— Просто.

— Просто? — Чонгук вскидывает на него шокированный взгляд, он отчётливо ощущает, как через пелену страха просачиваются ненависть и ярость. — Отнял у людей жизни просто так? Без причины?

— Ну, во-первых, не людей, они ими быть давно перестали. Во-вторых, не просто так, у меня была цель. Я хотел очистить если не весь мир, то хотя бы мир, в котором жил я, от произвола тех, кто возомнил себя богами и решил творить на земле всё, что вздумается. Неплохо да? Звучит благородно.

— Чимин, ты вместо справедливого суда просто убил их всех…

— Я не хотел, ясно? Ты же оправдываешь Бао Лина, который не дал показания, а потом передумал. У меня похожая ситуация. У меня подтекает крыша, Чонгук, после всего этого дерьма. Ты, как никто другой, должен меня сейчас понять, потому что ты, как и я, хавал это дерьмо полжизни. Правильно я говорю? — Чимин смотрит выжидающе. Чонгуку бы просто кивнуть, мол, понимаю. Но Чонгук не понимает. В упор не понимает, хоть, как Чимин выразился, и хавал такое же дерьмо полжизни. — Я придумал это всё в этом самом здании хренову тучу лет назад. Тут была когда-то библиотека, в курсе? А вообще я бы в жизни никогда не смог это все воплотить в реальность самостоятельно. Яды и информация — были двумя самыми сложными составляющими моего плана. И если информацию я придумал как находить — через наш прекрасный двадцать восьмой, то с ядами было посложнее. Кстати, Намджуну ничего не будет, наверное, за то, чем я промышлял, будучи сотрудником. Виноват ведь не он, а безопасники, которые в глаза долбились и не видели, что я террабайтами информацию пизжу из архивов полиции по всему Сеулу. А ещё тебе важно запомнить, что я не был в своём стремлении один. Не нужно делать из меня главного всемогущего злодея. Нас много, людей, которых втаптывают в грязь, а потом выпускают в социум и живи как хочешь. Там, сям, набралось знакомых, которые помогали. Людей, которые тоже хотели бороться хоть и закадрово. Тут мне повезло. Мне вообще, если честно, много раз повезло. Я ни разу не профессионал в плане убийств и как вы меня на первом же трупе не выловили — удивительно. Но я, блять… — Чимин резко выдыхает и отводит взгляд, и это первая эмоция, которую Чонгук видит на его лице за всё время, пока они тут «разговаривают». — Не хотел. Реально в какой-то момент не хотел. Сразу же после Ги Су. Кровь — это мерзко. Я хотел остановиться, но… сдаться и провести остаток времени в тюрьме с клеймом убийцы, испортив свою жизнь окончательно — идея хуёвая, мне не понравилась. В конце концов, вместе со своим телом я бы забрал в тюрьму и свои мысли, а пока эти пидорасы ходили по земле, мои мысли, увы, вращались только вокруг моего плана и желания его осуществить. Если было бы можно стереть память, я бы первым пошёл, чтобы забыть это всё к чертям, — обводит рукой пространство вокруг.

— Ты мог попросить помощи.

— А ты попросил?

— Но…

— Кстати говоря, у меня для тебя подарок, — торжественно заявляет Чимин и выражение его лица становится по-настоящему довольным. Чонгук не хочет знать какой там подарок. — Сдаётся мне, я разрушил твою жизнь из-за своего плана. Не принимай это близко к сердцу, тебе просто не повезло, более того, ты мне даже симпатичен. Но ты мне нужен, — Чонгук снова бегает глазами по помещению в поисках хотя бы намёка на выход, и внезапно обращает внимание на конструкцию за спиной Чимина, которую удивительно как не заметил ранее, это верёвка с удавкой на конце, привязанная к балке на потолке, то есть вот так он его… — поэтому я приготовил подарок, — Чимин улыбается и склоняется к Чонгуку. — Ким Сокджин, да? — Чонгук холодеет. — Намджун наплёл тебе небось, что тот в Тэгу живет, да? — едва заметно кивает. — А он не сказал тебе, что прикрыл его в колонию общего поселения? Тэгу-то оно Тэгу, только с колючей проволокой и слегка за городом, знаешь? — склоняет голову к плечу, Чонгук улавливает в его глазах странную перемену, словно сквозь смотрит, — ну, в общем, он там больше не живет, — завершает мысль Чимин, закусывает в улыбке губу и удовлетворенно наблюдает за тем, как на лице Чонгука непонимание сменяется одной эмоцией за другой.

Чонгук же в этот момент почти ожидает, что тот сейчас рассмеётся безумно, откроет дверь и в помещение зайдёт тот самый человек, который вбил первый кол в трещину, с которой начала своё крушение его, чонгукова, жизнь. Он снова заходится дыханием от ужаса, снова чувствует, что в груди начинает теперь уже не просто давить, а резать.

— Не понимаешь? — хмурится Чимин. Чонгук в ответ лишь слабо мотает головой. — Я убил его.

«Что?..»

— Нет…

— Да, Чонгук, не вижу благодарности в глазах. Ты теперь отомщён, слышишь? Надеюсь, мне хватит этого, чтобы искупить перед тобой свою вину за всё это. Я не своими, конечно, руками это сделал, но как я и говорил, в плане мести за то, что со мной сделали, я не был один. Мне было кому помочь, знаешь, людям часто нужно обмениваться информацией, например. Это отличная валюта, к слову, на преступном рынке.

— Зачем ты убил его? Он должен был понести наказание соразмерное тому, что он сделал. Он, блять, не заслуживал смерти, Чимин, это несопоставимые вещи! — Чонгук чувствует, что в глазах ко всему прочему закипает. Господи, такого просто не может быть.

— Мне не нравится твоя реакция. Это вообще-то подарок. Заточка в печень — это, конечно, не разорванная почка, но тоже неприятно, я постарался для тебя, а ты даже не думаешь оценить. Неприятно.

«Подарок. Подарок. Подарок»…

— Это, блять, ненормально… — Чонгук чувствует, что по щекам катятся слёзы. Он не уверен по кому они. По Сокджину ли. Или по Чимину, который зашёл так далеко и натворил безумных по тяжести вещей.

— А остальное нормально? — хмыкает, улыбаясь, Чимин.

Чонгук зажмуривает глаза, заставляя себя успокоиться. Запястья режет из-за лопнувшей от наручников кожи, голова болит нестерпимо, и Чонгук, ощущающий, в силу своих психологических травм, физическую боль в троекратном размере, чувствует, что находится в вакууме. Он окончательно понимает, что это конец, вот сейчас точно конец, больше работать в полиции он не сможет. Прав был Тэ. За всё время его работы он успешно раскрывал преднамеренные убийства, и убийства по неосторожности, расследовал даже самоубийства. И никогда ему не было страшно. Он испытывал во время работы целый спектр негативных эмоций, но не страх, увольте. Чего бояться? А сейчас только он. Почему? Потому что Чонгук никогда не боялся трупов. Ибо бояться нужно живых людей. И Чимин, сидящий перед ним с блуждающей на губах расслабленной улыбкой, — прямое тому подтверждение.

Чонгук внезапно вспоминает, что похитили его явно не для того, чтобы мирные разговоры разговаривать. Какая полиция? Какая работа? Ему жизни то никто давно не гарантирует, а он думает о работе. Тэхён… его нежный Тэхён, наверное, очень сильно напуган сейчас, его, наверное, забрал домой отец, после чонгуковой пропажи, или, что более вероятно, его закрыли в отделении, чтобы не рыпался, потому что Чонгук уверен, Тэхён будет. Почему уверен? Потому что любит его, кажется. И так больно оттого, что не будет возможности об этом сказать.

— Чимин, не надо. Это всё не выход. Я придумаю, как помочь, пожалуйста, просто остановись сейчас…

— Нет, Чон, — нетерпеливо отмахивается Чимин, очевидно ожидавший, что Чонгук рано или поздно заведёт эту шарманку, — прости, но у меня уже давно нет другого выхода. Его не было уже тогда, когда я начал разрабатывать план. Просто потому что, начав, я точно знал, что не смогу от него отказаться. Без помощи я бы просто не смог этого сделать. А после первого убийства не закончить с этим всем… глупо, тебе не кажется?

— Ты знаешь, сколько дерьма мне пришлось вынести, я бы понял, ты мог прийти ко мне, у тебя ко всему прочему был Юнги, он бы…

— Не смей говорить мне о Юнги! Он просто трахал меня, Чонгук. Он после первого же секса сказал, что готов только без обязательств. Каково, ты думаешь, такому, как я, было это услышать после всего, что я уже пережил? Меня дрочили и пиздили в детдоме за то, что кто-то другой за мой счёт выехал и самоутвердился, опустив меня на дно, меня насиловали просто за то, кем я являюсь, я по их мнению был достоин таких мучений просто за то, что я есть, мне плевали в спину, меня сначала трахал человек, которого я любил, а потом он же просто наблюдал за тем, как меня рвут на части, и молчал, у меня не было за всю жизнь ни одного друга, который бы остался другом в сложной ситуации, меня возвращали в детдом два раза с тех пор, как я туда попал, просто потому что, без объяснения причин, и ты думаешь, мне мог помочь Юнги?! Он мог бы, если бы захотел сам, но он, блять, за год не захотел и что мне было делать, когда вот здесь, — указывает на свою голову, — голоса не утихают, Чонгук. Уж простите, что я не смог взять и исцелить себе сердце и душу, только потому что Юнги существовал и готов был меня ебать в темноте.