— Прежде чем мы приступим к распределению первокурсников, я хочу поблагодарить нашу мудрую и талантливую шляпу за замечательное предсказание, сулящее, по всей видимости, нечто доброе и счастливое. Лев и Змея! — Дамблдор с улыбкой оглядывается сначала на напряженную МакГонагалл, а следом на слегка побледневшего Снейпа. — Два символа противостояния испокон веков, не правда ли? Можно лишь догадываться, кому посвящена сия чудесная песня, но вывод напрашивается сам собой: сплотившись и забыв о вражде, можно увидеть свет, узреть торжество любви и вместе одержать победу над силами зла. Я призываю к этому все факультеты. Не только Льва и Змею, но также Орла и Барсука. А теперь давайте узнаем, к кому из вас присоединятся наши будущие студенты.
*
— Да они так пялились на наш стол, а особенно на Гарри, как будто именно он заказал у шляпы этот шлягер! — Рон торжественно-прощальным жестом кладет в рот последний кусочек шоколадного пончика и откидывается на спинку кресла с озадаченным видом.
Мы с Гермионой удобно устраиваемся на ковре у подножия дивана. МакГонагалл давно провела собрание, дав первокурсникам несколько строгих наставлений, и отбой уже наступил, но мы, как и многие другие старшекурсники, не спешим покидать гриффиндорскую гостиную.
— Пялились, потому что в песне речь шла о всеобщем спасении, — отвечает Гермиона. — Даже люди, которые не знают о пророчестве, понимают, КТО главный оппонент Волдеморта.
— И надежда всего мира, — кивает Невилл. Он, конечно же, хотел поддержать меня этой фразой, но она вызывает лишь тревогу и смятение. Стараясь не показывать свое раздражение, я подаю голос:
— Там было что-то про чувства. В таком случае речь не может идти о Льве и о Змее как о двух факультетах. Значит, шляпа пела о ком-то конкретном. Любовь — это ведь для двоих.
— Так романтично, — вздыхает Лаванда, почему-то косясь на Рона. — Гарри здесь вовсе и ни при чем: песня о том, что мир спасет любовь!
— Если шляпа пела о ком-то из Гриффиндора, то для нас «Змей под черной маской» — недобрый знак, — прерывает ее Гермиона. — И уж тем более в романтическом контексте. Нам всем надо быть осмотрительнее.
— Да там половина слизеринцев под черными масками — и парни, и девчонки, — вставляет Симус. — Или готовятся вступить в их ряды. Мы с ними в одном зале едим и на одни уроки ходим. Будешь тут осторожным, когда тебя со всех сторон гадюки обвивают!
Так ничего и не выяснив, но зато обменявшись пошлыми шуточками о слизеринках, обвивающих по ночам гриффиндорцев, а также о нежных отношениях двух деканов, все разбредаются по спальням. Мы остаемся втроем, но Рон, разморенный сытным ужином и теплом пламени из камина, тоже вяло поднимается из кресла.
— Идем?
Расставаясь перед сном, друзья обмениваются целомудренным поцелуем, и Рон устремляется к лестнице в спальню мальчиков. Тогда Гермиона быстро шепчет мне:
— Предсказание явно не предназначалось для сотен пар ушей, Гарри. Там были слишком личные детали. Боюсь, Слизерин и Гриффиндор теперь начнут метать молнии пуще прежнего, и больше всего достанется тебе. Но ты должен терпеть, — она сжимает мое плечо. — Пожалуйста, Гарри, обещай, что если все это вдруг сбудется у тебя, то ты мне расскажешь. И я пообещаю. Если это случится со мной.
Я, не задумываясь, отвечаю:
— Обещаю, Гермиона, но с тобой-то такого точно не случится. У тебя есть Рон.
— Да, — устало улыбается она. — У меня есть Рон.
*
— Эй, придурок! Мы всю ночь не спали, думали, о ком же пела шляпа? — Малфой вразвалочку приближается к нашему столу вместе со своими прихвостнями-гориллами Крэббом и Гойлом. Самодовольно ухмыляясь, он наблюдает за тем, как я торопливо пытаюсь прожевать и проглотить намазанный джемом тост, чтобы что-нибудь ему ответить. — Но с таким никчемным очкастым уродцем не захочет спать никто из Слизерина, даже Крэбб и Гойл…
— Это точно, — деловито кивает Гойл, видимо, не до конца въезжая в смысл фразы.
— Грейнджер, так может, это над тобой сжалятся и девственности лишат? — продолжает хорек. — Тогда мир перевернется, разверзнутся небеса и нас спасет сам Мерлин!
Мы с Роном вскакиваем одновременно, но путь к Малфою тут же преграждают две горы. Выхватить палочку мне не дает Невилл, на удивление проворно вцепившийся в мое запястье.
— Ах ты паршивая слизеринская дрянь, скользкий выродок! — выплевывает Рон, в бешенстве пытаясь вырваться из рук Симуса и Дина.
Переведя затуманенный от гнева взгляд с Рона на Малфоя, я краем глаза замечаю приближение огромной летучей мыши: сопровождаемый развевающимся шлейфом своей черной мантии, к нам стремительно шагает Снейп.
— Спать с таким грязным отребьем, как ты, может только совсем не уважающая себя бедняжка. И точно не гриффиндорка, — выпаливает покрасневшая Гермиона. Она выглядит сейчас просто восхитительно — гордая, властная и способная, кажется, уничтожить Малфоя одним взглядом. — Я уж не говорю о твоих дружках, больше похожих на горных троллей, чем на людей.
— Грязным отребьем?! — перекошенная физиономия хорька в эту секунду заслуживает быть запечатленной фотоаппаратом Колина. — В отличие от некоторых, в моих венах течет чистая кровь!
— Ну все! — вопит Рон и выхватывает палочку. Предотвратить его порыв я не успеваю.
— Так-так, что тут у нас? — медовый тембр голоса Снейпа, как всегда, таит в себе откровенную угрозу. — Магическая дуэль, мистер Уизли?
— Уизли съехал с катушек, профессор! — с видом искреннего недоумения разводит руками Малфой. — Мы лишь подошли поздороваться, все-таки, профессор Дамблдор накануне пожелал нашим факультетам быть сплоченными… Но сами видите, какой враждебный прием нам оказали.
— Заткнись, Малфой! — вспыхиваю я. — Чертов трусливый идиот, не хочешь рассказать, как было на самом деле?
— Кто дал вам право оскорблять мистера Малфоя, Поттер? — прищуривается Снейп.
— Видимо, тот же, кто дал ему право унижать мою подругу, сэр! — дрожа от негодования, восклицаю я.
— Минус десять баллов за хамство в адрес преподавателя, еще минус пять баллов за брань, мистер Поттер, а также минус пятнадцать баллов за попытку причинить магический вред другому студенту, мистер Уизли, — рапортует Снейп с гадкой усмешкой. — Итого минус тридцать баллов в первый учебный день. Браво, Гриффиндор.
Стиснув плечо Малфоя, Снейп с такой силой разворачивает его на сто восемьдесят градусов, что хорьку, должно быть, больно. Все плотно обступают Рона и Гермиону с другой стороны стола и, судя по всему, следующую реплику слышу только я один:
— Так посрамить честь Слизерина! Минус десять баллов, Драко.
*
Первый учебный день проходит нормально, если можно так назвать занятия, проведенные мной и Роном в попытках придумать, как отомстить Малфою, а Гермионой — в стараниях вытащить Гриффиндор из «долговой ямы», вернув безжалостно отнятые Снейпом тридцать очков.
После успешно отработанных Чар и Травологии ей это окончательно удается на Истории магии: добавив несколько комментариев об исходе войны оборотней и великанов в четырнадцатом веке, она, к своему несчастью, мгновенно завоевывает расположение Биннса. Присудив Гермионе десять баллов, оставшиеся двадцать минут призрак читает лекцию, кажется, ей одной, пока другие гриффиндорцы и хаффлпафцы беззаботно перешептываются или дремлют над книгой.
Занятий вместе со Слизерином сегодня не было. Хорек все подгадал — раз уж у него на целый день исчезла возможность насолить гриффиндорцам, следовало изгадить нам настроение с утра пораньше.
Гермиона вроде бы держится молодцом, но такое ощущение, что я один замечаю, как трудно ей справиться с пережитым унижением. Меня-то как всегда обозвали уродливым очкариком — из уст Малфоя это уже звучит как приветствие и не задевает. А вот прилюдный комментарий насчет девственности стал для Гермионы ударом, и мне безумно хочется ее успокоить. Но это, черт возьми, должен делать не я!
