***

Чонгук чувствует себя неуютно, обнаруживая под собой хоть и нагретую собственным телом, но простыню, а не любимую грудь и сонно оглядывается в поисках мужа. Тот спит немного поодаль на их бесконечной кровати, прикрыв ладонью глаза, потому как шторы не закрыты, а на улице уже начинает светать. Чон бросает взгляд на свои наручные часы, оставленные на прикроватной тумбочке. Шесть утра. Учёба в университете давно позади, как и практика в нём же, работы нет, студенты на каникулах, поэтому преподаватель «Этнологии и Антропологии стран АТР» и «Международного права в странах Азии» Ким Чонгук ушёл в отпуск, Тэхён недавно закончил масштабный проект для какого-то салона красоты, подумать только, они ездят в Корею раза четыре в год, чтобы повидаться с родителями Чона, но заказы оттуда Киму приходят регулярно. Вот же сила рекламы.

Чонгук, замычав сонно, подползает по кровати к Тэ и снова забирается рукой под его подушку, ногами на его ноги, головой укладываясь на плечо, носом утыкаясь в шею, а рукой обвивая тёплую грудь.

Тэхён копошится сонно и, приоткрыв глаза и увидев на плече своё чудо, что уползло куда-то ночью и вот опять приползло на законное место обратно, тепло чмокает его в лоб, укладывая руку на талию, а второй, на которой тот разлёгся, зарываясь ему в волосы.

— Всю ночь куда-то ползал, устал тебя обратно притаскивать, — бормочет Тэхён, снова проваливаясь в сон. Чонгук уже сопит впрочем и не слышит.

Парни успевают уже снова уснуть, когда по тёмно-серому паркету внезапно начинают шлёпать чьи-то маленькие голые пяточки. Просыпается Тэхён от того, что что-то мелкое и кряхтящее, закарабкавшись на невысокую кровать и проползя по матрасу, перелезает через одного папу и, надавив маленькой коленкой второму папе туда, куда очень больно, между прочим, укладывается на грудь тоже. Не одному Чонгуку нравится в этом доме на Тэхёне спать.

— Ссс, бля, — сонно хрипит Тэхён, вытаскивая руку из-под мелкого демонёнка в пижаме и переложив ребёнка поудобнее, приобнимает, чтобы не свалилась. Вот так и живут. Из мебели в доме: диван, пара кресел в гостиной, шкафы, тумбы, детская кровать, из которой кое-кто магическим образом выбирается, большая кровать в спальне, и кровать «Ким Тэхён», которой уже тридцать один год вообще-то, но она всё ещё крепкая и двух сонь на себе стабильно выдерживает, проверено.

— Не матерись, она же понимает всё, — бормочет Чонгук не открывая глаза.

— Ничего она не понимает ещё, ей три всего.

— Папочка скачал плохое шлово, папочка ни калоший, — бормочет в ответ ребёнок на ломанном корейском, а второй папа хмыкает и, высвободив руку, шлёпает мужа легонько.

— Говорил же.

***

Химан растёт билингвом и удивительно — очень быстро начала говорить, что на языке, на котором говорят в садике, что на языке, который дома используют папы, хотя английский ей всё же даётся проще, и когда ей нужно что-то срочно, быстро и много рассказать она нещадно перемешивает оба языка, разбавляя всё проблемами с произношением и заставляя обоих пап ломать голову, соображая, что же она хочет донести.

В Уэльсе у пар равные права, а потому через год после уютной свадьбы в старой ратуше, украшенной лавандой, как в той самой Фиолетовой деревеньке, куда они поехали пару лет назад после того, как Чонгук восстановился (а Тэхён взял с него обещание до семидесяти лет не сметь уходить из этого мира), на которой присутствовали только самые близкие: Юнги, Хосок, прилетели Намджун и Мейцо, последний три месяца на билеты копил, родители Тэ и даже сестра Тэ, с которой Чонгук наконец познакомился (Мин Хо не прилетел и со свадьбой не поздравил, любые контакты братьев закончились после переезда Тэ, глупо было надеяться, что для Тэхёна произошедшее пройдёт без последствий, брата он потерял), парни моментально встали на очередь в дом малютки, сходив на консультацию к адвокату и получив инструкцию по усыновлению.

Год пожив в статусе молодожёнов, отчаянно тусуясь и наслаждаясь путешествиями по всей Британии и Европе в целом, парочка начала ссориться, потому что Тэхён снова начал ныть Чонгуку, что хочет ребёнка. Чон поначалу просил его притормозить и всё-таки подумать стоит ли торопиться, потому как квартиру они только выбирали и не было гарантии, что всё получится. Но Тэхён, в отличии от ситуации, которая произошла в Корее, когда он выспрашивал у Чона завести собаку, а тот отказывался, понимая, что с их работами им некогда будет с ней гулять, по поводу ситуации с ребёнком не успокоился. И даже помотал нервы, напоминая, что Чонгук ему обещал, и делая выводы, что отказывается он, потому что не относится серьёзно. Куда серьёзнее, они бросили всё, что имели, в родной стране, чтобы уехать и официально вступить в брак, куда серьёзнее? Но Ким был несгибаем. Чон в итоге пересмотрел все их планы на жизнь. Отыскал эту самую двухкомнатную квартиру в Ньюпорте, в уютных темных тонах, со свежим ремонтом, светло-серыми стенами, темно-серым паркетом и темно-коричневой отделкой плинтусов и потолочных балок, а ещё с огромными окнами в спальне в пол; нашёл риелтора, притащил Тэ на сделку, подписал бумаги и, отдав внушительную часть денег от продажи его собственной квартиры в Сеуле, приобрёл жилплощадь, позже найдя застройщика и сделав перепланировку так, чтобы гостиная стала поменьше и появилась средних размеров детская.

А через год появился подходящий ребёнок. Мама кореянка, папа пуэрториканец, оба не потянули жизнь в Европе с ребёнком, отец малышки ко всему прочему злоупотреблял алкоголем, а матери было что-то около двадцати лет. Забирать её никто из них не планировал. Да и законы в стране строгие, навряд ли бы им позволили. Химан отдали больше года назад и Чонгук с Тэ, прождав ещё восемь месяцев за бумажной волокитой, наконец смогли забрать её себе.

А Чонгук, проснувшись однажды и обнаружив Тэхёна в одних трениках на кухне, готовящим оладьи с перекинутым через плечо довольным ребёнком, грызущим крендель, тогда понял. Это того стоило. Это стоило всего. Каждого удара, который нанёс ему когда-то Сокджин. Каждой молекулы углекислого газа, что он вдохнул при пожаре на Чонсондоне, каждой потраченной нервной клетки при изматывающих сессиях в Кардиффе. И всех денег и усилий, что были потрачены, чтобы проснуться и увидеть такую картину. А потом поцеловать любимого мужа, чувствуя себя перед ним самым слабым и счастливым на свете, растекаясь по кухне лужицей мёда от нежных касаний губ по своим и ласковых поглаживаний по пояснице, там, где прячется шрам от операции по удалению разорванной когда-то почки. А потом получить по голове кренделем, потому что ребёнок решил поздороваться с папой и дать ему тоже попробовать кренделька.

***

— Поспи подольше, — прекрасно понимая, что тот не выспался посильнее, чем Чонгук сам. — Я приготовлю сегодня завтрак, — шёпотом ему в ушко.

— Но сегодня же моя очередь…

— Спи, милый, спи.

— Люблю тебя.

— И я тебя.