— Да не прячь ты их, давай сюда, — Чонгук не отпуская руль, одной рукой тянет Тэ за рукав, вытаскивая его ладонь, осторожно сжимает холодные пальцы, — не волнуйся, всё будет хорошо.

— Легко сказать…

— О, поверь, не легко. Давно тремором страдаешь?

— Сто лет такого не было. Последний раз, наверное, ещё в универе на сессии.

— Ты был в армии?

Тэхён закатывает глаза, ну, будет сейчас вот это обычное: «не служил — не мужик, как так можно, и всё прочее».

— Нет, не был, альтернативную службу проходил тут на гражданке во время учёбы три года почти.

— Я тоже не был, — бросает неожиданно Чонгук и грустно усмехается.

— Серьёзно? Как тебя тогда в полицию взяли?

— Я по здоровью не прошёл, хоть и очень хотел. В универе только военную кафедру проходил.

— Так, а как в полицию взяли? У тебя сильно плохо со здоровьем?

Чонгук мрачнеет и жалеет, что вообще начал разговор. Глупо было полагать, что тот ответит на его вопросы и своих не задаст.

— Меня в полицию на полставки, как Мейцо в своё время, взяли ещё во время университета, если быть точнее, в магистратуре, закончил я год назад, и там случилось кое-что, из-за чего к моменту выпуска я уже по здоровью не проходил. Хотя в универе на военку прошёл. Военкомат в общем в шоке был. Теперь вот жалею, что не пошёл после первого курса, как все. Был бы уже офицером.

Спрашивать, что именно случилось и какого плана у Чона проблемы со здоровьем, не хочется. Но жутко интересно. Тэхён немного отвлекается от мыслей о матери.

— В полиции я держусь благодаря Намджуну, он очень сильно мне помог с продвижением по карьерной лестнице и закрыл глаза на мои проблемы со здоровьем. Это я к тому, что… блять, творится настоящая дичь. С нами уже всё и так понятно, я в этом отделении держался, благодаря одному человеку, если преступник окажется в отделе, никто не знает, как всё обернётся, но Намджун может потерять работу, потому что не уследил за собственным отделением, а я полечу со своего места вслед за ним. Никто тебя не осудит, если сейчас ты решишь, что это слишком, и оставишь всё это. Становится очень опасно. Я даже больше скажу… я буду рад, если ты отойдёшь от этого всего и останешься в безопасности.

— Я не собираюсь уходить, пока это всё не закончится, хотя бы потому что мне любопытно, — игнорируя приятную боль в груди от этого «я буду рад, если ты останешься в безопасности».

— Будешь храбриться и делать вид, что совсем не страшно? — кивает на его руку, которая в чужой ладони давно перестала трястись.

Тэхён пытается вырвать ладонь, обиженный таким прямым намёком на его слабость.

— Прости, я переборщил. Давай сменим тему?

— Валяй.

— Почему ты не на машине?

— Эта ваша зарплата, знаете… решил поэкономить. Не растут финансы.

— А у тебя камри же, да? Какой объём двигателя?

Тэхён не спешит отвечать и ответ приходит Чонгуку на ум сам.

— Да ладно, три и пять, что ли? Да это же на бенз заебешься работать…

— Ну вот я и заебался, у тебя у самого японец, дорого брал?

— Да, этот дорогой краун был.

— Неплохо нынче следователи зарабатывают?

— Ага, если бы, это кредит.

— Ууу, много ещё платить?

— Да почти всё уже, пара месяцев осталась.

Разговаривать о машинах и финансовых проблемах проще, чем о работе, семье и прочей ерунде. Тэхён внезапно понимает, что не слышал о семье Чонгука ровным счетом ничего. Даже банального есть она у него или её нет. Вопрос вертится на языке, формулируясь в более учтивую форму, чтобы не задеть в случае чего, но задать его не получается, ибо навигатор бодро оповещает о том, что они приехали, и чонгуков чёрный краун плавно тормозит на парковке.

— Ты тут до конца дня?

— Нет, я не надолго, потом обратно на работу.

— О, ну тогда давай я тебя подожду.

— Давай.

— В машине подождать или проводить тебя?

И по правилам хорошего тона, человеку, который тебе помог уже только что, нужно сказать, что дальше справишься сам, и не напрягать его. Но кто это такой этот ваш «хороший тон»? Тэхён с ним не знаком.

— Сходи со мной, если не трудно, я быстренько.

***

— Тэхён! Привет, — отец подходит и приобнимает Тэ за плечи. — Пойдём, Мин Хо ещё там сидит, я в туалет выходил.

— А что случилось-то? Как это произошло?

— Инсульт, Тэ. У мамы часто болела голова, и вот во что это вылилось. Но кризис миновал, главное, что удалось избежать последствий, она не парализована, только немного пострадала речь, но с этим врачи обещают разобраться. А это…

— Это следователь Чон, — перехватывает отцовский взгляд, устремлённый в конец коридора, где Чонгук послушно устроился в кресле и уставился в телефон, дожидаясь Тэ. — Вы с ним знакомы, он мой начальник в полиции.

— Занимательный молодой человек. Так внимателен к подчинённым? Что он тут делает? Вы…

— Он просто довез меня, пап, а мне приятно, что он поддерживает, поэтому он здесь, пойдём уже.

***

— Тэ, куда ты? Ты десять минут посидел! — Мин Хо нагоняет его уже открывающим дверь палаты.

— Обратно на работу.

— Какая работа? Забудь уже про это глупое наказание, пап, скажи ему, что всё кончено с этим.

— Да, Тэтэ, я предлагаю тебе закончить с этим всем и вернуться до…

— Это будет закончено тогда, когда я сам решу, что оно закончено. Сейчас я уходить не планирую.

— Но мама болеет.

Тэхён начинает раздражаться. Нет, брата он любит ужасно. Мин Хо — его самый надёжный и добрый в мире хён. Его безопасное место. Но иногда знаете… человеку нужно дать свободу. Как любому тепличному цветку — подышать. Тэхёну в своё время не дали. Сначала учеба, потом родители с этой армией, потом административная работа и снова учеба, так четыре года ни вздохнуть, ни продохнуть, там где не было учёбы и родительской опеки, там были дела компании, где не было и их, был Мин Хо, который хоть и заботился самым нежным образом, но порой буквально душил своей гиперопекой. А Тэхёну давно не пять, и даже не пятнадцать. И это перебор. Вот как сейчас. Происходит что-то страшное, надо обязательно младшего к себе привязать, чтобы он ничего не делал, просто сидел рядом двадцать пять на восемь. Только толку от этого? Сколько можно за чужими спинами прятаться, расти словно рассада помидорная на даче у бабушки Ким в палисаднике, бухать, когда есть хоть немного свободы, и ввязываться в ерунду? Внезапно до Тэхена доходит. Вот эта вот забота, это желание постоянно контролировать его жизнь и «делать как лучше», граничащая с внезапным пофигизмом или невозможной вседозволенностью «лишь бы был доволен» — это всё и толкало всё это время на разного рода отвратительные поступки. То гипер-забота, то гипер-отсутствие, нет золотой середины. И кого винить? Тех, кто хотел «как лучше»? Нет, себя самого за свою неустойчивость. Радует, что хотя бы на двадцать пятом году жизни пришло осознание того, что делать что-то не ради своего удобства и спокойствия или наоборот внимания родственников — тоже важно. Тоже часть жизни и часть становления как личности.

— Хён, я сейчас ничем здесь не помогу, она спит и по словам доктора проспит до завтра. Ни мое отсутствие, ни присутствие погоды не сделают. Я должен идти работать, отпусти руку. Я заеду к ней вечером после работы, а потом ещё утром перед.

— Всё дело в нём, да? Знаешь, Тэ, я никогда не лез в твою личную жизнь, но он вообще-то твой начальник, и что это такое…

— Мин Хо, ты переходишь границу, отпусти Тэ, чего ты так вцепился, действительно, нет смысла ему сейчас сидеть тут. Ничего в любом случае не изменится, мы с тобой тут, что ему тут сидеть, если он хочет работать? — отец поднимается со стула и подходит к братьям, перехватывает руку Мин Хо и заставляет отпустить младшего.

Тэхён смотрит на отца с благодарностью. И понимает, что делает это в первый раз за очень большой промежуток времени. В кои-то веки он ему благодарен и открыто это демонстрирует. Постоянно были одни ссоры на ровном месте, хоть отец и пытался понять, что в его возрасте с такой разницей поколений — сложно.