Безуспешно стараюсь забыть пугающее зрелище, но оно предательски застревает в голове. Даже человек-кремень не способен долго терпеть такую боль. Что же пришлось пережить родителям Невилла, прежде чем сойти с ума от переизбытка мучений?
*
Из-за всего произошедшего мое омраченное тревогой воскресенье проходит сумбурно. Только я принимаюсь переписывать свое исчерканное и заляпанное чернильными кляксами эссе по Истории Магии, как внезапно в гостиной с хлопком появляется Добби.
— Гарри Поттер, сэр! — он сразу же находит меня, подбегает и по своему обычаю низко кланяется. — Директор Дамблдор желает видеть Гарри Поттера в своем кабинете!
— О, спасибо, Добби! — оставив многострадальное эссе, я встаю с дивана. — Что-то случилось, ты не в курсе?
— Добби не знает, Гарри Поттер! Но директор Дамблдор был, как всегда, приветлив! Он просил сообщить пароль — «сахарные крендельки»!
Поблагодарив эльфа, я покидаю гостиную и поднимаюсь в Директорскую башню.
*
Кабинет Дамблдора погружен в размеренное тикание и жужжание таинственных приборов. Его самого нигде нет, только Фоукс встречает меня, дважды приветственно курлыкнув.
Подойдя к фениксу, я глажу его по шелковистым огненно-красным перьям.
— Сейчас он в самом расцвете — не слишком молод, но энергичен, вынослив и, конечно же, чрезвычайно красив, — Дамблдор выходит из своих личных комнат и лучезарно улыбается мне. — На человеческий возраст ему где-то под сорок.
— О, здорово, сэр, — вежливо отзываюсь я. — Добрый вечер.
— Добрый, Гарри, — директор усаживается в свое кресло, снимает очки-половинки и устало трет виски.
В лучах закатного солнца, освещающих его морщинистое лицо, я обращаю внимание на то, как Дамблдор постарел и осунулся, словно многочисленные переживания и заботы лишили его сна, аппетита и части жизненных сил. А может, так оно и есть.
— Тяжелый день, профессор? — деликатно интересуюсь я.
— В последнее время каждый день тяжелый, Гарри, — усмехается он в серебристую бороду, разливает чай по чашкам и придвигает одну из них ко мне. — Но мы со всем справимся. Угощайся, пожалуйста.
Я беру имбирное печенье из вазочки со сладостями и выжидающе смотрю во внимательные голубые глаза. Он водружает очки обратно на свой длинный крючковатый нос, делает глоток ароматного напитка и наконец спрашивает:
— Как прошла твоя первая неделя?
— Весьма… насыщенно, — сдержанно отвечаю я. Насыщенно — мягко сказано! Мне показалось, что вместо семи дней пролетел целый месяц!
— Я слышал, ты снова в немилости у профессора Снейпа? — беззлобно интересуется он, заставляя меня напрячься. Как много он знает? И знает ли вообще?
— Мы кое-что не поделили с Драко Малфоем, сэр, — оправдываюсь я, избегая деталей. — И оба заслужили наказание.
— Твои слова очень похвальны, Гарри, — Дамблдор начинает прожигать меня взглядом: так бывает, когда он собирается что-то выпытать. — Я, к моему стыду, был готов выслушать тираду о несправедливости и предвзятости Северуса.
Без понятия, почему, но я заливаюсь краской смущения.
— Не могу ничего обещать, профессор, но мне хочется надеяться, что наша вражда осталась в прошлом.
— Не представляешь, как радостно это слышать, Гарри. Все-таки вы во многом похожи. Ты, безусловно, можешь не замечать...
— При всем уважении, сэр, — я удивленно поднимаю брови. — Но, по-моему, в нас нет никакого сходства.
— Я знаком лишь с двумя людьми, в ком на удивление гармонично уживаются самообладание и горячность, честность и плутовство, стойкость и ранимость. Иногда мне кажется, что Северус скрывает, что шляпа чуть не отправила его в Гриффиндор. Как тебя, в свою очередь, в Слизерин.
Да, неймется крикнуть мне. И я выбрал факультет храбрых и благородных! В отличие от норы пронырливых змей.
Но я тут же вспоминаю свои собственные выводы о самопожертвовании Снейпа и его силе духа. И мне становится совсем неловко.
— Не бери в голову, мой мальчик, — директор явно видит мое смятение. — Прости старика. Северусу в этот раз пришлось особенно нелегко, вот я и расчувствовался.
— С ним... что-то случилось во время?.. — я резко осекаюсь. Нужно ли докладывать о ночном инциденте?
— Он попал под горячую руку, — уклончиво отвечает Дамблдор. — Тебе ведь тоже довелось испытать гнев Волдеморта на себе.
— Ощущения не из приятных, — киваю я, вспомнив пытки на кладбище.
— Я должен знать, Гарри, — он делает паузу перед своим главным вопросом. — Снились ли тебе вновь те отчетливые сны, в которых ты будто бы проникал в разум Тома?
Не хочу, чтобы Дамблдор был в курсе, насколько крепка наша связь с Волдемортом. Если я признаюсь, что опять погружался в его сознание, он заставит меня повторно заниматься окклюменцией. Не со Снейпом, так с ним самим.
Но от меня вечно все скрывают, а люди продолжают гибнуть. От Ордена вообще нет никаких новостей. Это единственный способ выяснить, что происходит. Единственный способ получить хоть немного информации о планах Волдеморта.
Пообещав себе, что обязательно расскажу о ничуть не ослабевающих ментальных узах, когда на то будут серьезные причины, я хладнокровно лгу:
— Нет, профессор. Таких снов не было уже давно.
Ну и чем же я лучше слизеринца?
====== Тонкое искусство зельеварения ======
Из-за того, что я полночи промаялся в раздумьях и заснул часа в три, утро понедельника было мучительным. Никакие аппетитные запахи и отчаянные уговоры Рона не могли заставить меня вылезти из кровати. Так что встал я, когда спальня уже совершенно опустела.
Кое-как умывшись и причесав лохматую голову, я спускаюсь завтракать, на ходу застегивая пуговицы на рубашке. Предстоящая неделя обещает быть такой же нелегкой, как и прошлая, однако теперь мне придется справляться не только с учебой, домашними заданиями и отработками, но и с грузом вины за ложь Дамблдору. Я не жалею о своем поступке, правда, есть стыдливое ощущение, что так как директор видит всех насквозь, он прекрасно знает, что вчера вечером я ему соврал.
В Большом зале практически безлюдно. За учительским столом никого нет, а среди гриффиндорцев — пара третьекурсников и Рон с Гермионой.
— Гарри, ты должен это прочесть, — подруга протягивает мне номер Ежедневного пророка. С первой полосы на меня строго смотрит сухощавый морщинистый человек в очках, из-за гривы густых волос до плеч чем-то напоминающий старого льва.
Заголовок гласит: «Руфус Скримджер сменил Корнелиуса Фаджа на посту министра магии».
Я погружаюсь в чтение текста, где говорится, что новый министр — мракоборец в отставке, ранее возглавлявший Аврорат. Скримджер обязуется поддерживать благополучие и безопасность магического сообщества, борясь с террором темных сил, защищая граждан и не допуская вмешательства Того-Кого-Нельзя-Называть в дела правительства. Он также принял решение назначить Фаджа на должность своего консультанта.
— Гарри, пропусти всю эту дребедень, читай ниже, — Рон нетерпеливо тыкает пальцем в два последних абзаца.
«Любые волшебники, заподозренные в союзничестве с Сами-Знаете-Кем, будут немедленно заключены под арест. Наглядный пример — Люциус Малфой и другие Пожиратели, незаконно проникшие в Отдел Тайн, — заявил Скримджер.
«Ежедневный пророк» начнет регулярно публиковать рапорты для осведомления жителей магической Британии об успехах в противостоянии агрессорам. Кроме того, новый министр обещал приложить все усилия для устранения былых разногласий с Верховным чародеем Визенгамота Альбусом Дамблдором и его протеже Гарри Поттером, которого еще год назад считали лжецом, а с недавних пор нарекли Избранным, полагая, что лишь он один способен избавить нас от Того-Кого-Нельзя-Называть».
Я откладываю успевший остыть тост и поднимаю глаза на друзей.
— Как думаете, в Министерстве что-то узнали о предсказании Шляпы? Или это просто продолжение июльской статьи о пророчестве, где мне дали это идиотское прозвище?
