Чонгук ещё немного продолжает двигаться размеренно, после меняет темп, принявшись вдалбливаться особенно сильно, наваливается сверху, впивается губами в тэхёнову шею, не стесняется стонать и хрипло шептать ему на ухо всякие пошлости.

— Давай же, детка, не молчи, позови меня по имени, — просит, наваливаясь снова, кутая в жар от своей кожи.

— Мхм, — тот в ответ ёрзает на подушках, старается, сжимая его внутри себя, — давай, Чонгука, не сдерживайся, оттрахай меня так, чтобы я ходить завтра не смог, я не обижусь, давай, ты же можешь ебаться так же отчаянно, как работаешь… — мычит ему в ухо в итоге Тэ и чувствует себя странно. Странно оттого насколько сильно ему сейчас хорошо. Его соизволивший ещё немного постоять член зажат между их животами, и чонгуков перекаченный, напряжённый пресс стимулирует, проходясь по нему, не хуже руки, тэхёновы ноги сжимают чужие бока, Чонгук же руками продолжает гладить его повсюду, сжимать, мять, даёт периодически пососать собственные пальцы, чтобы потом, перехватывая в ладонь его член, дрочить ему не на сухую, подсознательно будто знает, что от этой заботы крышу у любого сорвёт, целует, заставляя почувствовать собственный вкус оставшийся после минета. В какой-то момент Чонгук начинает задушенно постанывать и, оперевшись руками о подушки, с силой вдалбливаться в податливое и горячее тело, все хлюпает сильно настолько, что любой здоровый человек кончил бы от одних только звуков. Тэхён чувствует на глазах влагу, и сколько бы не вглядывался, но всё равно разглядеть, что же там у Чона за татуировки по груди, ему не даёт эта пелена перед глазами. Чонгук целуется нагло, вторгаясь в рот языком, прерывается на стоны и всхлипы, а потом снова замедляется, и Тэхён отчётливо видит, как тому сложно оттягивать собственную разрядку.

«Не надо ради меня ничего терпеть».

«Почему же тогда ты ради меня терпишь?»

Спустя, кажется, бесконечное количество времени, одну нехило растраханную подо всеми углами задницу, четыре попытки Чонгука оттянуть «момент икс» и безумно уставшего Тэхёна с, кажется, отказавшими руками, Ким осипшим голосом зовёт его в один из моментов, когда Чон выходит из него и пережимает себя, останавливая процесс.

— Чонгук… Чонгука, детка, поцелуй меня.

Чонгук без слов наклоняется и вторгается в его рот языком, глубоко целуя и посасывая его пухлую нижнюю.

— Сейчас, мой хороший, сейчас, — бормочет он ему в губы, отрываясь.

— Чонгук.

— Пять секунд, малыш, и я продолжу.

— Чонгук, послушай меня.

— Что такое? Где-то болит? — фокусируется, наконец, на нём Чонгук.

— Не сдерживай себя.

— Но ты же…

— Помнишь, что я в начале говорил? Ничего страшного, просто давай закончим, а завтра с тебя завтрак в постель и вино. Мне было пиздец как хорошо, ты трахаешься, как бог, даже лучше, чем работаешь, правда, но давай заканчивать, я устал и второй раз не кончу, я свои возможности знаю.

Чон размышляет пару секунд, задумчиво смотрит на безвольно повисшие кисти рук Тэхёна.

— Нет, я сказал, ты кончишь.

Чон перетягивает его за задницу к себе на колени. Отцепляет руки по одной, заботливо поймав голову, не дав удариться об изголовье, осторожно приподнимает, усаживая к себе на колени. Они оба мокрые, вокруг витает запах секса, Чон дышит сбивчиво, Тэ в общем то тоже, он порывается растереть запястья и спросить, почему Чонгук его освободил, но тот живо перемещает его на край кровати и острожного укладывает, снова заботливо поддержав голову.

Тэхён невольно вспоминает, как не поймал его, когда тот падал и его кусает совесть. Чонгук в постели очень нежный. В процессе не один раз спросил, хорошо ли ему и не больно ли. Он мог бы быть чьим-то потрясающим бойфрендом. Интересно, почему он один…

— Ты…

— Я сейчас отпущу твою голову, закинь её назад, а потом не поднимай, хорошо?

— Вниз головой висеть? Так и умереть можно. Кровь же прильёт…

— Доверься мне, я знаю какое количество времени можно без последствий вот так вот находиться, упасть я тебе не дам.

— А зачем это?

— За шкафом, — бормочет ему Чонгук снова в губы, снова ладонью грубо надрачивает, делая стояк каменным. По правде, Тэхён сегодня пару раз уже чувствовал себя на грани, но так и не смог кончить. Может… получится?

Он доверчиво откидывает голову назад, Чонгук входит в него, снова приятно заполняя пустоту, устраивает его ноги у себя на боках, заставляя скрестить их за его спиной, сгибается, беря за плечи и надёжно фиксируя Кима под собой в этой непонятной позе.

А потом первый раз сильно толкается внутрь, и Тэхён, сосредотачиваясь на приятных ощущениях, что копятся клубком где-то внизу, расслабляется и, как и было велено, откидывает голову назад. А дальше всё, как в тумане, Чонгук принимается входить как-то особенно быстро и сильно, он словно стал больше или в такой позе таковым ощущается, его член под идеальным просто углом входит и долбит в самую простату, Тэхён от удивления и нахлынувших приятных ощущений вскрикивает и пытается дёрнуться, но его естественно удерживают, а скользящий внутри, словно поршень, орган будто в наказание входит до шлепка яиц о задницу.

Чонгук громко несдержанно стонет и продолжает.

Тэхён странно себя чувствует. Он будто бы становится ватным и отчётливо чувствует, как всё тело наливается тяжестью, эта метафорическая (или не очень) тяжесть давит на все нервы сразу, член внезапно начинает сильно тянуть. Это почти больно.

— Мне как-то странно… — выдыхает он задушенно, цепляясь пальцами за простынь.

— Давай, детка, давай, ты можешь, ты и не так ещё можешь, — хрипит Чонгук, и Тэхён чувствует это…

— Давай, тебе же хорошо, моя маленькая полицейская задница, ну же, покажи мне, как тебе хорошо, — снова сильный толчок, Тэхён снова кричит и инстинктивно голову ещё сильнее запрокидывает, вжимаясь в матрац ягодицами, Чонгук чувствует, что тот прогибается в спине ещё сильнее, словно сам свои способности в прогибании тестирует, он поощрительно целует его сосок и разрывает хватку на его плечах, отпуская и поднимаясь, внезапно перемещает его ноги к себе на плечи, Тэ задирает голову посмотреть, в чём дело. Перед глазами плывёт от ощущения внезапной свободы — кровь снова спокойно бежит по венам, нигде не пережимаемая.

— Голову на место, — контрастно всему, что было до, грубо бросает ему Чонгук и, сжав его ноги у своей шеи, ритмично вдалбливается внутрь, слегка потянув его вверх.

И Тэхён охуевает от ощущений. Всё сменяется слишком быстро и резко. Он и так был заведён и сильно — Чонгук долго, хорошо и не самым маленьким членом его обрабатывал. Собственный член пульсирует, кровь бьёт в голову резко, то ему было жарко, теперь воздух повсюду, то его со всех сторон всё сдерживало, когда Чон наваливался, теперь же по всему телу расслабленность жуткая.

Тэхён всхлипывает и выгибается, опираясь на лопатки, отрывает задницу от постели, позволяя Чонгуку себя подхватить, он понятия не имеет, что делает, и почему его так кроет — тоже не знает, Чон же снова сладко стонет, наблюдая эту горячую картину, и на весу совершает несколько особенно глубоких фрикций, в кои-то веке спустив себя с поводка и осознавая, что отбил Тэ всю задницу сейчас, наверное.

А Тэхён кричит внезапно низким, грудным голосом, трясётся весь и теряется в ощущениях. Чонгук обхватывает его член, слегка сдавив, и тот не изливается спермой — нет, та лишь коротко брызгает, обозначая своё присутствие, а Чон резко тянет парня обратно на кровать, наваливается сверху и, приподняв его голову, прижимает её к своему плечу, сам в то же время полностью расслабляется и в пару резких движений догоняет его, кончив. Тэхён сильно трясётся в его руках, поскуливает и пытается сжаться полностью, но Чонгук, обнимающий его всеми конечностями и со стоном кончающий, наконец, не даёт ему отстраниться.

Чонгуку хорошо. Он столько раз за этот вечер себя тормозил, что оргазм был чересчур сильным, а потому в себя он приходит не сразу, он наваливается сверху на Тэ, выскальзывая из него и переставая стонать, пытается успокоить дыхание.