убирает на тумбочку.

— Прости, ладно? Я испугался, перепсиховал и натворил делов немного.

— Не извиняйся. Я честное слово ничего назло не делал, вспомнил просто, что ты мне говорил про чувства и давай исполнять там, это даже весело оказалось. Клянусь, и не думал, что задену. Да и я тоже виноват, что не отвечал, тебе тоже больно было, тоже поддержка была нужна, а я сам с собой разбирался. Пробовал всякое…

— Всякое это какое?

— Такое, что сегодня у нас получилось, — смотрит ехидно.

— Мне интересно, — лицо впритык придвигает, смотрит испытующе.

— Даже не думай, ничего не расскажу, может, потом, когда ты решишь снизу попробовать.

— Нууу, — губу обиженно выпячивает.

— Нееет, сказал, — и ладошку на щеке устраивает. — Мне было очень хорошо сегодня с тобой, — уже серьёзнее.

— Ничего же теперь не изменится между нами? Все будет также хорошо?

— А что может измениться? Разве что ты меня бросишь, потому что мы, вроде как, всё попробовали.

— Ты что, дурак?

— Ну а что? Мало ли.

— Во-первых, ничего и не всё попробовали. А во-вторых, я никогда в жизни тебя по своей воле не брошу.

— Ого-го, какие слова.

— А ты как думал.