— Незаконно изначально было пихать в это дело дилетанта, у нас тут не детский сад и не подготовительная группа, получить работу в полиции стоит серьёзного труда, а в моём отделе и подавно, тебе же всё свалилось на голову неизвестно вообще зачем, как и непонятна лично мне выгода от того, что ты будешь путаться под ногами. Я понимаю, что у вас богатых всё просто: захотел ребёнок в двадцать четыре годика стать полицейским — пожалуйста, физиком-ядерщиком — пожалуйста, айдолом — пожалуйста, тренером личностного роста — без проблем. Для вас нет разницы в рекламе трусов полуголым сниматься или жизни спасать, всё на блюдечке с голубой каёмочкой. Только тут ты либо работаешь и не отсвечиваешь, либо катишься отсюда куда-то приблизительно нахер, мне плевать, кто тебя сюда засунул и кто за тобой стоит, я понятно объясняю? — рычит Чон.

Тэхён выходит из себя окончательно.

— Я себя сам в вашу шарашкину контору запихал, думаешь? — плевать на приличия, с этого момента Тэхён не будет ни общаться с ним формально, ни вы-кать, ни пресмыкаться. Чон первый начал. — Не собираюсь я смотреть на ваши трупы, мне это нахуй не усралось. У меня был уговор с отцом, что я просто провожу здесь три месяца, я не собираюсь помогать вам разгребать это ваше дерьмо, и не надо на меня орать, — подходит ближе, тыкая пальцем в сторону доски с фотографиями, Юнги приподнимается с места, заметив нешуточную назревающую перепалку.

— Повторюсь, мне до пизды, кто тебя сюда засунул, равносильно, как мне до пизды какой у тебя и с кем уговор. Я ценю своё время, а у нас здесь куча дел и проблем. Если ты не хочешь вылететь в первый же день, то ты сейчас заткнёшься и ты будешь помогать разгребать, как ты сказал, наше дерьмо, делать то, что я говорю, и только попробуй начать жаловаться, сейчас ты под моим началом, а ещё с этого момента ты будешь разговаривать со мной уважительно, как минимум, я старше не только по должности, но и по возрасту, это понятно?

«Десять раз ну, всё ебло в уважении».

— А вы все тут такие грубые? — Тэхён закатывает глаза и нервно всплёскивает руками. А потом замирает в замешательстве. Следователь, стоило только вскинуть руки, тут же отпрянул назад, слегка дернулся, отступил на шаг и перед тем как окончательно отвести взгляд, позволил Тэхёну уловить в них мелькнувший, что это? Страх?

— Не маши здесь руками, новенький, — вклинивается между ними Юнги, загораживая собой следователя, Тэхёна гложет любопытство, он пытается заглянуть через чужое плечо, силясь понять показалось ему или нет, но Юнги мешает, цепляя глазами его взгляд. Чонгук же тем временем промаргивается, и от былой неизвестной эмоции, отраженной на лице, не остаётся и следа. — Понял?

— Да, понял, понял, просто жестикулирую… — тушуется Тэ, силясь понять, что их так возмутило.

— Давайте успокоимся все, Тэхён, добро пожаловать в команду, у нас сейчас слишком много нервотрёпки, извини за не самый радужный приём, обязанности тебе озвучили, будешь помогать — сможем хорошо посотрудничать, следователь Чон — твой непосредственный начальник, постарайся найти с ним общий язык, он хороший парень. Да, Чонгук? — Тэ удивляется, что полицейский общается со следователем неформально, наверное, они друзья. — Ну же, нам сейчас не до ссор на ровном месте. Скажи, чем ему сейчас заняться, и продолжим. Или мне ввести его в курс дела?

— Вводи сам, мне некогда, — бросает Чонгук, кивая на пустующий стол недалеко от его собственного, очевидно намекая, что его можно занять. А потом также стремительно, как вскочил, возвращается на своё рабочее место.

— Так-с, — тянет Юнги, неловко улыбаясь, — с чего бы начать?

***

На небольшую экскурсию по кабинету и прилегающим к нему помещениям уходит не больше тридцати минут. За это время Тэхён, со скучающим видом озирающийся по сторонам, успевает запомнить, где здесь туалеты, в каком крыле кабинет Намджуна, где находятся помещения, где можно получить результаты различных экспертиз, архив, посещает настоящую комнату для допросов, с противоречивыми чувствами разглядывает «обезьянники», в которых не раз оказывался сам, отмечает, что кафетерий с выкрашенными в светло-коричневый цвет стенами довольно уютный, но пахнет там отвратно: для непереносящего сладкое Тэ запах дешевого шоколада вперемешку с какой-то выпечкой — смерти подобно. По периметру всего отделения везде понаставлены живые цветы в нелепых горшках из «Икеи»; коридоры со светло-голубыми стенами и серым линолеумом на полу; в кабинете так же светло, как и везде, такая же спокойная цветовая гамма, несколько рабочих столов, шкафы с бумагами, доска с фотографиями и приличный такой диван. Его, пожалуй, можно даже назвать уютным. А всё отделение несмотря на специфику места — отдающим спокойствием. Все спокойно делают свою работу, спокойный интерьер, спокойный Юнги. Тут вообще из неспокойного только следователь Чон Чонгук очевидно. Тэ в голове делает ставку на то, что скорее всего это от того, что Чон не трахается. Трахался бы — был бы поприятнее в общении. Во время их прогулки по отделению Тэ ловит на себе несколько взглядов и с трудом, но узнает полицейских, которые недавно его забирали из клуба. Ощущения от этого максимально странные. Но Тэ решает не акцентировать. А ещё поражает тот факт, что как бы не кричали все, мол, в полиции сотрудники только задницу просиживают и ничего не делают, Тэ за полчаса из бездельников увидел только Юнги в самом начале. Работа в отделе буквально кипит. Все куда-то бегут, сидят по местам за компьютерами, ведут допросы, разбираются с бумагами, водят по коридорам куда-то зачем-то задержанных. Работа кипит. Жизнь кипит. Тэхён ловит странный вайб. Ему тут… нравится?

***

— Если говорить коротко, то у нас сейчас есть две жертвы. Первая, — Юнги тычет небольшой указкой на группу тех самых фотографий с кровавым месивом, которые напугали Тэ изначально, — Ким Ги Су, двадцать пять лет, не женат, детей нет, сирота, воспитывался в детском доме, образования нет, работал курьером в Макдональдсе. В день смерти со стационарного телефона неподалёку от места убийства был совершён звонок и заказана доставка на адрес, вот тут вот выше он написан, там, как позже выяснилось, никто не живет и назван он скорее всего рандомно, можешь ознакомиться; дойти до места он не успел, предположительно убитый свернул на нужную улицу, в переулке был оглушён ударом тупого предмета по голове, после чего его оттащили — о чем свидетельствуют следы волочения тела по асфальту — во внутренние дворы и около мусорных баков уже произошло само убийство. Совершено оно, к слову, было с особой жестокостью, наши эксперты так и не смогли сказать от чего именно погибла жертва, скорее всего от кровопотери, — Юнги передёргивает плечами, — на фотографиях видно, что телу были нанесены множественные увечья, в том числе огромное количество ножевых ранений вдоль вен и артерий, очевидно, чтобы пустить больше крови. Мы посмотрели камеры нескольких заведений, в которые попадала будка стационарного телефона, их оказалось две и в обе будка попадает только частично. Соответственно, отследить того, кто туда заходил практически не представляется возможным. Помимо этого улица в этом месте очень проходная и в потоке людей отследить кого-то по другим камерам также не получилось. Орудия убийства не найдено. Свидетелей тоже. У убитого была парочка друзей, у которых железное алиби, и настолько скучная и неинтересная жизнь, что врагов его никто припомнить не смог. Детский дом, в котором он воспитывался расформирован восемь лет назад, из старых сотрудников никто нам с поисками подозреваемых помочь не смог. Воспитанников найти пока не удалось, учитывая тот факт, что многие усыновлены анонимно. Из тех, кого удалось отыскать, Ким Ги Су никто не помнит.

— Это кратко? — Тэхён почти физически слышит, как его челюсть пробивает пол.

— Ну, я старался покороче, — улыбается Юнги, — фотографии смотреть будешь?

— Нет уж, спасибо, насмотрелся, — дёргается Тэ, инстинктивно откатываясь на своём стуле подальше от злополучной доски. — Фу, ну должна же быть хотя бы цензура.